В мире фантастики и приключений. Выпуск 4. Эллинский секрет - Стругацкие Аркадий и Борис (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

Конечно, вы пели его песни и читали стихи, и в школе, и потом — уже зрелыми людьми, но можно без особого риска держать пари — если только вы сами не человек космоса, — что вы никогда не слышали большинства неопубликованных песен Райслинга, таких, как «Рыжая девочка из Венисбурга», «Когда деляга встретил мою кузину», «Держите ваши штаны, шкипер» или «Скафандр на двоих».

И, к сожалению, мы не в состоянии процитировать их в журнале для семейного чтения.

Репутация Райслинга тщательно охранялась осторожным литературным душеприказчиком, которому очень помогло то счастливое обстоятельство, что интервьюеры безнадежно опоздали. «Песни Звездных Путей» вышли в свет в ту самую неделю, когда их автор умер. И только когда эта книга стала бестселлером, в печати появились рассказы о Райслинге, собранные из обрывков воспоминаний знавших его людей и сильно приукрашенные его издателями.

В результате традиционный образ Райслинга примерно так же соответствует действительности, как история о топорике Джорджа Вашингтона или о кексах короля Альфреда.

По правде говоря, вы не пустили бы его в свою гостиную. Он был совершенно неприемлем для общества. Хронический солнечный лишай, который он беспрерывно расчесывал, мягко выражаясь, не украшал его и без того неприглядную внешность.

На портрете работы Ван дер Воорта, выполненном для Гарримановского юбилейного издания и выпущенном к столетию со дня рождения поэта, мы видим глубоко трагическое лицо с суровым ртом и невидящими глазами, прикрытыми черной шелковой повязкой. А уж суровым он никогда не был! Рот у него был всегда открыт либо для песен, либо для усмешки, либо для еды, либо для выпивки. Повязкой всегда служила тряпка, и, как правило, грязная. Ослепнув, он стал все меньше и меньше заботиться о своей внешности.

Райслинг, по прозвищу Шумный, был ракетным машинистом второго класса, когда он подписал контракт на круговой рейс до спутников Юпитера, на «Гошоук», и глаза его были не хуже ваших. Команда подписывала в те дни контракты, освобождающие владельцев от всякой ответственности, а страховой агент рассмеялся бы вам в лицо при одной идее о' страховке космонавта. «Закона о мерах безопасности в космосе» не существовало даже в проекте, и компания владельцев отвечала только за регулярную выплату жалованья, и больше ни за что.

Половина кораблей, отправлявшихся дальше, чем до Луна-Сити, никогда не возвращалась. Космонавтов, впрочем, это мало беспокоило. Они предпочитали наниматься за пай в деле, и каждый из них готов был держать пари, что он спрыгнет с двухсотого этажа башни Гарримана и не получит никаких повреждений, если вы ставили три против двух и разрешали ему использовать для приземления резиновые подошвы.

Машинисты ракетных двигателей были самыми беспечными и самыми бесшабашными из всех. По сравнению с ними офицеры, радисты и астронавигаторы (в те дни не существовало ни суперкарго [7], ни стюардов) казались кроткими вегетарианцами. Ракетчики знали самое главное. Все остальные надеялись на искусство капитана, который в любом случае обеспечит безопасную посадку. Машинисты отлично понимали, что любое искусство бесполезно против слепых и своенравных — дьяволов, закупоренных в их ракетных двигателях.

«Гошоук» был первым из гарримановских кораблей, перешедших с химических двигателей на ядерные — вернее, первым, который при атом не взордался. Райслинг знал его хорошо, — это была старая калоша, которая уже много лет курсировала на линии Земля-Луна-Сити, точнее, на участке от космической станции Супра-Нью-Йорк до Лейпорта и обратно. Теперь эту развалину переделали для дальних полетов. Райслинг, совершавший на «Гошоуке» регулярные рейсы, завербовался в дальний космический рейс по маршруту Драйуотер на Марсе и-ко всеобщему удивлению — обратно.

Если бы все шло нормально, то в полет к Юпитеру Райслинг пошел бы уже главным механиком, но после Драйуотерской разведывательной экспедиции он был уволен, высажен в Луна-Сити и внесен в черный список за то, что во время вахты вместо наблюдения за приборами сочинил хоровую песню и несколько стихотворений. Речь идет о скандально знаменитой песне «Шкипер — отец своей команды» с возмутительно непечатным последним куплетом.

На черный список Райслингу было наплевать. В Луна-Сити он выиграл аккордеон у китайца-трактирщика, смошенничав в очко на пальцах, и пел песни шахтерам за выпивку и мелкие подачки, пока огромные потери в рядах космонавтов не заставили агента компании снова дать ему работу. Райслинг не впутывался ни в какие истории и продержался на лунных трассах год или два, а затем снова-вернулся на дальние рейсы, помогал создать Венисбургу сомнительную репутацию, прогуливался вдоль Большого канала, когда у древней столицы Марса была основана вторая колония, отморозил себе уши и пальцы на ногах во время второй экспедиции на Титан.

События в те дни развивались в бешеном темпе. Сразу после освоения атомных двигателей корабли один за другим стали покидать систему Земля — Луна, и число их лимитировалось только возможностью набора команд. Ракетных машинистов не хватало, для уменьшения веса радиационная зашита была снижена до минимума, и риск получить повышенную дозу облучения отпугивал большинство женатых людей. Райслинг не стремился быть отцом, поэтому для него всегда находилась работав эти золотые дни заявочного бума. Он пересекал Солнечную систему вдоль и поперек, напевая песенки, которые кипели в его мозгу, и аккомпанируя себе на аккордеоне.

Капитан Хикс, командир «Гошоука», знал его хорошо: когда Райслинг совершал свой первый рейс на этом корабле, Хикс служил на нем астронавигатором.

— Привет, Шумный, — приветствовал его Хикс. — Вы трезвы или я должен расписаться за вас?

— Разве можно захмелеть от клопомора, который здесь продают, шкипер? — возразил Райслинг, затем он подписал контракт и, взяв свой аккордеон, спустился вниз.

Через десять минут он вернулся.

— Капитан, — сказал он мрачно, — ракетный двигатель номер два не в порядке. Кадмиевые поглотители покорежились.

— Зачем вы говорите это мне? Скажите главному механику.

— Говорил, но он считает, что сойдет и так. Он ошибается.

Капитан ткнул пальцем в книгу контрактов:

— Вычеркните ваше имя и сматывайтесь. Мы стартуем через полчаса.

Райслинг взглянул на него, пожал плечами и опять пошел вниз.

Дорога к спутникам Юпитера не близкая. Должны смениться три вахты, пока калоша класса «Хаук» наберет достаточную скорость для перехода к свободному полету. Райслинг нес вторую вахту. В то время реакторы регулировались вручную, с помощью верньеров и индикатора опасности. Когда на индикаторе загорелся красный огонек, Райслинг попытался отрегулировать двигатель, но безуспешно.

Машинистам-ракетчикам раздумывать некогда, на то они и ракетчики. Райслинг открыл аварийную крышку и начал шуровать «горячий» материал клещами. Внезапно выключилось освещение, но и тогда Райслинг не прервал работы. Ракетчик должен знать силовое отделение не хуже, чем язык знает внутренность рта.

Когда погас свет, Райслинг бросил быстрый взгляд поверх свинцового ограждения. Голубое радиоактивное свечение нисколько ему не помогало, — он отдернул голову и продолжал работать на ощупь.

Когда дело было сделано, он вызвал рубку:

— Двигатель номер два вышел из строя. И, черт подери, дайте мне сюда свет!

Свет включился по аварийной цепи, но не для Райслинга. Голубое радиоактивное свечение было последним, что воспринял его оптический нерв.