Тузы за границей - Герстнер-Миллер Гейл (электронные книги бесплатно txt) 📗

Хартманну было страшно.

Кукольник ликовал.

Где-то в соседнем квартале из радиоприемника лилась пронзительная восточная мелодия. Маленькая комнатка превратилась в настоящие тропики от пышущего жаром радиатора, который ловкий товарищ Вильфрид раскочегарил, несмотря на вопиющую ветхость как самого дома, так и электропроводки, от сырости, исходящей от тел, скученных в крошечном помещении в состоянии стресса. Ульрих задернул дешевенькие занавески и отвернулся от окна.

– Боже, ну здесь и вонища! Что эти чертовы турки делают? Ссут в подворотнях?

На грязном матрасе у стены Муравьед захныкал и подтянул ноги к раненому животу. Гимли подошел к нему, пощупал голову. Его маленькое уродливое личико озабоченно нахмурилось.

– Дело дрянь, – сказал карлик.

– Может, отвезти его в больницу? – предложил Скребок.

Ульрих выпятил квадратный подбородок и покачал головой.

– Никаких больниц.

Саван встал на колени рядом с Гимли. Взял руку Муравьеда, потрогал низкий мохнатый лоб.

– У него жар.

– Откуда ты знаешь? – спросил Вильфрид с озабоченным выражением на широком лице. – Может, у него вообще температура тела выше, чем у нормальных людей, как у собак, например.

С быстротой телепорта Гимли очутился на другом конце комнаты. Одним пинком он сшиб немца с ног и, оседлав его грудь, принялся дубасить по лицу. Саван и Скребок поспешили оттащить своего приятеля в сторону.

Вильфрид спрятал лицо в ладонях.

– Эй, эй, что я такого сделал?

Казалось, он едва не плачет.

– Ах ты, придурок, – заорал Гимли, размахивая кулаками. – Ты ничем не лучше всех этих поганых натуралов! Все вы одинаковые!

– Товарищи, прошу вас… – начал Молния.

Но Гимли не слушал. Его лицо приняло цвет сырого мяса. Он повел плечами, разбросав своих соратников в разные стороны, и двинулся к Муравьеду.

Кукольнику ужасно не хотелось отпускать Гимли вот так, безнаказанно. В один прекрасный день ему придется убить мерзавца. Но инстинкт самосохранения затмил даже жажду мести. Сейчас для Кукольника превыше всего было снизить шансы на неблагоприятный исход для себя.

По шишковатым щекам Гимли катились слезы.

– Хватит, – всхлипнул он. – Мы везем его к врачу, и везем сейчас.

Он наклонился, обвил безвольную мохнатую руку вокруг своей шеи.

Товарищ Вольф загородил дверь.

– Отсюда никто не выйдет.

– Что за чушь ты несешь, коротышка? – воинственно осведомился Ульрих. – Не так уж серьезно он и ранен.

– Это кто сказал? – спросил Саван.

Впервые за все время Хартманн понял, что у джокера канадский акцент.

Лицо Гимли исказилось.

– Не желаю слушать твою болтовню. Он ранен. Он умирает. Пропусти нас, скотина.

Ульрих и Аннеке потянулись к оружию.

– Вместе мы выстоим, брат, – пропел Вольф. – Порознь падем [103]. Как говорят у вас в Америке.

Двойной щелчок заставил их обернуться. У дальней стены стоял Скребок. Дуло штурмовой винтовки, затвор которой он только что передернул, смотрело прямо в пряжку армейского ремня светловолосого террориста.

– Значит, мы просто падем, товарищи, – сказал он. – Потому что, если Гимли говорит, что мы уходим, значит, мы уже ушли.

Губы Вольфа провалились внутрь, как будто он был стариком, забывшим надеть вставные зубы. Он взглянул на Ульриха и Аннеке. Они замерли по обе стороны от джокеров. Если все двинутся разом…

Одной рукой сжимая запястье Муравьеда, Саван свободной рукой вскинул «АКМ».

– Спокойно, натурал.

Маки почувствовал, что его руки завибрировали. Лишь прикосновение пальцев Молнии к его руке удерживало его от того, чтобы искромсать какого-нибудь джокера.

«Уродливые страшилища! Я знал, что им нельзя доверять!»

– А как же все то, ради чего мы боремся? – спросил русский.

Гимли вывернул руку Муравьеда.

– Вот ради чего мы боремся. Он – джокер. И ему нужна помощь.

Лицо товарища Вольфа мало-помалу становилось похожим на баклажан. На висках вздулись вены.

– И куда же, скажите на милость, вы поедете? – процедил он.

Гимли рассмеялся.

– Прямо через Стену. Туда, где нас ждут наши друзья.

– Давайте валите. Откажитесь от всех тех великих свершений, которых вы собирались добиться, ради своих товарищей-страшил. Сенатор все еще в наших руках, мы возьмем свое. А если вы когда-нибудь попадетесь нам…

Скребок рассмеялся.

– Да вам вообще больше никто не попадется после того, как вся эта затея провалится к чертям. Здесь будут кишмя кишеть легавые, ручаюсь. Вы неудачники, я это чую.

Ульрих воинственно вращал глазами, несмотря на винтовку, нацеленную ему в живот.

– Нет, – сказал Молния. – Отпустите их. Если мы перегрыземся, все пропало.

– Выметайтесь, – велел Вольф.

– Непременно, – ответил Гимли.

Они с Саваном осторожно вынесли Муравьеда в темный коридор заброшенного строения. Скребок прикрывал их, пока они не скрылись из виду, потом проворно пересек комнату. На пороге он остановился, расплылся в улыбке, насколько позволял его хитиновый панцирь, и закрыл дверь.

Ульрих запустил автоматом в дверь. К счастью, оружие не выстрелило.

– Сволочи!

Аннеке пожала плечами. Эта психодрама явно ей наскучила.

– Американцы.

Маки подобрался к Молнии. Все пошло не так. Но Молния все поправит. Обязательно поправит.

Русский туз сам упал к нему в руки.

Ульрих слонялся туда-сюда, сжав здоровые ручищи в кулаки.

– Ну и что теперь? А?

Вольф сидел на табуретке, уложив брюхо на бедра, а руки на колени. Напряжение захватывающего приключения схлынуло, и он чувствовал себя очень старым. Подвиг, которым он надеялся завершить свою двойную жизнь, утратил в его глазах весь свой блеск.

– О чем ты, Ульрих? – спросил он устало.

Тот ответил ему яростным взглядом.

– Я о том, что время вышло. Уже десять часов. Ты слушал радио. Наши требования до сих пор так и не выполнили.

Он взял автомат, вставил обойму в патронник.

– Почему бы нам не прикончить этого козла прямо сейчас?

Аннеке звонко рассмеялась.

– Твоя политическая искушенность никогда не перестанет удивлять меня.

Вольф задрал рукав пиджака и взглянул на часы.

– А теперь ты, Аннеке, и ты, Вильфрид, пойдете в телефонную будку и передадите послание, мы договорились какое, в кризисный центр, который власти так кстати учредили. И мы, и они продемонстрировали, что умеем тянуть время; пришла пора сдвинуть дело с мертвой точки.

И тут товарищ Молния сказал:

– Нет.

Страх усиливался. Он все разрастался и разрастался, черная бесформенная опухоль в центре его мозга. С каждой минутой сердце Молнии стучало все быстрее и быстрее. Его ребра, казалось, дрожали от бешеного ритма пульса. Горло пересохло и саднило, щеки пылали, как будто он смотрел в разверстый зев печи крематория. Во рту стоял мерзкий вкус. Надо выбираться отсюда. От этого зависит все.

Все.

«Нет, – кричала часть его. – Ты должен остаться. Так было запланировано».

Перед глазами у него стояла дочь Людмила – расплавленные глаза текут по покрытым пузырями ожогов щекам.

«Вот что стоит на кону, Валентин Михайлович, – послышался другой, более глубоко скрытый голос, – если что-нибудь пойдет не так. Неужели ты осмелишься доверить такую задачу этим сопливым щенкам?»

– Нет, – сказал он. Шершавый язык едва повиновался ему. – Я сам пойду.

Вольф нахмурился. Потом углы его большого рта растянулись в улыбке. Без сомнений, он понял, что таким образом будет единолично контролировать ситуацию.

«Превосходно. Пусть считает как хочет. Я должен выбраться отсюда».

Маки Мессер перегородил дверь, Маки Мессер, в чьих глазах стояли слезы. Молния ощутил пронзивший его страх и уже почти сорвал перчатку, чтобы электрическим ударом убрать мальчишку с дороги. Но он знал, что молоденький туз никогда не причинит ему вреда.