Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2 - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗

— Милорды-собратья!

— Поправка. Мы не являемся вашими «лордами», и так же не было установлено, что вы нам ровня. Если хотите найти правильную форму обращения, можете называть меня «председатель».

— Хорошо, господин Председатель, — я отчаянно пытался вспомнить, что говорил своим судьям Сократ. Он знал заранее, что его осудят, так же, как и мы сейчас, но хотя его и заставили выпить сок цикуты, победил все же он, а не его враги.

Нет! Сократ здесь не подходит, ему нечего было терять, кроме своей собственной жизни, а сейчас речь шла о жизни всего человечества.

— …вы сказали, что у нас нет искусства. Видели ли вы наш Парфенон?

— Взорванный в одной из ваших войн?

— Лучше взгляните на него, прежде чем нас «развернете», потому что иначе многое потеряете. Читали ли вы нашу поэзию? «Окончен праздник. В этом представленье актерами, сказал я, были духи. И в воздухе, и в воздухе прозрачном, свершив свой труд, растаяли они. Вот так, подобно призракам без плоти, когда-нибудь растают, словно дым, и тучами увенчанные горы, и горделивые дворцы и храмы, и даже весь — о да, весь шар земной» [4].

Продолжать я не мог. Рядышком всхлипывала Крошка. Не знаю, что заставило меня выбрать этот отрывок, но утверждают, что подсознание никогда ничего не делает случайно.

— Весьма вероятно, что так и будет, — заметил безжалостный голос.

— Я думаю, что не ваше дело судить, чем мы занимаемся, если мы вас не трогаем, — я запинался, еле сдерживая слезы.

— Мы считаем это своим делом.

— Мы не управляемся вашим правительством и…

— Поправка. «Три Галактики» не являются правительством: столь обширное пространство и такая разнородность культур не дают правительству возможности функционировать. Мы всего лишь создали полицейские формирования в целях самообороны.

— Но даже если так, мы ведь никак не мешаем вашим полицейским. Мы жили на своей окраине, я, во всяком случае, спокойно гулял на собственных задворках, как вдруг появились корабли этих червелицых и стали причинять нам неприятности. Но ведь мы ничего плохого не сделали!

Я остановился, не зная, что говорить дальше. Я ведь не мог гарантировать, что весь род человеческий в будущем будет вести себя хорошо: машина знала это, и сам я тоже это знал.

— Вопрос, — снова заговорил сам с собой голос. — Эти существа кажутся идентичными с Древним Народом, учитывая мутационные поправки. В каком районе Третьей Галактики находится их планета?

Машина ответила на собственный вопрос, приведя координаты, ничего мне не говорящие.

— Но они не принадлежат к Древнему Народу, они эфемерны. В том-то и опасность, что они слишком быстро меняются.

— Не исчез ли в том районе корабль Древнего Народа несколько полураспадов тория-230 назад? Не объяснит ли это тот факт, что образцы не совпали?

И твердый ответ:

— Происходят они от Древнего Народа или нет — значения не имеет. Идет процесс, следует принять решение.

— Решение должно быть обоснованным и не вызывающим сомнений.

— Таковым оно и будет.

Бестелесный голос вновь обратился к нам: — Хотите ли вы оба добавить что-либо в свою защиту?

Я вспомнил их слова о примитивном состоянии нашей науки и хотел возразить, сказать, что всего за два века мы прошли путь от мускульной энергии до атомной, но испугался, что этот факт, наоборот, может быть использован против нас.

— Крошка, ты ничего не хочешь сказать? Резко шагнув вперед, она выкрикнула:

— А то, что Кип спас Мэмми, не считается?

— Нет, — ответил холодный голос, — это несущественно.

— А должно было бы быть существенным! — Она снова плакала. — Сволочи вы трусливые! Подонки! Вы еще хуже червелицых.

Я дернул ее за руку. Содрогаясь от рыданий, Крошка уткнулась мне головой в плечо и прошептала:

— Прости меня, Кип. Я не хотела. Я все испортила.

— Не расстраивайся, малыш. И так уже все было ясно.

— Имеете ли вы сказать что-нибудь еще? — безжалостно продолжал голос.

Я обвел глазами зал. «…и горделивые дворцы и храмы, и даже весь — о да, весь шар земной».

— Только одно, — сказал я яростно. — И не в свою защиту. Вы ведь не нуждаетесь в нашей защите и в наших оправданиях. Черт с вами, забирайте нашу звезду, вы ведь на это способны. На здоровье! Мы сделаем себе новую звезду, сами! А потом, в один прекрасный день, вернемся в ваш мир и загоним вас в угол, всех до одного!

— Здорово, Кип, так их!

Мои слова не вызвали криков возмущения, и в наступившей тишине я вдруг почувствовал себя ребенком, совершившим бестактный поступок в присутствии взрослых гостей. Но отказываться от своих слов я не собирался. Нет, я не думал, конечно, что мы сможем сделать это. Не доросли еще. Но попытаемся, уж наверняка. «Умереть сражаясь» — самое гордое свойство человека.

— Весьма вероятно, что так и будет, — сказал наконец голос. — Вы закончили?

— Да, закончил.

Со всеми нами было покончено.

— Кто-нибудь заступится за них? Люди, знаете ли вы расу, согласную заступиться за вас?

Кого мы знаем, кроме самих себя? Собак разве что? Собаки, может, и заступятся.

— Я буду говорить!

— Мэмми! — встрепенулась Крошка.

Неожиданно она очутилась прямо перед нами. Крошка рванулась к ней, но налетела на невидимый барьер. Я взял ее за руку.

— Спокойно, малыш. Это лишь стереоизображение.

— Милорды-собратья… Вы богаты мудростью многих планет и сокровищницами знаний. Но я знаю их самих. Да, действительно, они преисполнены буйства, особенно младшая, но не более, чем это естественно для их возраста. Можем ли мы ожидать проявлений зрелой выдержанности от расы, которой предстоит умереть в столь раннем детстве? И разве не свойственно насилие нам самим? Разве не обрекли мы сегодня на смерть миллиарды живых существ? И может ли выжить раса, лишенная стремления к борьбе? Да, правда, что эти существа зачастую намного более агрессивны, чем было бы необходимо и разумно. Но, собратья, они совсем еще дети! Дайте же им время повзрослеть.

— Именно этого и следует бояться, что они вырастут и поймут слишком много, слишком многому научатся. Ваша раса всегда была сверхчувствительной, сантименты мешают вам проявить объективность.

— Неправда! Мы сострадательны, но отнюдь не глупы. И вы знаете не хуже меня, сколько крайних решений было принято на основании моих показаний. Их было так много, что мне больно о них вспоминать. Но я и впредь не уклоняюсь от выполнения долга. Если ветвь больна неизлечимо, она должна быть отсечена. Мы не сентиментальны, мы — лучшие сторожа, когда-либо охранявшие «Три Галактики», потому что не поддаемся гневу. Мы безжалостно караем зло, но с любовью и терпением относимся к поступкам детей.

— Вы кончили?

— Я считаю, что им надо дать шанс! Изображение Мэмми исчезло. Снова раздался голос:

— Кто-нибудь еще?

— Да!

Там, где только что стояла Мэмми, выросла большая зеленая обезьяна. Смерив нас взглядом, она неожиданно сделала сальто-мортале и продолжала смотреть, просунув голову между ног.

— Я не друг им, но я люблю «справедливость», чем и отличаюсь от некоторых моих коллег в Совете. — Она несколько раз перекувырнулась через голову. — И, как заметила только что наша сестра, земляне очень молоды. Младенцы моей благородной расы кусают и царапают друг друга, некоторые даже умирают от этого. Я сама когда-то так вела себя. — Она подпрыгнула, приземлилась на руки и перевернулась. — Но осмелится ли кто-нибудь утверждать, что я не цивилизованное существо? — Она замерла и продолжала рассматривать нас, почесываясь. — Да, это жестокие дикари, и я не понимаю, как они могут кому-нибудь нравиться, но я считаю, что нужно дать им шанс!

Обезьяна исчезла.

— Хотите ли вы добавить что-либо, прежде чем будет вынесен вердикт? — спросил голос.

Я уже открыл рот, чтобы сказать: «Нет, кончайте скорее», как Крошка зашептала мне на ухо. Я кивнул и заговорил:

— Господин Председатель, если вердикт будет вынесен против нас, могли бы вы попридержать своих палачей, пока мы не вернемся домой? Мы знаем, что вы можете доставить нас на Землю за несколько минут.