Гражданская игра (СИ) - Яценко Владимир (список книг TXT) 📗
В какой-то момент показалось, что я погружаюсь в камень. Но это всего лишь каменная крошка обращалась в воду. И вода тонкой тёплой плёнкой покрывала меня целиком.
Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я вдруг понял, что нужно на что-то решаться: при таком ранении я либо уже труп, либо буду жить вечно.
Тогда я попробовал глубоко вдохнуть. Осторожно втягивал воздух в лёгкие. Настолько медленно, что через минуту пришлось выдохнуть и начать сначала. Сделав несколько попыток, убедился, что безболезненно могу сделать полный вдох и выдох.
Тогда чуть-чуть пошевелил пальцами. Ладони были в чём-то липком. Кровь? Я осторожно повернул голову и чуть-чуть развернулся, чтобы бросить взгляд на руки. Между стиснутыми пальцами алели потёки. Я настолько осмелел, что даже сумел разобраться, какая рука у меня ближе к животу — левая.
И в левой ладони лежали два предмета, которые не имели к моему телу никакого отношения.
Я шумно перевёл дыхание и плавно отвёл руки от раны. Вот только раны не было. Был живот, вымазанный кровью, были окровавленные руки и две пули. Мелькнула идиотская мысль: «Я их что, поймал?» Мелькнула и сгинула. Если я поймал пули, то откуда кровь?
Я разогнулся ещё немного, потом встал и критически себя осмотрел. Это приключение измазало мне кровью живот и наградило двумя пулями в кулаке. А ведь был ещё удар в плечо! Да, левое плечо тоже измазано кровью. С обеих сторон. Вот только раны не было. И шрам исчез. Все шрамы исчезли. И что я теперь скажу Марии?
Я почувствовал любовь к камню. Моя благодарность была настолько оглушающей, что я заплакал. Опустился на колени и поцеловал измазанный кровью пол своего убежища. Чем бы эта штука ни была, она только что спасла меня от мучительной смерти.
Я перешёл в душевую. Вода с жадным шипением смыла кровь, а я, не шевелясь, стоял под жаркими струями, испытывая немыслимое блаженство. Стараясь не выронить пули, омыл их в ладони и поразился жирному жёлтому блеску: это не свинец. С каких пор красноармейцы стреляют золотыми пулями?
В дверь нетерпеливо постучали.
— Решила принять душ вместе? — крикнул я.
Мария приоткрыла дверь и встревожено сказала:
— Поторопись. На корабле что-то происходит.
Я на мгновение вошёл в камень, бросил пули на «полку», вернулся в душевую, кое-как обмахнулся полотенцем и, уже в каюте, втиснулся в одежду.
На палубе царило напряжение. Народ снова толпился по правому борту, только теперь никто не кричал и не смеялся. Мы с Марией прошли ближе к носу и отыскали какой-то механизм, на который, поддерживая друг друга, сумели взобраться.
Наперерез судну шла подводная лодка. Пароход заметно сбавил ход, а через минуту стало понятно, что мы останавливаемся.
— Дают задний ход, тормозят, — недовольно заметила Мария, и крепче вцепилась мне в руку. — Это из-за нас?
— Не думаю, что на этом корыте есть что-то более важное, чем бленкер. Вопрос только, кто это?
Она внимательно на меня посмотрела и сощурилась:
— Ты снова меня пугаешь. Ты же ни капли их не боишься! Чёрт подери, кто ты такой?!
— Просто ожидал чего-то подобного. Это либо наши передумали, и снимут нас с парохода. Либо заказчики Крецика решили не рисковать в Лиссабоне, и сделать перегрузку прямо в море.
— Но подводная лодка! Это армия!
— Да. Получается, что за Крециком стояли не частные лица, а военные.
— Это всё меняет. Выходит, мы добровольно передаём оружие врагу…
— А он, вместо того, чтобы застрелиться, получит возможность тиражировать наше оружие.
Она внимательно смотрела мне в глаза.
— Но ты же и к этому готов?
— Думаю, да. До рандеву ещё минут двадцать, ты можешь вернуться в каюту и уничтожить прибор. В коридоре я видел огнетушитель, а у нас осталось две бутылки рома. Бленкер можно спалить, время есть…
— А ты?
— Я заблокирую коридор. Тебе никто не помешает.
Вместо ответа она спрыгнула на палубу и решительно двинулась к пассажирской надстройке. Разумеется, я последовал следом. Но едва Мария скрылась в нашей каюте, я принялся методично «заглядывать» во все каюты этажа. Это несложно: вежливый стук в дверь. В ответ — тишина. Ещё бы! Все на палубе. Всем интересно посмотреть на подводную лодку. Не каждый рейс такая встреча в открытом море.
Переход в камень, из камня в каюту. Бленкер — не иголка. Саквояж с деньгами — тоже. Десять-пятнадцать секунд и я захожу в следующую каюту. Бленкер где-то здесь. При всём уважении к противнику, кажется глупым тащить шкафы с этажа на этаж…
И я не ошибся. Прибор действительно был на нашем этаже, всего пять дверей от нашей, сто третьей. И саквояж с деньгами, и двое охранников.
С охраной оказалось проще, чем я думал. Они открыли дверь, и я позволил им втащить себя внутрь. Потом перенёс их в камень, а оттуда — в подвал библиотеки. Красноармейцы предсказуемо открыли огонь, но на этот раз я был готов к этому. В отличие от охранников.
Вернулся в каюту и перенёс в камень бленкер, а деньги не тронул. Почему-то показалось, что так я больше озадачу противника. Пришло время поинтересоваться делами Марии. У неё тоже всё получалось прекрасно: внутренности шкафа полыхали вовсю, а стенки всё ещё не прогорели. Приоткрытая дверь давала приличную тягу: дым выходил через иллюминатор, так что пожарная тревога пока молчала.
Мария перехватила мой взгляд на датчик под потолком:
— Задула твоей пеной для бритья. Не возражаешь?
— С тебя новый тюбик…
Я взял у неё из рук огнетушитель и решительно погасил пламя. Всё заволокло сизым дымом. Мы с Марией поспешно выскочили в коридор, но испорченный в хлам датчик так ничего и не заметил.
— Оставим на проветривание, — сказал я. — У тебя там есть что-то ценное?
Она нырнула в дым, но уже через несколько секунд вернулась с сумочкой.
— Твои обноски провоняются, — предупредила Мария.
— Мне их будет очень не хватать…
Она рассмеялась и чмокнула меня в щёку:
— Снова зарос! Тебе нужно бриться дважды в день!
Я потёр щетину и подумал, что пролежал после ранения не один час…
Пол под ногами дрогнул. Дважды. Чуть запоздало послышались два выстрела подряд. На палубе взвыла перепуганная толпа. Мария с недоумением посмотрела на меня. Я пожал плечами:
— Значит, всё-таки наши. Передумали, и решили потопить судно вместе с нами и прибором.
— Но зачем артиллерией? Торпеды недостаточно?
— Даже после двух торпед судно будет тонуть несколько минут. Радист успеет отправить SOS и указать координаты. Думаю, они решили сперва расстрелять радиорубку. Ну, а сейчас дойдёт очередь и до торпеды.
— А потом?
— Подойдут ближе и прикончат упорных пловцов.
— А мы?
Это был хороший вопрос. Самым разумным было хватать Марию и прятаться в камне. Ну, и выйти оттуда, где вздумается. Этот вариант обладал всего тремя недостатками. Во-первых, в этом случае «Аркадия» действительно шла на дно. Вместе со всеми, кто здесь находился. Не сказал бы, что меня это сильно печалило, но думать о гибели тысячи человек только из-за того, что им «повезло» оказаться с каким-то неудачником на одном пароходе, было неприятно. Во-вторых, я мог перемещаться только в знакомые места, где хотя бы раз бывал. А это значило, что мы возвращаемся на Родину. Сегодня меня это почему-то не радовало. Ну, и, в-третьих, при таком варианте Мария будет знать столько же, сколько знаю я.
Мне она безумно нравилась, это правда. Но я не доверял ей. И это тоже было правдой. И вообще, отношения становились сложными. Только вчера всё казалось простым и ясным: я, Мария, Мегасоц, два бленкера и чемодан денег. Но сегодня как-то всё неожиданно запуталось: я не понимал для чего уничтожать Запад, и зачем жертвовать жизнью для Мегасоца. Но главной проблемой была Мария. Для неё я по-прежнему оставался «бойцом» — инструментом исполнения приказа.
Я направился к нашей каюте.
— Куда, боец?
— Спасжилеты, — сказал я и скрылся за дверью.
