Тарзанариум Архимеда - Кацай Алексей Афанасьевич (электронная книга TXT) 📗
И, словно с отвесного обрыва в бушующий штормовой океан, Виктор бросился в нечто, ранее бесплотное и бестелесное, ранее реально не существующее. В то, к чему кем-то для собственного умственного удобства был прилеплен ярлык «время». В то, в чем не существовало ни координатных осей, ни расстояний между ними. Не было дна и не было берегов. Не было формы. А содержанием был гольфстрим событий, омывающий неподвижное, словно огромный континент, тело Арданьяна. Событий, в которых каждая частица материи была одновременно и самим этим вязким океаном, и исчезающе малой каплей в нем. В океане протоплазмы. И эта протоплазма всего прошлого и всего будущего упругой волной протекала сквозь пористое, и окаменелое, и растворяющееся, никогда не знавшее пространства, тело Арданьяна.
Он не мог сдвинуться с места. Потому что его, места, не существовало в этом мире. Однако он мог — он чувствовал это! — изменять скорость потока, дробить его не бесчисленное количество струй, переплетать их по иному, по-своему, направляя в разные стороны. Только вот того, где произойдут эти самые изменения направлений, в каком месте огромной вселенной это случиться, ему не дано было знать. Они, эти изменения, могли касаться и чьего-то, взорванного от перенапряжения, сердца, и, разметавшегося взрывом сверхновой, Солнца: самой близкой звезды, уже миллионы лет сжигающей и родную Луну, и непонятную Землю. Эти изменения могли коснуться даже соседней галактики, начавшей вдруг всей своей невообразимой массой сталкиваться с иной галактикой. С его.
Виктор дернулся и попытался вынырнуть из той немыслимой глубины, куда затягивал его круговорот времени. Он забился всем телом, с ужасом ощущая, как от его судорожных движений где-то рушатся муравейники многоэтажек, взорванных террористами, как где-то умирает от СПИДа ребенок, так и не узнавший любви, как где-то небольшие кометы, мчащиеся к Земле, превращаются в смертоносные многомиллионотонные астероиды. И все это никак не уравновешивалось тем, что где-то кто-то вглядывался в глаза любимой, уже живущие новой жизнью, что где-то вырастали новые прекрасные города, что где-то кто-то засыпал, уронив голову на законченную рукопись нового великого открытия. Все это не уравновешивало друг друга. Все было по тупому случайно и по случайному тупо, завися от его, Виктора Арданьяна, случайных движений.
Весь объятый каким-то первобытным ужасом, Арданьян прекратил всякие попытки выбраться из потока времени. Океан превращался в трясину, медленно затягивающую его в себя и переваривающую его живое тело. Виктор не умирал. Виктор становился бессмертен. И это было ужасно. И еще он боялся сделать малейшее движение, чтобы окончательно не разрушить эту смертную вселенную. Он не мог, не хотел, не имел права противопоставлять свою жизнь ее существованию.
Он уже почти полностью смирился с последствиями своего неразумного поступка, но вдруг какая-то свежая струя легонько коснулась его разъеденного тела. Он различил в ней что-то очень хорошее. Очень доброе. И очень светлое.
Прислушался.
Руслана.
С этой струей переплелась другая, более упругая, более плотная и настырная, бьющаяся в его мозг, словно прибой в отвесный берег.
Кала, понял Виктор.
Они были рядом и одновременно неизмеримо далеко. Где-то на краю вселенной. А, может быть, и за ее пределами. Особенно касалось это Русланы. Но они были одновременны с ним. И именно это единство попробовал использовать Виктор, осторожно, по секунде, вытягивая свое тело из трясины времени. Тело, покрытое копошащимися пиявками, на которое распалось существование Маккольна, тоже единовременного с ними, но странно чуждого этому миру.
Однако Виктор попытался пока не думать о нем, весь настроившись на, еще очень слабенький, но уже невыразимо живительный поток Русланы. И Калы.
— Масса Виктор, масса Виктор, отзовитесь! — больно ворвалось в ободранные до барабанных перепонок уши. — Отзовитесь, масса Виктор! Я вас не слышу!
— Виктор, Виктор! — это уже Руслана. — Что происходит? Где вы? Что с вами? Отреагируйте хоть как-нибудь!
— Тут я, — приходя в себя, слабо всплеснул радиодиапазон своим голосом Арданьян, — тут. В корабле. Все нормально. Вы-то куда исчезли? Я уже волноваться начал, а тут еще…
И он осекся, бросив взгляд на экран обозрения.
Вздыбленной, угрюмо поблескивающей свинцом, волны хортов на нем, как не бывало. Последние их капли растекались по перепаханному дну котловины, исчезая в угольных тенях близлежащих скал.
Эт-то что такое?! Арданьян хотел было смахнуть со лба выступившие капли пота, но руки его остались неподвижны. Он взглянул на них и с каким-то равнодушным отупением согласился с таким положением дел: руки его были плотно примотаны к телу прозрачным скотчем. А сам он надежно зафиксирован в командирском кресле. Ухмыляющийся Тресилов стоял немного сбоку и поигрывал стволом плазера. И где только взял его?..
— Слава Богу! — бился в ушах голос Русланы. — Виктор! Срочно покидайте «Лунную Республику»! Туда идет Маккольн. Мы с Калой захватили комплекс и поставили ему ультиматумом то, чтобы…
Индиговую толщу радиодиапазона внезапно затянуло, стремительно густеющим, черным туманом, в пелене которого растворилась, быстро затихая, скороговорка Барбикен. И наступила тишина.
Ее нарушили размеренные тяжелые шаги в коридоре. На пороге рубки появилась чья-то гибкая фигура в чешуйчатом зеленом скафандре. За нею угадывался искореженный силуэт Керчака.
— Здравствуй, ну, Арданьян, — словно сквозь вату услышал Виктор, еще не отошедший от стремительного перехода от радиодиапазона к звуковому. — Встретились вот и.
И, сделав шаг через порог, какой-то механической походкой, человек подошел к креслу Виктора, полностью перекрывая ему как обзор, так и блокируя весь радиодиапазон. Арданьян впервые видел так близко спасателя «Тайги», очень быстро переквалифицировавшегося в завоевателя Архимеда. Раньше они все больше издалека переругивались. Он взглянул ему прямо в глаза и с какой-то внутренней дрожью наткнулся на иглы микроскопически маленьких зрачков, которые словно зарастали свинцово-серой радужной оболочкой. Довольно необычные глаза были у Дэна Маккольна.
А тот уже в улыбке разлеплял рот, приоткрывая ряд тускло-серых, похожих на металлические, зубов.
— Хорош! — выдохнул. — А связан, зачем ты? Непорядок. Олег, — повернулся он к Тресилову, — гостя развяжи нашего.
Тот, тоже как-то механически переставляя ноги, словно передразнивая своего командора, подошел к связанному Арданьяну и начал отдирать трещащий скотч. Со своей перебинтованной головой и каким-то отсутствующим взглядом был Олег Анатольевич похож на свежеиспеченного зомби. Да и приятели его…
Виктор бросил на них быстрый взгляд. С Маккольном все было более-менее ясно. Изуродованный Керчак напоминал почему-то его искаженную тень. Виктор попытался найти в его чертах хоть что-то, напоминающее черты отца. Или матери. Но на это не хватало никакой, даже самой изощренной, фантазии. Арданьян едва сдержал тяжелый всхлип. Потому что веяло от всей компании какой-то потусторонностью. И неестественностью существования даже в этом, битком набитым механизмами и электроникой, мире.
— Хорошо и вот, — бросил Маккольн, наблюдая за тем, как Арданьян растирает затекшие руки. — Славненько вот и. Давно поговорить хотел с тобой. В обстановке непринужденной.
— Чтоб в мыслях наших не было тумана, скажи-ка мне, что с Калой и Русланой? — все еще встряхивая запястья, поднял лицо Виктор и осекся, увидев свое отражение в одном из выключенных экранов.
Вернее, свои глаза, которые странным образом начали напоминать глаза Маккольна. Только зрачки их, наоборот, были расширены до невозможности и окольцованы, исчезающе малой, радужной оболочкой.
— С Русланой, Калой и? — не обратил внимания на его смятения Маккольн. — Так ничего не знаешь ты? Послал их не ты это?
— Куда?
Маккольн своей механической походкой проковылял из конца в конец рубки.
— Интересно. Врываются существ двое — белковое одно, другое механическое и — в комплекса сектор командный, взорвать обещают его. Не покинем мы его если. Обещают серьезно очень. Убедительно. Шахидки как какие словно. Керчак даже разволновался вот, — повернулся он к искореженной фигуре.
