Звёзды – холодные игрушки - Лукьяненко Сергей Васильевич (книга регистрации TXT) 📗
– Правильно. Вот только у жизни нет подъемов и спусков, одинаковых для всех. Кто-то стоит внизу, видит, что мир несется на него, и ничего не может поделать. Кто-то смотрит сверху, и считает, что шар катится по единственно правильному пути. А кто-то…
Я сделал паузу, и, конечно же, один из мальчишек не выдержал.
– Стоит там, где катится шар?
– Правильно, – я повернулся, посмотрел на него. Это был ничем не примечательный паренек, смуглый, темноволосый, немного раскосый, на Земле его приняли бы за азиата. – Верно. Кто-то стоит на пути, которым несется мир. И видит, что на самом деле мир неподвижен. Что он застыл, и готов рухнуть. И тогда этот человек может протянуть руку, и толкнуть в нужную сторону. Если решится, конечно. Ведь правильных направлений не бывает.
– А как оказаться в этой точке? – неожиданно спросил кудрявый мальчишка.
Я пожал плечами:
– Можно особо и не стараться. Мир сам тебя… достанет. Главное понять, что сейчас твоя очередь протянуть руку и подтолкнуть его… Ребята, а ведь у вас должен быть сейчас урок!
– Я думаю, он уже идет, Наставник Пер, – сказал рыжий мальчик. – Меня зовут Тиль, Наставник.
Нет, на самом деле его имя прозвучало немножко по-другому. Но в нем и впрямь было что-то от Тиля. Я улыбнулся, с трудом заставляя лицо Наставника Пера повиноваться. У него была не та улыбка, к которой я привык. С телом Ника таких сложностей не возникало.
– Меня зовут Грик… – это кудрявый.
– Меня зовут Лаки… – это «азиат».
– Я – Фаль… – произнес молчавший до сих пор мальчишка.
У них даже глаза у всех изменились. Перестали быть осторожными. Стали… как у бездомных щенков, подходящих к чужим ногам на остановке. Уверенных, по малолетству, что пинка не последует, но уже сообразивших, что и прижаться ни к каждой ноге позволят.
Обломают вас, ребятишки. Со всеми вашими сомнениями, исканиями и высоким уровнем критичности. Никуда вы не денетесь, когда за дело возьмется Наставник уровня Пера. Может быть, даже, заложенный в вас потенциал, способность выбиваться из ряда, ставить вопросы и находить ответы – не пропадет. И будете вы когда-нибудь сидеть за уютными столиками Мирового Совета, и в уютной, почти домашней обстановке, решать, куда покатится ваш мир…
От двери послышался приглушенный, раскатистый гул. Словно ударили в колокол.
Мальчишки переглянулись.
– Кто-то пришел, Наставник Пер, – сообщил Грик. – Чужие у ворот!
– Это за мной, – без тени сомнения сказал я. – Открой, пожалуйста, ворота.
Спасибо, что пускаете в свою игру, ребята. Но игры кончились.
Грик, смешно пробежавшись по «соломе» на четвереньках, вскочил, шлепнул по двери ладошкой. Наверняка их дверь не запиралась как следует, и любой Наставник мог войти без спроса. Но пока иллюзию защищенности ребятам не ломали.
За дверью стояла Катти.
Я даже не удивился. В душе я готов был увидеть за ее спиной Тага и Гана с медицинскими парализаторами в руках. А то и еще целый отряд. И услышать: «Игры окончены, регрессор Тени!»
– Привет, ребята… Здравствуйте, Наставник Пер.
Опустив руку на плечо мальчика она смотрела на меня. На подлого шпиона, влезшего вначале в тело ее любимого, а потом и в шкуру Наставника. Смотрела грустно и преданно.
– Здравствуй, Катти, – сказал я.
– Наставник, простите, что прервала ваш урок. Но мне надо, очень надо с вами поговорить. Я… подожду…
– Я поговорю с тобой сейчас, – сказал я. Посмотрел на Грика, нежащегося под ее рукой и строящего рожи приятелям, на остальных мальчишек. – Пока, ребята. Вы мне очень понравились.
– Вы скоро вернетесь, Наставник Пер? – тонким голосом спросил Тиль, когда я пошел к двери… к воротам их маленькой, осажденной и обреченной крепости.
– Не знаю, – ответил я той ложью, которая была ближе всего к правде.
В коридоре Катти взяла меня за руку. Не сговариваясь мы начали спускаться по лестнице, и где-то на пятом этаже Катти, неловко улыбаясь, сказала:
– Они уже в вас влюблены, Наставник. Для самой трудной группы – это поразительно.
– Они тут самые нормальные, – сказал я.
– И тоже в восторге от Крепостной эры… как группа Никки…
Ее голос дрогнул.
– Что случилось, девочка?
Катти неожиданно всхлипнула, и вцепилась в меня изо всех сил.
– Наставник Пер… пожалуйста, простите Никки, Наставник!
Глава 5.
Мы шли по парку, заботливо выращенному под стеклянным небом, а Катти, еще всхлипывая, говорила:
– Я понимаю… понимаю, Наставник… Это чудовищно выглядело. Но ведь он болен.
– Ник бежал из санатория, – сказал я. – Ты знаешь?
Она молча кивнула.
– Я не сержусь на него, – сказал я, вздрагивая от той чудовищной фальши, что скрывалась сейчас в моих словах. Но не было сил для правды!
– Я не сержусь на Никки.
Впрочем, Наставник Пер сказал бы то же самое.
– Это все память, – сказала Катти убежденно. – Когда мы лишаемся памяти, остается только суть. Душа. Вы же знаете, он был очень импульсивный. Очень несдержанный. Реагировал на все сердцем. Вы помогли ему преодолеть себя, Пер. Стать нормальным человеком. Но это ведь все равно прорывалось! Когда исчезло воспитание, исчезло привитое обществом – Ник оказался… с обнаженным сердцем. Против нас, умных и все понимающих… Я приехала сюда, я поняла, что не могу… что должна поговорить с вами. Вы обязаны понять Никки, Наставник.
– Что я могу сделать, Катти? – спросил я, прячась под личиной Пера.
– Он покинул санаторий. Он напал на Гибких. Теперь его судьба никому не ведома.
Мы остановились недалеко от транспортной кабины. Тихо было в этом маленьком парке полярного интерната. Кажется, даже в кустах никто не прятался, выслеживая стрекотунчиков или подстерегая случайных посетителей.
– Принимая решение надо было учесть состояние Никки, – твердо сказала Катти. – Вы обязаны были это сделать. Настоять на ином наказании. Или… или скрыть случившееся.
– Ты меня обвиняешь? – растерянно спросил я.
Или – уже не я? Наставник Пер, обжившийся во мне? Наставник Пер, готовый бить Геометров их же оружием, воспитывать пятую колонну в снежных пустынях, лгать и поучать – ради благих целей?
