Остров ужаса - Кинросс Альберт (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Не войду, так и знай, траченная молью фурия! Убирайся к дьяволу! — и я снова громко рассмеялся ей в лицо.
Ее желтое обличье сделалось темно-оранжевым, на тощих щеках и лбу выступили синие вены.
— Ты войдешь в эту комнату, клянусь, войдешь живым или мертвым! Но ты все-таки войдешь! — захлебывалась она, клокоча горлом.
— Не войду, — холодно сказал я.
— Войдешь! — пронзительно завопила она. Я широко улыбнулся ей в лицо, после чего она, утратив всякое благоразумие и сдержанность, принялась плеваться и истекать изо рта пеной, шипя, точно болезная змея.
Я глядел на нее безразличным взглядом.
— Ты войдешь! — вновь вскричала она. — Войдешь живым или мертвым!
С этими словами она выхватила из-за пояса кинжал и кинулась на меня в отчаянном приступе ярости и ненависти.
Хорошо помню, как длинный и узкий клинок сверкнул меж моим лицом и небом и как я, мгновением позже, крепко сжал ее запястье обеими руками; затем последовал звук, с каким ломается ветка, и кость ее руки, сухая и хрупкая от старости, разломилась надвое, а я упал ничком, лишившись опоры. Я быстро вскочил на ноги, и ведьма снова набросилась на меня, но на сей раз кинжал валялся на земле, она же наступала, широко разинув рот и обнажив до корней коричневые клыки; пальцы одной ее руки были растопырены и согнуты, точно когти, другая же безвольно свисала вдоль тела, и кисть болталась при каждом движении. Словно тигрица, с белой пеной на губах, она прыгнула на меня, я же, обезумев от гнева и ненависти, с силой просунул руку меж широко раскрытых челюстей, в то время как другой охватил ее тощие ноги у колен. Я высоко поднял ее в воздух и побежал, она же раскачивалась у меня над головой, шипя и извиваясь от боли и ненависти, вертясь и крутясь во все стороны, и наконец я изо всей силы швырнул ее прямо в дверной проем Чертога Богатств, полного самоцветов и сундуков с золотом. При этом, отпустив ее тощие голени, я потянулся руками к беззубым деснам и два клыка по сторонам ее рта обломились и упали к моим ногам, и вот проклятая Ведьма из Башни просвистела по воздуху над моей головой и рухнула среди золота и драгоценных камней. Она упала на землю с гулким звуком, и более я не видел и никогда не увижу ее тощее тело, ибо в тот миг, когда она коснулась земли, весь чертог охватило желтое, будто золото, пламя, упав с потолка до пола подобно огненной завесе. Я глядел на это зрелище с благоговейным страхом, затаив дыхание, однако испытывая острую радость при мысли, что Ведьма из Башни поджаривается сейчас внутри, как после будет гореть в аду. Секунд с десять завеса огня вздымалась волнами; затем пламя угасло и сокровища вновь стали видны ясно и четко, как раньше, только Ведьмы из Башни нигде не было видно, за что я вознес хвалу Богу, Сыну Его и Пречистой Деве.
В почве, вследствие схватки с ведьмой, остались глубокие следы моих ног; поблизости лежали два желтых обломившихся клыка. Я поднял их и бережно положил в карман на память о дьяволице, изо рта коей они выпали; вы, видевшие их в моем доме на Стрэнд-Стрит, теперь понимаете, для чего я дал себе труд привезти домой эти показавшиеся вам бесполезными ведьминские бивни.
Я долго стоял на коленях, благочестиво молясь Господу, избавившему меня от этой проклятой товарки, и выражал свою благодарность во многих обильных, непосредственных и признательных излияниях; и даже когда я был более не в состоянии подобрать подходящие фразы, я продолжал стоять на коленях с закрытыми глазами, ибо благодарность переполняла мое сердце и бессловесно летела к небесам — изливаясь, возможно, на языке более сладостном, нежели те жалкие слова, что мог найти и сплести в молитве простой человек наподобие меня. Наконец, облегчив душу этими благодарениями и слезами, я поднял глаза и увидал перед собой стоявшего на четвереньках волосатого человека, с почтением глядящего на меня. Когда наши взгляды встретились, он пустился гарцевать, точно жеребенок на пастбище, после опустил лицо в землю и положил мою руку себе на голову, что заставило меня задуматься: уж не принял ли он меня за священника и не искал ли моего благословения? Я понял, что он видел меня молящимся и потому, быть может, ошибочно решил, будто я священник.
— Я не священнослужитель, — воскликнул я, — а всего лишь Сайлас Фордред, шкипер из Хайта, потерпевший кораблекрушение у этого проклятого острова несколько месяцев тому.
Волосатый человек ничего не сказал, но вместо того принялся издавать странные звуки в манере лесных зверей и делать руками жесты, точно работорговец.
Он еще раз прижал мою руку к своей голове и намеревался было коснуться щекой моих ступней, однако я с некоторым гневом поднялся на ноги.
— Волосатый человек, — сказал я, — ты немногим лучше дурака! Веди себя, как человек, а не как собака, каковую только что отхлестали.
Вслед за этим он вновь и несколько дольше гарцевал от радости, после указал сперва на свои глаза, затем на чертог с распахнутой настежь дверью, где недавно исчезла ведьма.
— Значит, ты видел, как она кувырком полетела туда? — спросил я. — Славно проделано, не правда ли, голый человек?
Распознав веселье в моем голосе, он опять счастливо помчался ко мне, но я, немного устав от столь явных выражений радости, сильно огрел его по ребрам, так что он успокоился, хотя и не слишком. После того, как я прибег к этой мере, он стал держаться от меня на безопасном расстоянии и, хотя в уголках его глаз то и дело проступала улыбка, он не осмеливался приближаться к моим ногам либо кулакам, покуда радость его не сделалась менее бурной.
Спустя некоторое время я направился в замок, дикарь же следовал за мной по пятам.
В тот день я победил Ведьму из Башни, и присутствие спутника, пусть даже не говорившего на человеческом языке и вдобавок заросшего от макушки до пят волосами, вселяло в меня новые надежды и отвагу; и я настолько воодушевился, что решил тотчас, покуда во мне не иссякло новонайденное мужество, подняться по лестнице на башню и попытаться одолеть чудовище с нечестивыми глазами, что пряталось за портьерой, как я одолел ведьму, его подругу.
Я читал повесть о Давиде и Голиафе и хотел расправиться с тем дьяволом так же, как иудейский псалмопевец поступил с филистимлянином; однако же, не располагая ни пращой, ни камнем, я запасся тяжелым железным молотком, каковым собирался запустить в голову злодея в тот момент, когда волосатый человек по моему приказанию отдернет портьеру.
Бесшумно, стараясь не выдать себя и тем не предупредить заранее черноволосого колдуна, мы поднялись по лестнице и, отдышавшись, вошли в дверь башенной комнаты. В этом пустынном помещении царила глубокая тишина; в дальнем конце, как и прежде, поперек комнаты свисала от потолка до плит пола тяжелая портьера красного шелка. С немалым трудом, используя множество жестов, я объяснил своему новоявленному союзнику, что ему следует сделать, и по моему сигналу портьера была отдернута, и я поспешно, прежде чем зловещий лик успел обрести надо мной власть, со всей силы бросил в него молоток. Но едва выпустив рукоять, я ощутил превеликий страх и закрыл глаза, гадая, к каким ужасным последствиям способно привести мое нападение.
Я простоял в темноте немало долгих секунд, ожидая, что башня закачается и обрушится; о да, я представлял себе и еще более необычайные и губительные события и несчастья, однако в тишине раздавался лишь один звук: то падал дождь из осколков разбитого стекла, что напомнило мне о зеркале, разбитом утром. Я открыл глаза и за портьерой, каковую продолжал держать волосатый человек (лицо его в тот миг являло чудную картину разнообразных переживаний) не увидал ничего, помимо пустого пространства, под коим большими буквами было написано: «ДИГО РОДРИКОВЕЗ» — тогда как на полу комнаты лежали тысячи осколков стекла. Склоняясь над ними, я осматривал их с большим удивлением. То были, в большинстве своем, осколки зеркала, и в глубинах их я видел отражение своего лица; другие отображали клочки черного бархата, а в одном вырисовывалось ухо и жуткий глаз черного человека, что нагнал на меня в тот день столько ужаса. Я отложил эти осколки стекла в сторону и задумался; все это время волосатый человек стоял передо мной в восхищении, страхе и молчании.
