Пересечение вселенных. Трилогия (СИ) - Порохова Зинаида (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Василий затравленно покосился на бесстрастного Гошу.
— Да ну вас! — бросил он. — С вашим колесом вместе! Задолбали! Уйду я от вас!
— Дело твоё! — равнодушно бросил Петро и, отрезав ещё, снова загонял сало по рту. — Никто не держит.
Петро даже не сочувствовал Цепному. Сам виноват — небось, промышлял рядом. Шакалил бы где подальше, председателю чихать на него было. А так — всё по карме. Гоша же, наоборот, сочувствовал Василию — слаб человек. Внутренним взором он видел — тырил Василий: банки с закатками, вещи тёплые и дрова. Потому председатель и выследил — жалобы поступили. И действительно сдал бы полиции, если б не чуйка Василия. А дачники заодно списали бы на него все пропажи в кооперативе. И загремел бы Вася на зону. Но для него, считал Гоша, это было б даже лучше. Пусть бы отсидел в тюрьме за свои и чужие деяния — карму улучшил бы. Пострадать невинно — полезно для будущих воплощений. Хотя, Василий и сейчас страдает. Шива милостив, он не оставляет своих возлюбленных без помощи и поучения. И чем больнее наказывает, тем лучше. Возможно, в следующем воплощении Василий будет доволен своей жизнью. Жаль, что лишь на физическом плане. Душа его, завертевшись в колесе обид, не скоро проснётся. А уж самадха… — да, много жизней пройдёт, прежде он достигнет совершенства…
Гоша осмотрелся. Его внимание привлёк парнишка, отирающийся неподалёку — высокий, благополучный с виду, только одежда у него, хоть и дорогая, была испачкана. Как будто он в канаве валялся. Что за маскарад? Гоша был в полном недоумении — как он сюда попал и зачем? Потом вздохнул — предстоит работа. Шива прислал.
Но вот, как видно, решившись, парень, подошёл к ним.
— Будьте добры, подскажите, что это за город? — спросил он.
Это прозвучало неожиданно. Хотя, чего уж там — на байдане, то есть — на вокзале, всякое бывает. И вещи теряют и даже поезда. Иногда и себя, Ну, не помнит человек, куда заехал, так вспомнит — когда в себя придёт, как сказал бы Петро. Или когда синдром отпустит.
— Оп-па! Нежданчик! — просипел Василий. — Заблудился, фраерок?
— Ты откель такой? — оглядел его Петро. — Не из Москвы ли? Костюмчик вон — хоть куда в ём. Но сперва почистить.
— Не знаю я, — ответил парень и сел на бордюр рядом с Гошей, будто сто лет был с ним знаком. — Не помню ничего.
— Газовал, что ль? — удивился Петро. — Не похоже.
— Не, точняк — под банкой был, — с видом знатока, заявил Василий. — А бирки при тебе есть? Ну, документы? Может, башли, гульдены завалялись? В карманчик загляни! — предложил он, воровато оглянувшись. — А бажбан твой где, багаж то есть?
— Не пил я. И в карманах пусто, — вздохнул парень. — Ни бирок, ни гульденов.
— Атанда! — заключил Василий, теряя к нему интерес.
— Верняк — амба! — кивнул Петро, отправляя в рот следующий кусочек сала. — В полицию к гапонам не ходи, паря. Если нема бирок, ты для них не человек, а ходячая проблема — босяк, одним словом, баклан, бич, бановый шпан. Загребут тебя, в браслеты нарядят и, как пить дать — на блок!
— Куда? — не понял парень.
— На этап, в зону, на кичу. И с амнезией у тебя не проканает. У них есть кино получше, — с видом знатока заявил Василий.
— Чем — получше? И кому? — спросил парень.
— Правильный вопрос, — хмыкнул Василий. — Им, конечно. Они сличат твой фэйс с теми, кто в розыске, выберут, на котором висяков погуще, и ты — в обезьяннике, — пообещал он. — А потом — на блок по этапу и — на зону, в торбу. Отломят лет на "надцать"!
— В торбу? Вы уверенны? — прищурился парень. — За что?
— Точняк! Проходили в первом классе! Дело сошьют — комар не подкопается, — заверил он. — Напишут — в состоянии амнезии гражданин… Сиволап, например, взял банк и кое-кого укоцал, — сказал Василий. — В общем — все висяки твои.
— И что делать? — спросил парень.
— Не отсвечивать! И ховаться от справедливого правосудия, гражданин Сиволап, — хмыкнул Петро. — Короче — добро пожаловать в нашу весёлую компанию!
— А кто вы? — оглядел их парень. — И что у вас за компания?
— Ну, не газпром, конечно! — хохотнул Василий. — Мы такие ж никто, как и ты, фраерок! Без бажбана, башлей и, самое главное — без визы! Нас в списках нет, значит, если что — и вычёркивать не надо.
— Не зря ж говорят, паря — от тюрьмы да от сумы не зарекайся, — философски проговорил Петро. — Вот и тебя прикатило к нам колесо сансары. Карма! — блеснул эрудицией Петро. — А как зовут-то тебя, паря? Помнишь?
Тот отрицательно покачал головой.
— Так Сиволап же и зовут! — просипел Василий.
Тут простоватая на вид женщина, проходя мимо них, достала из сумки буханку хлеба, отломила добрую половину и, положив перед ними, молча, потащила дальше свои тяжёлые сумки. Она и не знала, что этот поступок только что спас ей жизнь. Если б она не задержалась возле них на пару минут, на перекрёстке её бы сбил грузовик, у которого отказали тормоза. А он потом всего лишь врезался в какой-то ларёк. И его хозяин разъярённо налетел на испуганного водителя, требуя компенсацию. Ларёк не жизнь — новый поставит.
— Спасибо вам, мадам! — крикнул ей вслед, кривовато улыбаясь — из-за вечного тика, Василий.
— Дай тебе, божичка, здоровьишко! — тоже поблагодарил Петро.
И, порезав хлеб перочинным ножичком и кинув добрый шмат сала поверх куска, подал его парню. — На-ка, съешь! Это у вас там — хлеб с салом, а у нас — бала с балясиной!
— Спасибо! — сказал тот, с сомнением беря на угощение. — Но, по-моему, я не ем мясо убитых животных. — И, аккуратно положив обратно на газету сало, принялся есть сухой хлеб.
"Совсем как Гаутама — перехожу на пищу аскетов", - усмехнулся Юрий. А это был, конечно же, он, хотя не знал, как здесь оказался. И что за колесо его сюда прикатило.
Отправив Елисеева с Машкой и семьёй во Владивосток и исчезнув с московской лавочки, Юрий хотел оказаться в Ялте — полюбоваться морем как незабвенный Стёпа Лиходеев, один из героев Булгакова. И подумать, что делать дальше. Стёпа в одних подштанниках и без особых экстрасенсорных способностей в Ялте не пропал — ему даже самолёт подогнали, а уж аутист-маг тем более выживет. Но почему-то немного не до телепортировавшись, Юрий оказался на краснодарском вокзале. Мистика. Далее он специально, безо всякой мистики, испачкался — чтобы эта колоритная компании приняла за своего. В основном, конечно, из-за Гоши. А ещё — Юрий помнил их разговор с Оуэном о том, что ему надо с фонарём поискать человека. И, кажется, он его нашёл. И что нищие и изгои общества это друзья истинных философов. Вот так и получилась эта странная сцена. Идея с беспамятством вышла как-то сама собой. И очень удачно. Не мог же он рассказывать Петру с Василием, в самом деле, о Конторе и её происках. Хотя, наверное, это, наверное, довершило бы их уверенность в его безумии. А Гоша… он и так всё знает. Почему бы и ему не пожить среди собак и нищих?
— И ты, что ль, кришнаит? — удивился Петро, наблюдая, с каким аппетитом кивнувший Юрий уплетал краюху. — Эк вас развелось! Ну, не хошь — как хошь, — охотно согласился он. — Нам с Цепным больше достанется. Кстати я — Петро. А это — Цепной, а по-простому Вася. А это — Гоша, он кришнаит. Шайва какой-то, бог их, заморских чудиков, разберёт. Ну, а ты у нас, само собой, теперь — Сиволап.
— Ага, — кивнул Юрий. — Рад знакомству!
— Да ты чо! — восхитился Василий. — А мы не очень! Откуда ты такой фраер здесь взялся?
— Отвянь от парня, — одёрнул его Петро. — Вот найдёт своих и проставится.
— Как же! Дождёшься! — пробормотал Василий. — Где мы, а где он?
— Отвянь, я сказал! — снова одёрнул его Петро. — Беда у парня. Надо помочь. Не Костянычу ж его сдавать?
Василий сделал вид, что отвял, продолжал злиться: "Этот фраерок, небось, копейку гнилую никому не подал. И щас… Ты ему — сала, а он карточку воротит! А этот — отвянь. Дружка нашёл… Уйду я от них!" — покосился он на Петра и сердито сплюнул.
Вся эта компания уютно сидела на краю привокзальной площади, греясь на весеннем солнышке и мирно жуя, чем бог сегодня послал. Юрий в своей полуприличной одежде выглядел ночным гулякой, попавшим в переплёт. Остальные — как экипаж шхуны, потерпевшей крушение, и выживающий на берегу. Петро — испитый леший в засаленных одежде. Василий — сатир в куртке с полу-оторванным рукавом. И Гоша — пациент психушки: полураздетый, в кедах на босу ногу, заросший волосами, закрывающими длинными прядями горящий взгляд голодающего аскета. А мимо них текла людская река. Все делали вид, что не замечают этих людей. Разве что дети с интересом таращились на колоритную группу, но их тут же одёргивали, призывая поступать как все — не замечать того, что не вписывается в картину правильного устройства мира.
