Тузы за границей - Герстнер-Миллер Гейл (электронные книги бесплатно txt) 📗

Тузы за границей

Под редакцией Джорджа Р. Р. Мартина

Стивен Ли

Привкус ненависти

Пролог

Четверг, 27 ноября 1986 года, Вашингтон

Экран телевизора бросал мерцающие отблески на праздничное блюдо, которым Сара намеревалась отметить День благодарения, – готовый обед из индейки, дымящийся в фольге на кофейном столике. На телеэкране толпа уродливых джокеров маршировала по раскаленным от летнего зноя нью-йоркским улицам; их губы выкрикивали неслышные лозунги и ругательства. Выцветшее зернистое изображение подрагивало, как это бывает с кадрами старой кинохроники. Внимание оператора привлек красивый мужчина чуть за тридцать, в рубашке с закатанными рукавами, небрежно наброшенном на одно плечо пиджаке и болтавшемся на шее галстуке – сенатор Грег Хартманн, каким он был в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Хартманн прошел сквозь полицейское оцепление, сдерживавшее напор джокеров, отмахнулся от своих телохранителей, которые пытались удержать его, что-то крикнул полицейским. И, оказавшись в одиночестве между полицией и приближавшейся толпой джокеров, знаками принялся уговаривать их отступить.

Потом оператор заметил в рядах джокеров какое-то волнение, и камера начала бестолково перескакивать с одного смазанного, расплывчатого лица на другое. В центре давки показалась проститутка-туз по прозвищу Суккуба, чье тело, казалось, состояло из жидкой ртути, так как ее облик ежесекундно изменялся. Вирус дикой карты наделил ее сексуальной эмпатией – Суккуба могла принимать любой образ, который казался наиболее притягательным очередному ее клиенту, но сейчас она явно утратила власть над этой своей способностью. И окружавшие ее мужчины с искаженными от вожделения лицами набросились на нее! Рот Суккубы раскрылся в умоляющем крике: обезумевшая толпа, в которой уже смешались и джокеры, и полицейские, рвала ее на части. В этот миг на экране снова появился сенатор – тот остолбенело смотрел на Суккубу. Ее руки тянулись к Хартманну, умоляющий взгляд был устремлен на него. Потом несколько секунд она была полностью скрыта чужими телами. Затем толпа потрясенно расступилась. Камера последовала за Грегом Хартманном: он протискивался сквозь кольцо окружавших Суккубу людей, сердито расталкивая их по сторонам.

Сара потянулась к пульту дистанционного управления. Она нажала на «паузу», и сцена на экране замерла – мгновение, которое определило всю ее жизнь. По лицу женщины текли обжигающие слезы.

Растерзанное тело Суккубы лежало в луже крови; мертвое лицо было запрокинуто, и Хартманн смотрел на него с ужасом – с тем же ужасом, какой испытывала сейчас и Сара.

Ей был знаком этот облик, который Суккуба, кем бы она ни являлась на самом деле, обрела в последний миг перед смертью. Эти девичьи черты навсегда запечатлелись в памяти Сары. У Суккубы было лицо Андреа Уитмен.

Старшую сестру Сары зверски убили в тысяча девятьсот пятидесятом году в возрасте тринадцати лет.

Сара знала, кто долгие годы хранил в своей памяти облик юной Андреа и кто придал ее черты безгранично податливой Суккубе.

– Скотина, – сдавленным шепотом бросила она сенатору Хартманну. – Поганая скотина. Мало того, что ты убил мою сестру, так еще и после смерти не хочешь оставить ее в покое.

Из дневника Ксавье Десмонда

30 ноября, Джокертаун

Меня зовут Ксавье Десмонд, и я джокер.

Джокеры всюду чужие, даже на той улице, где появились на свет, а этот ко всему прочему еще и собирается пуститься в путешествие по далеким краям. В ближайшие пять месяцев я увижу вельд и горы, Рио и Каир, Хайберский перевал и пролив Гибралтар, австралийские пустыни и Елисейские Поля – словом, мне предстоит забраться довольно далеко для человека, которого нередко именовали мэром Джокертауна. Никакого мэра, разумеется, в Джокертауне нет. Это всего лишь район, даже, если угодно, гетто, а не город. Но Джокертаун – не просто участок на карте Нью-Йорка, но, скорее, образ жизни, состояние души. Возможно, в этом смысле мой титул принадлежит мне по праву.

Я стал джокером с самого начала. Сорок лет назад, 15 сентября 1946 года, когда Джетбой погиб в небесах над Манхэттеном и тем самым открыл вирусу дикой карты дорогу в наш мир, я был преуспевающим двадцатидевятилетним банкиром, мужем прелестной жены и отцом двухлетней дочери. Передо мной лежало прекрасное будущее. Месяц спустя меня выписали из больницы – страшилище с розовым слоновьим хоботом посередине лица, на том самом месте, где у меня когда-то был нос. Мой хобот оканчивается семью в высшей степени функциональными пальцами, и с годами я научился весьма ловко пользоваться этой третьей рукой. Если бы мне вдруг каким-то образом вернули так называемый «человеческий облик», полагаю, я воспринял бы это как ампутацию руки или ноги. Наверное, это забавно, но с хоботом я куда больше, чем человек… и неизмеримо меньше.

Обожаемая и прелестная женушка ушла от меня через две недели после моей выписки из больницы, и приблизительно в то же время из «Чейз Манхэттен» уведомили, что в моих услугах там больше не нуждаются. Девять месяцев спустя я переехал в Джокертаун: из моей квартиры на Риверсайд-драйв меня выселили по «санитарно-гигиеническим причинам». В последний раз я виделся со своей дочерью в тысяча девятьсот сорок восьмом году. В июне шестьдесят четвертого она вышла замуж, в шестьдесят девятом развелась, в июне семьдесят второго снова сочеталась браком. Похоже, июньские свадьбы – ее слабость. Меня ни на одну из них не пригласили. Частный детектив, которого я нанял, сообщил мне, что сейчас она со своим мужем живет в Салеме, штат Орегон, и что у меня есть двое внуков, мальчик и девочка – по одному от каждого из ее браков. Сильно сомневаюсь, чтобы кому-либо из детей было известно о том, что их дед – мэр Джокертауна.

Я – основатель и почетный президент Антидискриминационной лиги джокеров, АДЛД, старейшей и самой крупной организации, которая занимается защитой гражданских прав жертв вируса дикой карты. У АДЛД случались и неудачи, но в целом она достигла больших высот. Кроме того, я – довольно успешный коммерсант. Мне принадлежит один из известнейших и самых изысканных ночных клубов Нью-Йорка – «Дом смеха», где джокеры, натуралы и тузы более двух десятков лет наслаждаются самыми популярными эстрадными номерами в исполнении джокеров. Последние пять лет «Дом смеха» несет убытки, но, кроме меня и моего бухгалтера, об этом никому не известно. Я не закрываю его потому, что это «Дом смеха» и, если бы его не стало, Джокертаун утратил бы часть своего колорита.

В этом месяце мне стукнет семьдесят. Мой врач утверждает, что до своего семьдесят первого дня рождения я не доживу. Раковая опухоль успела дать метастазы еще до того, как ее обнаружили. Даже джокеры упрямо цепляются за жизнь, и я уже полгода прохожу курс химио– и лучевой терапии, но болезнь никак не желает отступать.

Врач говорит, что путешествие, в которое я собираюсь, скорее всего будет стоить мне нескольких месяцев жизни. Я взял с собой все рецепты и буду продолжать послушно принимать таблетки, но, когда переезжаешь с места на место, о лучевой терапии приходится забыть. Я смирился с этим.

Мы с Мэри часто мечтали о поездке вокруг света – еще до дикой карты, когда мы были молоды и любили друг друга. Кто бы мог подумать, что я все-таки соберусь осуществить нашу общую мечту – без жены и на закате своих дней, за государственный счет, как и все остальные члены исследовательской делегации, созданной и финансируемой Сенатом, а именно Комитетом по исследованию возможностей и преступлений тузов при поддержке ООН и ВОЗ. Мы побываем на всех континентах, кроме Антарктиды, посетим тридцать девять различных государств (некоторые – всего на несколько часов), и нашей задачей будет изучить отношение к жертвам вируса дикой карты.

Нас, делегатов, двадцать один человек, и лишь пятеро из них – джокеры. То, что выбор пал в том числе и на меня, я считаю величайшей честью, знаком признания моих заслуг и моего статуса главы нашего сообщества. Полагаю, благодарить за это следует моего доброго друга, доктора Тахиона.