Дюна: Дом Атрейдесов - Герберт Брайан (читаемые книги читать .TXT) 📗

Однако Мохиам колебалась, словно ее давил громадный груз материнства, могучий инстинкт боролся с видением.

Она потрогала горлышко ребенка. Кожица теплая, дыхание ровное и спокойное. В полутьме Мохиам не видела уродливое лицо и покатые плечи, бледную кожу… Ребенок был таким слабым. Девочка зашевелилась и захныкала.

Мохиам чувствовала, как дыхание дочери обжигает пальцы. Сжав кулаки, Преподобная Мать попыталась прочесть литанию и зашептала: ?Я не должна бояться. Страх убивает разум…? Но ее все равно продолжало трясти.

Углом глаза она заметила видеокамеру, вмонтированную в стену над кроваткой. Женщина встала так, чтобы телом заслонить дитя от наблюдателя. Сейчас она думала о будущем, а не о том, что ей предстояло сделать. Даже у Преподобных Матерей иногда бывают муки совести….

Мохиам сделала то, что предписывало ей видение. Взяв маленькую подушку, она положила ее на личико дочери и, прижав, держала ее до тех пор, пока ребенок не перестал сопротивляться.

Закончив свое дело, все еще дрожа, Мохиам поправила простыни, прикрыла маленькое тельце одеялом и отошла от кроватки. Женщина вдруг почувствовала себя старой, очень старой, просто древней.

Дело сделано. Мохиам положила ладонь на свой вспухший живот. Теперь ты не должна подвести нас, дочь.

***

Лето выбрал устланное зелеными подушками кресло в ложе на Пласа-де-Торос, предназначенной для семьи Атрейдес, устроившись рядом с Кайлеей и Ромбуром. Леди Елена Атрейдес, не любившая развлечений подобного рода, запаздывала. По случаю празднества Кайлея Верниус была наряжена в шелка, ленты, яркую вуаль и в пышное платье, специально для нее сшитое лучшими портными Дома Атрейдесов. При взгляде на нее у Лето перехватывало дыхание.

Небо было хмурым, но дождя никто не ожидал, хотя было прохладно и сыро. Даже здесь, в высокой ложе, явственно ощущался запах пыли и застарелой крови, пропитавшей арену, и смрад от скопления множества тел – народ заполнил все трибуны, стоя и сидя у колонн на каменных скамьях и в проходах.

Глашатаи разнесли по Каладану весть, что герцог Пауль Атрейдес посвящает этот бой быков детям-изгнанникам, наследникам Дома Верниус. Герцог будет биться в их честь, символизируя их борьбу против незаконного захвата Икса и той кровавой цены, которую пришлось платить их родителям – графу Доминику и леди Шандо.

Рядом с Лето сидел Ромбур, упершись квадратным подбородком в кулак. Его светлые волосы были тщательно подстрижены и расчесаны, но, странное дело, они все равно выглядели растрепанными. Дрожа от нетерпения и страха за герцога, дети ожидали начала пасео, прохождения быка, которое должно было предшествовать самому бою.

Вокруг арены в сыром воздухе неподвижно висели пестрые знамена, а над герцогской ложей возвышались штандарты с гербом Дома. Сегодня, правда, глава Дома находился не в ложе, а на арене, ожидая начала смертельно опасного представления, в котором он был не зрителем, а главным действующим лицом.

Все вокруг Пласа-де-Торос было заполнено народом. Тысячи людей громко болтали, кричали, возбужденно размахивали руками. Оркестры играли громкую бравурную музыку, усиливая и без того неимоверное волнение толпы. Струнам балисетов и пению костяных флейт вторили басы духовых инструментов.

Лето оглядел охраняемые трибуны, прислушиваясь к звукам музыки и воплям счастливой толпы. Почему мать так сильно задерживается? Скоро народ заметит ее отсутствие.

Но наконец в сопровождении своих статс-дам прибыла и леди Елена Атрейдес. Кортеж проследовал сквозь толпу, рассекая ее словно нож. Лицо матери было, пожалуй, мрачным, хотя она шла твердой походкой с высоко поднятой головой. Фрейлины остановились в дверях герцогской ложи, пропустили туда герцогиню, а сами заняли предназначенные для них места на трибуне.

Не сказав ни слова сыну и гостям, леди Елена заняла высокое каменное кресло, стоявшее рядом с таким же, но пустым. Здесь обычно сидел герцог, когда он наблюдал бои других матадоров. Час назад леди Елена побывала в часовне, где общалась с Богом. По традиции, матадоры должны были перед боем проводить время в молитвах, но герцог предпочитал лишний раз проверить оружие и потренироваться.

– Мне пришлось помолиться за отца, чтобы уберечь его от его же собственных глупостей, – пробормотала она, глядя на Лето. – Мне пришлось молиться за всех нас. Кто-то же должен был это сделать.

На всякий случай улыбнувшись матери. Лето заметил:

– Я уверен, что он одобрит твои молитвы. Она покачала головой, вздохнула и начала смотреть на арену. Как раз в этот момент раздались звуки фанфар, которые оглушительно повторялись громкоговорителями, расставленными по периметру трибун. На арену вышли мальчики из стойла быков, одетые в пестрые роскошные костюмы. Они промаршировали по утрамбованному песку арены, размахивая флагами и вымпелами. Но вот наступила кульминация. Из центральных ворот арены выехал, прямо сидя на ухоженном белом коне, герцог Пауль Атрейдес. Голова коня была украшена зелеными перьями и обвита лентами, концы которых ниспадали с рук и плеч наездника.

Сегодня на Пауле был надет пурпурно-красный костюм с блестками, сверкающий изумрудный пояс и традиционная шляпа матадора, украшенная маленькими изображениями гербов Атрейдесов, число которых соответствовало числу убитых герцогом быков. Широкие пышные рукава и панталоны скрывали аппараты, создающие силовое поле. С плеч Пауля ниспадала блестящая пурпурная накидка.

Лето внимательно вглядывался в фигурки людей на арене, пытаясь найти среди них Дункана Айдахо, который так самоотверженно работал с быками герцога. Мальчик должен был участвовать в пасео, но Лето так и не увидел его.

Белый жеребец, всхрапывая и пританцовывая, прошел вокруг арены, а герцог затянутой в перчатку рукой приветствовал народ. Вот он подъехал к герцогской ложе, остановил коня и в пояс поклонился супруге, которая неестественно выпрямившись сидела на своем кресле. Как все и ожидали, она помахала герцогу кроваво-красным цветком и послала воздушный поцелуй. Люди радостно приветствовали царственную пару, воображая, должно быть, что между Паулем и Еленой существуют какие-то необыкновенно романтические отношения.

Ромбур подался вперед на своем устланном плюшем, но очень неудобном сиденье, улыбнувшись Лето.

– Мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного. Я.., э.., не могу больше ждать.

В это время выбранный для боя бык, издавая утробное рычание, бросался на стены своего отсека, закрытого силовым полем. Летели щепки стоек, железный каркас угрожающе скрежетал под диким напором животного.

Дункан в ужасе отпрянул назад. Фасеточные глаза зверя горели страшным медно-красным огнем, словно ожившие на дне глазниц угли. Бык был зол и раздражен. Кошмар Дункана начал превращаться в явь.

Для участия в пасео мальчика переодели в специальный бело-зеленый шелковый наряд, который по приказу герцога раздали всем мальчикам, участвующим в представлении. Дункан прежде не то что никогда не носил, но даже не прикасался к такой роскоши. Он чувствовал себя очень неуютно в таком одеянии среди грязи стойла. Но сейчас его беспокоило нечто более страшное.

Ткань приятно скользила по недавно вымытому ароматными лосьонами телу. Слуги оттерли мальчика, подстригли волосы и ногти, вычистили из-под них грязь. Кожа была еще влажной после мытья. На запястьях красовались кружева, хотя руки были покрыты мозолями. Этот щеголеватый вид долго не продержится – работа в стойле не праздник, а тяжкий труд.

Чувствуя себя в относительной безопасности от быка, Дункан поправил на голове шапочку. Он смотрел, как животное хрипит, бьет копытами пол и снова начинает раскачивать решетку клетки. Дункан озабоченно покачал головой.