Миры Рэя Брэдбери. Том 1 - Брэдбери Рэй Дуглас (читать книги TXT) 📗
— Ну вот, ну вот, — всхлипывая, она прислонилась к двери. — Тут мы в безопасности до вечера. Может, потом потихоньку выберемся Может, нам удастся бежать!
Теперь взорвался Генри, но по другой причине:
— Ты что, рехнулась? Какого черта ты закинула ключ? Знаешь, милая моя!..
— Да, да, пускай рехнулась, если тебе легче так думать, только оставайся здесь!
— Хотел бы я знать, как теперь отсюда выбраться!
— Тише. Они услышат. О Господи, они нас найдут… Где-то близко — голос Мышки. Генри умолк на полуслове.
Все вдруг зажужжало, зашипело, поднялся визг, смех. Внизу упорно, настойчиво гудел сигнал видеофона — громкий, тревожный. «Может, это Элен меня вызывает, — подумала Мэри. — Может, она хочет мне сказать… то самое, чего я жду?» В доме раздались шаги. Гулкие, тяжелые.
— Кто там топает? — гневно говорит Генри. — Кто смел вломиться в мой дом?
Тяжелые шаги. Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят пар ног. Пятьдесят непрошеных гостей в доме. Что-то гудит. Хихикают дети.
— Сюда! — кричит внизу Мышка.
— Кто там? — в ярости гремит Генри. — Кто там ходит?
— Тс-с. Ох нет, нет, нет! — умоляет жена, цепляясь за него. — Молчи, молчи. Может быть, они еще уйдут.
— Мам! — зовет Мышка. — Пап! Молчание.
— Вы где?
Тяжелые шаги, тяжелые, тяжелые, страшно тяжелые. Вверх по лестнице. Это Мышка их ведет.
— Мам? — Неуверенное молчание. — Пап? — Ожидание, тишина.
Гудение. Шаги по лестнице, ведущей на чердак. Впереди всех — легкие, Мышкины.
На чердаке отец и мать молча прижались друг к другу, их бьет дрожь. Электрическое гудение, странный холодный свет, вдруг просквозивший в щели под дверью, незнакомый острый запах, какой-то чужой, нетерпеливый голос Мышки — все это, непонятно почему, проняло наконец и Генри Морриса. Он стоит рядом с женой в тишине, во мраке, его трясет.
— Мам! Пап!
Шаги. Новое негромкое гудение. Замок плавится. Дверь настежь. Мышка заглядывает внутрь чердака, за нею маячат огромные синие тени.
— Чур-чура, я нашла! — говорит Мышка.
Ракета
Ночь за ночью Фиорелло Бодони просыпался и слушал, как со свистом взлетают в черное небо ракеты. Уверясь, что его добрая жена спит, он тихонько поднимался и на цыпочках выходил за дверь. Хоть несколько минут подышать ночной свежестью, ведь в этом домишке на берегу реки никогда не выветривается запах вчерашней стряпни. Хоть ненадолго сердце безмолвно воспарит в небо вслед за ракетами.
Вот и сегодня ночью он стоит чуть не нагишом в темноте и следит, как взлетают ввысь огненные фонтаны. Это уносятся в дальний путь неистовые ракеты — на Марс, на Сатурн и Венеру!
— Ну и ну, Бодони. Он вздрогнул.
На самом берегу безмолвно струящейся реки на корзине из-под молочных бутылок сидел старик и тоже следил за взлетающими в полуночной тиши ракетами.
— А, это ты, Браманте!
— И ты каждую ночь так выходишь, Бодони?
— Надо же воздухом подышать.
— Вон как? Ну а я предпочитаю поглядеть на ракеты, — сказал Браманте. — Я был еще мальчишкой, когда они появились. Восемьдесят лет прошло, а я так ни разу и не летал.
— А я когда-нибудь полечу, — сказал Бодони.
— Дурак! — крикнул Браманте. — Никогда ты не полетишь. Одни богачи делают, что хотят. — Он покачал седой головой. — Помню, когда я был молод, на всех перекрестках кричали огненные буквы: «Мир будущего — роскошь, комфорт, новейшие достижения науки и техники — для всех!» Как же! Восемьдесят лет прошло. Вот оно, будущее. Мы, что ли, летаем в ракетах? Держи карман! Мы живем в хижинах, как жили наши предки.
— Может быть, мои сыновья… — начал Бодони.
— Ни сыновья, ни внуки, — оборвал старик. — Вот богачам, тем все можно — и мечтать, и в ракетах летать.
Бодони помолчал.
— Послушай, старина, — нерешительно заговорил он. — У меня отложены три тысячи долларов. Шесть лет копил. Для своей мастерской, на новый инструмент. А теперь вот уже целый месяц не сплю по ночам. Слушаю ракеты. И думаю. И нынче ночью решился окончательно. Кто-нибудь из моих полетит на Марс!
Темные глаза его блеснули.
— Болван! — отрезал Браманте. — Как ты будешь выбирать? Кому лететь? Сам полетишь — жена обидится: как это, ты побывал в небесах, немножко поближе к Господу Богу! Потом ты станешь годами рассказывать ей, какое замечательное это было путешествие — и думаешь, она не изойдет злостью?
— Нет, нет!
— Нет да! А твои ребята? Они на всю жизнь запомнят, что папа летал на Марс, а они торчали тут как пришитые. Веселенькую задачку задашь ты своим сыновьям. До самой смерти они будут думать о ракетах. По ночам глаз не сомкнут. Изведутся с тоски по этим самым ракетам. Вот как ты сейчас. До того, что если не полететь разок, так хоть в петлю. Лучше ты им это в голову не вбивай, верно тебе говорю. Пускай примирятся с бедностью и не ищут ничего другого. Их дело — мастерская да железный лом, а на звезды им глазеть нечего.
— Но…
— А допустим, полетит твоя жена. И ты будешь знать, что она всего повидала, а ты нет, — что тогда? Молиться на нее, что ли? Да тебе захочется утопить ее в нашей реке! Нет уж, Бодони, купи ты себе лучше новый резальный станок, без него тебе и впрямь не обойтись, да пусти свои мечты под нож, изрежь на куски и истолки в порошок.
Старик умолк и уставился неподвижным взглядом на реку — в глубине мелькали отражения проносящихся по небу ракет.
— Спокойной ночи, — сказал Бодони.
— Приятных снов, — отозвался старик.
Из блестящего тостера выскочил ломоть поджаренного хлеба, и Бодони чуть не вскрикнул. Всю ночь он не сомкнул глаз. Беспокойно спали дети, рядом возвышалось большое сонное тело жены, а он все ворочался и всматривался в пустоту. Да, Браманте прав. Лучше эти деньги вложить в дело. Стоило ли их откладывать, если из всей семьи может полететь только один, а остальные станут терзаться завистью и разочарованием?
— Ешь свой хлеб, Фиорелло, сказала Мария, жена.
— У меня в глотке пересохло, — ответил Бодони.
В комнату вбежали дети — трое сыновей вырывали друг у друга игрушечную ракету, в руках у обеих девочек были куклы, изображающие жителей Марса, Венеры и Нептуна — зеленые истуканчики, у каждого по три желтых глаза и по шесть пальцев на руках.
— Я видел ракету, она пошла на Венеру! — кричал Паоло.
— Она взлетела и как зашипит ууу-шшш! — вторил Антонелло.
— Тише, вы! — прикрикнул Бодони, зажав ладонями уши. Дети с недоумением посмотрели на отца. Он нечасто повышал голос.
Бодони поднялся.
— Слушайте все, — сказал он. — У меня есть деньги, хватит на билет до Марса для кого-нибудь одного.
Дети восторженно завопили.
— Вы поняли? — сказал он. — Лететь может только один из нас. Так кто полетит?
— Я, я, я! — наперебой кричали дети.
— Ты, — сказала Мария.
— Нет, ты, — сказал Бодони.
И все замолчали. Дети собирались с мыслями.
— Пускай летит Лоренцо, он самый старший.
— Пускай летит Мириамна, она девочка!
— Подумай, сколько ты всего повидаешь, — сказала мужу Мария. Но посмотрела как-то странно, и голос дрогнул. — Метеориты — будто стаи рыбешек. Небо без конца и края. Луна. Пускай летит тот, кто потом все толком расскажет. А ты хорошо умеешь говорить.
— Чепуха. Ты тоже умеешь, — возразил муж. Всех била дрожь.
— Ну, так, — горестно сказал Бодони. Взял веник и отломил несколько прутиков разной длины. — Выигрывает короткий. — Он выставил стиснутый кулак. — Тяните.
Каждый по очереди сосредоточенно тащил прутик.
— Длинный.
— Длинный. Следующий.
— Длинный.
Вот и все дети. В комнате стало очень тихо. Остались два прутика. У Бодони защемило сердце.
— Теперь ты, Мария, — прошептал он.
— Короткий, — сказала она.
— Ну вот, — вздохнул Лоренцо и с грустью, и с облегчением. — Мама полетит на Марс.
Бодони силился улыбнуться:
— Поздравляю! Сегодня же куплю тебе билет.
