Гномон - Харкуэй Ник (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Потом позвонила Энни и сказала, что правительство пытается купить ее компанию, отказ не принимает. Я рассказал ей о полиции, и она произнесла самую грустную вещь, какую человек может услышать от собственной внучки: что происходящего почти довольно, чтобы потерять веру в людей.
— Нет, все правильно, — уверенно сказал я. — И наоборот: когда люди увидят, что мы не сдаемся, у них появится вера.
— Эта организация называется Дорожный траст, — говорила Линдси в обшитой деревянными панелями комнате, где она вручила нам Длинный Коричневый Конверт Чистой Правды. В более счастливые времена этот роковой конверт содержал бы предупреждение другой стороне о том, что ее ждет порядочная трепка, но не сегодня. Сегодня мы брошены на милость юриста XVII века по имени Гуго Гроций, который в 1625 году написал просвещенный трактат о праве государства на принудительное отчуждение частной собственности. Это верховное право владения принадлежит монарху, а теперь, разумеется, спускается к премьер-министру и всем, кто действует по поручению этого должностного лица. Оно позволяет государству использовать, отнимать и даже уничтожать собственность любого человека или группы людей, если это необходимо для общественного блага. Сторона, против которой применяется это право, должна получить разумную компенсацию за потерянное имущество. Поскольку Британия традиционно напоминала Голландию Гроция, где государственная власть используется сдержанно против гордого и независимого народа — хоть и получившего в недавнем прошлом придирчивое, негибкое и озабоченное правительство, — данная прерогатива применяется крайне редко, в исключительных случаях. Во время войны ею воспользовались, чтобы получить землю для строительства береговых укреплений, а в мирное — для защиты древних памятников от одетых в дорогие костюмы варваров. Особое постановление Парламент применил для национализации железных и автомобильных дорог, До сего года никто и подумать не мог, что им воспользуются для приобретения компании-разработчика компьютерных игр, и того меньше — затребовать на условиях контракта услуги основных сотрудников.
— А этот Дорожный траст — правительство?
— Да, до определенной степени. Он существует на границе между правительством и бизнесом. Слияние государственной и корпоративной власти.
Колсон скривился и осклабился:
— Какая прелесть.
— На данный момент, — сообщила Энни, — кто-то ведет очень хитрую и противозаконную атаку на наши компьютеры. Мы посмотрели код, он запутанный.
Она понимала, что мы вышли за пределы моих познаний. Я поднял руку: объясни коротко, без сложных слов. Я не один тупица в комнате.
— Они разбили атакующий код на части. Все перепутано и свалено в кучу, чтобы было труднее проанализировать и опознать код. Машине плевать на порядок передачи, ей важна последовательность операций, но для человека запутывание делает код невразумительным. В сложном программном продукте могут содержаться миллионы строк. Тут их поменьше, но все равно это как читать книгу, где все сюжетные линии перепутаны, а в начале — лишь цепочка цифр, которая подскажет, где начинать. Сейчас всё хуже: код скрывается от систем безопасности, прибывает по частям, а затем автоматически собирается. Мерзкая штука.
— Но он не сработает? — спросил я.
— Нет. С «Огненными судьями» не сработает. Наши люди его заметят, как только начнется автоматическая сборка. Чтобы он заработал в Хребте, нужен…
Она пожала плечами.
— Нужен свой человек внутри, — закончил Колсон. — Которого у них нет, поэтому могут пойти и подрочить вприсядку. Извините. Но это полезный урок: если хочешь взломать по-настоящему глубокую систему с самообучающимися адаптивными механизмами защиты, которая в конце концов подбросит сложные вопросы своему хозяину, нужен человек, хотя бы чуть-чуть приоткрывающий дверь. Нужно это запомнить.
— Я думаю, в этом смысл, — сказала Линдси моей внучке. — Они хотят не просто прибрать к рукам вашу компанию, а получить то, что у вас в голове. И у вас, — добавила она, когда Колсон нахмурился.
— А они могут это сделать?
— Нет, — ответила Линдси, затем поправилась: — Скорее всего, нет. Но они хотят привлечь антитеррористические законы и нацбезопасность, которые раньше так не использовали. Часть из них вообще никогда не использовалась. По существующему закону принудительной продажи, они могут заставить вас отдать программное обеспечение. Если вы не подчинитесь, для них это по многим параметрам станет гораздо более простым делом. Все остальное — новое дело.
— Но они же не могут призвать ее на службу принудительно? — возмутился я.
— О нет. Но могут объявить все исследования, связанные с ее работой, секретными. Если они решат рассматривать ваше ПО, скажем, как оружие, вам понадобится разрешение Минобороны, чтобы продолжить свою деятельность. Если вы попытаетесь покинуть страну, пока дело не закрыто, это могут подать как попытку к бегству с целью разглашения секретной информации. Вас могут задержать в государственных интересах. Это, кстати, не считается тюремным заключением, поэтому даже решение суда не требуется. Непонятно, как долго они могут так продержать, но способны заморозить ваши банковские счета, корпоративные и частные, и очень-очень сильно упрямиться, прежде чем их разблокировать. Обычно, чтобы кого-то разорить, хватает нескольких месяцев. Разумеется, пострадает и репутация. Ну и официально никак не связанные с этим делом неприятности со стороны власти тоже могут сильно осложнить ситуацию.
Она покосилась на меня.
— А что потом? Предположим, мы как-то победили.
— Тогда вы сможете потребовать компенсацию. Я полагаю, вы можете рассчитывать на небольшую выплату где-то к девяностолетию Энни.
На противоположном конце стола молодой человек тщательно все записывал. Совсем молодой. Наверное, пришел на практику. А потом я понял, что он, скорее всего, действующий адвокат.
Колсон пожал плечами и откинулся на спинку стула:
— Есть другой вариант.
Линдси кивнула:
— Есть.
— Мы можем вынести все на публику.
— Можете.
Что-то в ее голосе мне не понравилось. Я присмотрелся и заметил: она сильно напряжена и замкнута. Не сводит глаз со стола и своих рук.
— Что произойдет? — спросил я.
— Они откатятся и сделают вид, что это была ошибка, либо ударят со всей силы.
И никакого намека на более вероятный исход. Младший адвокат перевернул страницу.
— А вы как думаете?
У Линдси есть интуиция, но что важнее — связи. Она работает на правительство не реже, чем против него, и берет дела, которые ей нравятся. Проще говоря, пытается хоть немного изменить мир к лучшему. Я ожидал, что она поделится с нами своим мнением.
— Я не могу дать вам совет по этой ситуации, — сказала Линдси. — Само собой, в ситуациях, когда пожелания государства ясны и целесообразны, желательно, чтобы граждане принимали участие в защите и улучшении нашей страны. — Деревянный тон, общие слова. — Будет намного лучше, если эта ситуация разрешится по взаимному согласию сторон.
— А если не выйдет?
— Тогда мы должны действовать в соответствии с законом и при этом стремиться максимизировать ваши выгоды и минимизировать возможный ущерб.
Опять общие слова.
— А вы бы вынесли все на публику?
— Я адвокат, а не клиент. Предлагаю ли я это? Нет. Я не имею права предлагать действия, выходящие за пределы моей профессиональной компетенции.
Я закатил глаза. Энни на миг приложила пальцы к щекам и шумно выпустила воздух, как обычно делала, когда возилась с особенно сложным куском кода. А вот Колсон, похоже, увидел в ее ответах суть и смысл. Он поднял руку, как школьник на уроке:
— А можно спросить, какие аспекты этого дела выходят за пределы вашей профессиональной компетенции?
Линдси подняла взгляд и посмотрела прямо на него. Можно было бы сейчас войти в комнату и решить, что ничего не происходит. Если только не знать Колсона, не знать, что он никогда не сосредотачивается на чем-то одном.
