Счастье - это теплый звездолет (Сборник) - Типтри-младший Джеймс (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Да хватит вам, вы и ваши подруги — спинной хребет системы. Если вы уйдете, страна встанет намертво.
Рут и не думает улыбнуться в ответ.
— Это иллюзия. — Ее голос все еще ровен. — Женщины на такое не способны. Мы беззубая раса. — Она оглядывается по сторонам, словно ищет повод прекратить разговор. — Женщины заняты выживанием. Прячемся поодиночке и парами в щелях механизма, с помощью которого вы правите миром.
— Словно партизаны. — Я пытаюсь шутить, но в этой крокодильей берлоге мне не до шуток. Пожалуй, я слишком увлекся, фантазируя о гондурасских бревнах красного дерева.
— У партизан есть надежда. — Внезапно лицо Рут расцветает лукавой улыбкой. — Впрочем, можете называть нас опоссумами, Дон. Вы знаете, что опоссумы живут везде? Даже в Нью-Йорке?
Я улыбаюсь в ответ, чувствуя покалывание в шее. А еще называл себя параноиком.
— Мужчины и женщины принадлежат к одному виду, Рут. Женщины способны делать то же, что и мужчины.
— Неужели? — Наши глаза встречаются, но Рут словно видит призраков в пелене дождя между нами. Она что-то бормочет. Сонгми? И отводит глаза. — Все эти бесконечные войны… — Ее голос не громче шепота. — Все эти чудовищные авторитарные организации для нереальных задач. Мужчины существуют ради того, чтобы сражаться, а мы просто живем на поле боя. И так будет всегда, пока вы не измените этот мир. Иногда мне хочется… уйти. — Рут запинается, и она резко меняет тон. — Простите, Дон, не стоило этого говорить.
— Мужчины тоже ненавидят войны, Рут, — говорю я, стараясь смягчить голос.
— Знаю. — Она пожимает плечами и встает. — Но это — проблема мужчин.
Конец связи. Миссис Рут Парсонс не желает жить со мной в одном мире.
Я наблюдаю, как она беспокойно бродит вокруг, не сводя глаз с развалин. Безумие подобного рода сродни дохлым голубям в картотечном ящике и может стать проблемой для Управления общих служб. И на такой почве недолго поверить умнику, который пообещает изменить мир. А если прошлой ночью такой умник был в лагере, с которого она не сводит глаз, то для меня это может закончиться очень плохо. У партизан есть надежда?..
Ерунда. Я перекладываюсь на другой бок и вижу, что к закату небо начинает очищаться. Наконец-то стихает ветер. Глупо думать, что эта маленькая женщина способна учинить что-нибудь в этой трясине. Но техника прошлой ночью мне не привиделась. Если эти молодцы с ней связаны, меня захотят убрать с дороги. А места, чтобы спрятать тело, тут вдоволь… Может, какой-нибудь последователь Че Гевары тоже из хорошей породы людей?
Глупости. А еще глупее уцелеть на войне и погибнуть на рыбалке от рук приятеля чокнутой архивистки.
Сзади в ручье раздается всплеск. Рут оборачивается так резко, что задевает серапе.
— Разведу-ка я костер, — говорит она, вытянув шею и не отрывая глаз от равнины.
Что ж, рискнем.
— Ждем гостей к ужину?
Мои слова вгоняют ее в ступор. Рут замирает, глаза сейчас вылезут из орбит. Затем она решает улыбнуться:
— Никогда нельзя зарекаться. — Рут издает странный смешок, глаза все так же расширены. — Пойду… пойду наберу хвороста. — И шмыгает в кусты.
Не нужно быть параноиком, чтобы заметить ненормальность ее поведения.
Рут Парсонс или безумна, или чего-то ждет, и это что-то не имеет отношения ко мне. Мои слова напугали ее до потери пульса.
Должно быть, она и впрямь спятила. Я могу ошибаться, но некоторые ошибки совершаешь лишь раз в жизни.
Я неохотно расстегиваю сумку на поясе, твердя себе, что, если я прав, единственный выход — проглотить обезболивающее и бежать куда глаза глядят, пока миссис Рут Парсонс не дождалась тех, кого ждет.
В сумке на поясе у меня пистолет тридцать второго калибра, о котором Рут не догадывается, но я не собираюсь пускать его в ход. Перестрелки и беготню оставим телеэкрану. Я могу провести как спокойную, так и ужасную ночь на одной из этих мангровых отмелей. Уж не я ли тут сумасшедший?
Внезапно Рут вскакивает и, не таясь, разглядывает равнину, держа ладонь козырьком. Затем сует что-то в карман, застегивает его и поправляет пояс.
Кажется, началось.
Я без воды глотаю две таблетки по сто миллиграммов, которые вернут мне подвижность, но оставят способность соображать. Еще пару минут. Я проверяю компас, рыболовные крючки и жду. Рут возится с костром, то и дело стреляя глазами, когда думает, что я на нее не смотрю.
К тому времени, как нога начинает неметь, плоский мир заливает неземной янтарно-фиолетовый свет. Рут ищет сухие ветки под кустами, отсюда я вижу ее пятки. Пора. Моя рука тянется к посоху.
Внезапно ее нога дергается и Рут вскрикивает — точнее, вопит от ужаса. Нога исчезает в путанице стеблей.
С помощью костыля я резко встаю и вижу картину целиком.
На склоне Рут сидит на корточках, прижимая что-то к животу. Они в лодке, ниже примерно на ярд. Пока я, дурак, раздумывал, как поступить, ее дружки подобрались к нам почти вплотную. Их трое.
Высокие и белые. Мне хочется думать, что это люди в комбинезонах. Тот, что ближе к берегу, протягивает к Рут длинную белую руку. Она вздрагивает и отползает назад.
Рука тянется вслед за ней. Все тянется и тянется. Растянувшись на два ярда, рука повисает в воздухе. На конце извиваются маленькие черные штуковины.
Я смотрю туда, где должны быть лица, и вижу черные антенны-тарелки с вертикальными полосами. Полосы медленно двигаются…
Могу поклясться, они точно не люди. И я точно вижу такое впервые. Откуда Рут их взяла?
Все происходит в полном молчании. Я моргаю, моргаю, — должно быть, я сплю. Двое на дальнем конце лодки сгорбились над каким-то прибором на штативе. Оружие? Я слышу тот же голос, что прошлой ночью.
— От-т-тдай, — слышится скрип. — От-т-тдай.
Господи, чем бы это ни было, оно мне не снится. Я перепуган, в голове складывается нужное слово, но я не решаюсь произнести его про себя.
Рут — господи, еще бы! — тоже вне себя от страха. Глядя на них в немом ужасе, она пятится от чудищ в лодке. Никакие они ей не сообщники, и никому другому. Рут что-то прижимает к себе. Почему бы ей не подняться на берег и не спрятаться за моей спиной?
— От-т-тдай.
Шипение исходит от прибора на штативе.
— П-ж-ж-жалста, отдай.
Лодка движется вслед за Рут против течения. Рука снова тянется к ней, черные пальцы скрючены. Рут взбирается на склон.
— Рут! — Мой голос срывается. — Рут, скорее спрячьтесь за моей спиной!
Она не смотрит на меня, продолжая медленно отступать. Страх уступает место гневу.
— Скорее!
Свободной рукой я вынимаю оружие из кармана на поясе. Солнце садится.
Не оборачиваясь, Рут осторожно выпрямляется, все еще прижимая к себе какой-то предмет. Я вижу, что ее губы шевелятся. Неужели она пытается что-то им сказать?
— Пожалуйста, — она сглатывает, — пожалуйста, поговорите со мной. Мне нужна помощь.
— Рут!
В это мгновение ближнее к ней белое чудище изгибается буквой «S» и прыгает с лодки на берег: восемь футов пульсирующего снежно-белого ужаса.
И я стреляю в Рут.
Я не сразу это осознаю: я так резко выхватил пистолет, что посох соскользнул и я начал падать в момент выстрела. С трудом поднимаясь, я слышу, как Рут кричит:
— Нет, нет, нет!
Чудище снова в лодке, Рут все так же пятится, прижимая что-то к себе. Кровь стекает по ее локтю.
— Прекратите, Дон! Они на вас не нападают!
— Не дурите! Бога ради, отойдите от них, иначе я не смогу вам помочь!
Ответа нет. Никто не двигается с места. Высоко в небе гудит самолет. В темнеющем потоке подо мной копошатся три белые фигуры. Впечатление, что на меня наводят радарные антенны. Нужное слово само выговаривается в голове: «пришельцы».
Инопланетяне.
И что теперь делать? Позвонить президенту? В одиночку взять их в плен, угрожая своим игрушечным пугачом? В этой чертовой дыре, одноногому, одуревшему от гидрохлорида меперидина?
— П-ж-ж-жалста, — гудит машина. — Ка-ка-я по-мо-ш-ш-шь?
