Курочка, открой дверь (СИ) - Лазарев Михаил Петрович (первая книга .TXT) 📗
Все расселись по местам и обратили взоры на командующего.
— ЧТО ЭТО ЗА БАРДАК ТУТ ТВОРИТСЯ, ЁБ ВАШУ МАТЬ!!! — обратился Игорь к собравшимся. Заседание штаба началось.
Побег
Прохор сидел один в комнате на полу, обняв «Сайгу». Шторы были плотно задёрнуты, свет не горел. Они проговорили с Володькой всю оставшуюся ночь и утро. Часы показывали полдень. Володька спал. Он был совершенно вымотан и отправился в подвал устраивать лежанку, как только сообщил Прохору всё, что знал. Наталья и дети были наверху. Шума оттуда слышно не было, но, спят они или нет, Прохор не знал. Его одолевали тяжёлые мысли. То, что рассказал ему Володька, не сулило ничего хорошего.
Он нашёл отчёты. «Отчёты по завершённому циклу». В них документировались события, происходящие во время нападений Пресветлого. Отчётов было много. Все они были практически идентичны и различались лишь координатами, датами и именами. К некоторым отчётам прилагались пояснительные записки, благодаря которой и удалось сделать безрадостные выводы. Владельцы кур погибали. Напрямую об это нигде не говорилось, но каждый отчёт кончался строками вида:
«Сокращение стаи до одного экземпляра (Дата)»
«Визит к последнему экземпляру (Дата/Время)»
«Дата и Время проявления Gallus gallus № 1»
«Дата и Время рождения глаза»
«Дата и Время поглощения глаза»
«Время прибытия Объекта»
«Изначальная масса куровода»
«Время и продолжительность трапезы»
«Время убытия Объекта»
«Остаточная масса куровода»
«Прогнозируемая масса Сырья»
В пояснительных записках иногда указывались имена куроводов. Некоторые из этих имён значились в списках переселенцев, про которых Володька говорил раньше. В качестве нового адреса значилась какая-нибудь отдалённая область. Судя по тому, что «Остаточная масса» такого переселенца в среднем составляла около 30 % от его первоначального веса, селился он на новом месте только на бумаге, предназначенной для органов статистики.
Пара найденных отчётов была не окончена. Перед «Датой и Временем появления Gallus gallus № 1» стояла сноска. В пояснении значилось, что в ходе штурма куровод был приведён в состояние, делающее невозможным поглощение, либо Gallus gallus № 1 был уничтожен до рождения «глаза»; штурм предпринят в связи с удержанием необходимого материала. Володька утверждал, что это были как раз те случаи, когда хозяева кур баррикадировались в домах вместе с птицами.
Особенно угнетало то, что в списках на «переселение» значились все, кто проживал в доме. Так что сдаваться самому, в надежде обезопасить Наталью и детей, было бессмысленно. Прохора заперли в клетке до поры, как лабораторную мышь. Хотя Володька обещался выйти ночью на разведку и поискать возможных путей бегства.
Прохор не заметил, как к нему подошла Наталья и села рядом.
— Что сказал Володя? — робко спросила она.
— Всё нормально, — Прохор не хотел пугать её. — Завтра мы попробуем уйти отсюда.
— А если не получится? Вон их сколько — по всему двору шастают. И день и ночь.
— Получится или не получится… Не уйдём — останемся тут. Сдаваться я не собираюсь. И вас в обиду не дам. Пусть только попробуют сунуться, пидарасы!
— Может послушать их, Проша? Ведь даже батюшка Илларион говорил, что поможет. Он же святой человек, врать не будет.
— Не поможет нам Илларион. Володька рассказывал, что видел он, как батюшка с нами из-за двери разговаривал. Всё это Игоря слова были. Губами он шевелил, а Илларион за ним повторял, стоя как истукан. Уж не знаю как, но сомневаться не приходится, что управляют власть имущие батюшкой твоим, как куклой, чтобы у нас отобрать всё.
— Ну что же ты говоришь-то такое…
Прохор подумал, что Наталья до этого момента никогда с ним не спорила и не пыталась в чём-то переубедить. Видимо сейчас ей было действительно страшно.
— Давай просто отдадим, что они хотят, — продолжала она. — Зачем ты оставил последнюю курочку? Ведь они станут её искать. Давай отдадим курочку, и они нас тогда отпустят.
— Не можем мы её отдать, Наталья. Никак не можем.
— Но ведь мы тут взаперти сидим. Света не видим, — Наталья заплакала. — Машка с Лёшкой меня спрашивают всё, «когда гулять пойдём?», «когда на речку?», «когда дяди уйдут?». Я вижу, что им страшно. И мне…
Прохор на секунду дрогнул в душе, но тут же взял себя в руки.
— И скотина не кормлена уже день. И наши-то припасы все в погребе, что не достать. Как же нам жить-то? Сколько мы так ещё просидим? Что же мы кушать будем, Проша?
Пора было это прекращать. Прохор повернулся к Наталье, холодно посмотрел в её глаза и чётко и ясно ответил:
— Дерьмо.
Он сам не ожидал от себя такой жёсткости, которая нахлынула откуда-то из глубины души. Наталья поднялась и убежала в слезах на второй этаж. Прохор снова остался один. Он не знал, что делать дальше, он просто сидел на полу и ни о чём не думал. Оставалась одна надежда — побег.
Володька проснулся к ночи. Недалеко от его лежанки в подвале стояла клеть, внутри сидела курица. Видимо Прохор посадил её туда. На часах было десять вечера. Володька вылез из подвала и направился в комнату. Там сидел Прохор на стуле с винтовкой лицом к двери и медленно жевал кусок хлеба. Даже не видя его лица, Володька ощущал настроение хозяина дома — мрачное и подавленное. Нужно было уходить отсюда и бежать. Бежать куда-нибудь подальше, в глухую тайгу. Володька сам не понимал до конца, зачем вернулся сюда. Он испытывал какую-то привязанность к Прохору. К обычному мужику, который оказался в совершенно необычной ситуации, тёмной и страшной, но продолжал бороться. Даже сейчас он был готов кинуться на любого, кто без приглашения войдёт в дверь. Будь их хоть десять человек, хоть сто. Глядя на Прохора, Володька почему то вспоминал своего деда — смутный образ со старой выцветшей фотографии: бравый широкоплечий офицер верхом на коне. Эту фотографию передал ему отец перед смертью, и Володька продолжал бережно хранить её.
— Есть какие новости? — спросил Володька подойдя к Прохору.
— Нету, будто затаились. Ни шагов не слышно, ни разговоров. Несколько часов назад ещё машины приезжали. Одна огромная такая, с прицепом.
— Ясно, — ответил Володька. «Видимо Пресветлый снова придёт сегодня», — подумал он. Читая отчёты, он обратил внимание, что лет 50–60 назад «циклы» занимали несколько месяцев. По самым же свежим записям, которые удалось раскопать, цикл длился 2–3 недели. Видимо они нашли способ ускорить процесс и расширяли лагерь. Лишний раз Прохора волновать не следовало, но нужно было торопиться.
— Часа через два я пойду осмотрюсь, — сказал Володька. — Через крышу выйду. Дам знать, если путь будет.
— Давай так, — устало ответил Прохор. — Там на кухне поесть Наталья приготовила, голодный поди.
— Я пайка своего погрыз, мне хватит.
— Ну ладно, — вздохнул Прохор. — Думаешь выберемся?
— Должны, — отвечал Володька.
Они проговорили ни о чём ещё два часа. Снаружи будто бы стало ещё тише. Больше всего Володька боялся, что в дом попытаются вломиться, или усыпить их газом. Но, по-видимому, пока военным дела до них не было. Они получили своих куриц и ждали «проявления Gallus gallus № 1», в чём бы оно ни заключалось. Но скоро недостача обнаружится.
— Пойду, — сказал Володька.
Прохор поднялся со стула. Вместе они зашли на чердак. В дом Володька проник чудом, проскочив мимо патрулей и выбив решётку на окне в подвал. Теперь то окно было наглухо закрыто Прохором, да и дом с земли хорошо освещался. Оставалась надежда на крышу. Трудно было представить, как им всем удастся выбраться этим путём, особенно Наталье и детям. Но просто сидеть и ждать было невыносимо. Прохор открыл люк на крышу. Володька снова надел свои лохмотья и медленно полез вверх. Высунув голову, он огляделся — люк выходил на правую сторону крыши, удачно прикрытый трубой от обзора со стороны входной двери, где сконцентрировались главные силы военных. В поле зрения никого не было. Володька вылез целиком и спрятался в тени за трубой. Внизу было светло как днём. У курятника никого видно не было, у сарая со скотиной тоже. Выглянул из-за трубы — лагерь определённо стал больше, а ещё — вокруг дома по большой окружности через равные промежутки времени мигали красные огни. «Только бы это не датчики слежения были», — подумал Володька, не подозревая, что его заметили ещё в тот момент, когда он оглядывался, высунувшись из люка.
