Винтовая лестница - Кедров Константин Александрович "brenko" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Инверсия внутреннего и внешнего, выворачивание в космическое пространство - это главный потаённый ключевой образ в творчестве другого обэриута - Даниила Хармса. Даниил Хармс - псевдоним. Его значение вполне ясное. Пророк Даниил, толковавший движение звезд не в угоду царям, был ввергнут в ров со львами, но львы не тронули его. Из этого рва Даниил, как Аввакум из острога, хорошо видел небо. Видения пророка Даниила вдохновляли позднее автора Апокалипсиса. Расшифровал же звездную природу его пророчеств астроном Н. Морозов, тоже "ввергнутый в темницу" - уже в XX веке.
Имя Хармс, будучи вывернутым в анаграмму, дает слово "храм". Псевдоним означает Храм Даниила, или Звездный храм.
В произведении Хармса "Шары" один из героев Читает книгу "Малгил" эта анаграмма означает "маг лил". Маг-толкователь звезд.
Сам прием анаграммного выворачивания слова восходит корнями к древнему анаграммному стиху Библии, Бхагаватгиты, "Слова о полку Игореве". По наблюдениям лингвиста Соссюра, анаграммным стихом написаны также "Илиада" и "Одиссея". К сожалению, главный труд Соссюра об анаграммном стихе остался ненапечатанным (Об этом пишет В. Иванов в предисловии к изданию трудов Соссюр" на русском языке).
Но вернемся к Даниилу Хармсу. В момент чтения книги читатель и все люди превращаются в сияющие шары и улетают в небо.
Поэма Хармса о звезде Агам называется "Лапа". Анаграммное выворачивание слова "лапа" дает глагол "пала". Звезда Агам при зеркальном отражении означает звезда мага. Итак, смысл поэмы: пала звезда мага. Вспомним "падучую деву-звезду" в "Незнакомке" Блока.
Главная космическая инверсия происходит у Хармса в произведении "Гамма-сундук". Этот сундук - своего рода ларец Кощея. Через него можно вывернуться в космос. Название "гамма" имеет сразу три значения: гамма-излучение, пронизывающее вселенную; гамма - символ мировой гармонии, дающей человеку путь во вселенную; и, наконец, гамма-сундук - это сундук мага, опять же при анаграммном выворачивании.
Сам образ сундука в основе космологии. В старинной космографии Козьмы Индикоплова земля изображена как гора внутри хрустального сундука небес. Выйти из этого хрустального сундука - значит обрести пространство иной вселенной. С героем Хармса это происходит по законам геометрии многих измерений.
"Человек с тонкой шеей забрался в сундук и начал задыхаться. Вот, говорил, задыхаясь, человек с тонкой шеей. - Я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея.
Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом до последней минуты не теряя напрасно надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука.
Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином.
Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой...
Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!
Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал...
Ой! Опять что-то произошло! Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю... А это ещё что такое? Почему пою?
Кажется, у меня болит шея...
Но где же сундук?
Почему я вижу все, что находится у меня в комнате?
Да никак я лежу на полу!
А где же сундук?
Человек с тонкой шеей сказал:
- Значит, жизнь победит смерть неизвестным для меня способом".
Такое выворачивание вполне возможно при соприкосновении нашего пространства трех измерений с пространством четырехмерным. Объясню это по аналогии перехода от двухмерности к трехмерности. Начертим плоский двухмерный сундук и поместим в него, вырезав из бумаги, плоского двухмерного героя. Разумеется, на плоскости ему не выйти из замкнутого контура; но нам с вами ничего не стоит вынести плоскатика из плоского сундука, а затем положить его рядом с тем сундуком на той же плоскости. Двухмерный человек так и не поймет, что случилось. Ведь он не видит третье, объемное измерение, как мы не видим четвертого измерения.
Вот что произошло с героем Даниила Хармса. Всякое описание антропной инверсии в поэзии от Низами до Данте, от Аввакума до В. Хлебникова, от В. Хлебникова до Д. Хармса с поэтической точки зрения есть движение к метаметафоре.
И все же метаметафора - детище XX века. Рождение метаметафоры - это выход из трехмерной бочки Гвидона в океан тысячи измерений. Естественно, что каждый поэт устремился в свои пространства. Сам Хлебников не выбирал маршрута - он был во всем. "Плывем... Куда ж нам плыть?.." - воскликнул Пушкин и поставил многоточие, в котором свободно разместилась поэзия вплоть до нашего века. Хлебников вместо многоточия говорил "и т. д.". Метаметафора где-то в этом магическом пространстве, именуемом "и т. д.". Для себя я могу найти некую условную точку отсчета рождения метаметафоры - год 1963.
Вслед за Лобачевским и Хлебниковым хотелось шагнуть в то пространство внутренней сферы, где через точку вне прямой можно провести две или бесконечное количество параллельных. Я вновь и вновь перечитывал чугунную эпитафию на могиле Лобачевского в Казани, тщетно искал там упоминание о его геометрии. Зато пятитомник Хлебиикова в университетской библиотеке брал беспрепятственно для дипломной работы "Лобачевский, Хлебников и Эйнштейн".
Надо было сделать какой-то шаг, от чего-то освободиться, может быть, преодолеть психологический барьер, чтобы найти слова, хотя бы для себя, четко очерчивающие новую реальность.
Однажды я сделал этот мысленный шаг и ощутил себя в том пространстве:
Человек оглянулся и увидел себя в себе.
Это было давно, в очень прошлом было давно.
Человек был другой, и другой был тоже другой,
