Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Когда отец Юджина Дадли купил остров Пон-де-Ла-Руз (очень может быть, что к сделке приложил руку Император Всего Сущего, тогда обычный клерк в Управлении снабжения), клочок суши площадью чуть меньше семидесяти тысяч квадратных километров намертво зарос тропической растительностью. Переплетённые кроны деревьев не давали садиться вертолётам, а к берегу не давали подойти заросли мангрового леса, кишевшие пресмыкающимися и насекомыми, присматривавшимся к странным двуногим существам на предмет съедобно/не съедобно. Вертолёты на поплавках садились в устье реки, стекавшей с заснеженных вершин потухшего вулкана в центре острова, катера с людьми пробирались вверх по течению до тех пор, пока не упёрлись в мелководный исток речки, только там и найдя пригодный для временной стоянки участок.
Потом всю живность на острове уничтожили.
Лес корчевали бульдозерами, пресмыкающихся убили, животных вывезли на другие острова или оставили в зоопарке, названном не без претензии «Ноев ковчег». Подобное варварство не могло остаться незамеченным — память о подобных коллизиях на Земле заставляла руководство Колонии спешно отгораживать заповедники, ставить на учёт живность на планете и ректор главного вуза на Холте, Чарльз Симпсон, обрушился на семейство Дадли, клеймя вандалов в Сенате. Сенат колебался. На Пон-де-Ла-Руз прилетали одна за другой комиссии, привозя с острова противоречивые заключения и несдобровать бы семейке, но тут Симпсон соблазнился смазливой первокурсницей и не сумел скрыть свои похождения. Разразился скандал на всю планету (всей планеты едва-едва миллион человек набирался), после чего ректор, крепкий семидесятилетний мужик, вполне способный прожить ещё лет сорок, умер от переживаний. Дело замяли.
Теперь от первозданных зарослей не осталось и следа — редкие деревья высились над полем вечнозелёной травы, расчерченным сеткой гаревых дорожек. Устье реки раскопали, осушили болото вверх по течению, превратив трясину в большую заводь с пляжем и стоянкой для яхт. Здесь швартовалась «Куин Элизабет», яхта Дадли, настоящий крейсер, способный выдержать переход через неспокойный океан Холта, у мостков стояли несколько моторных лодок и на пляже валялись брошенные как попало гребные ялики да пара водных мотоциклов. Отсыпанная песком дорожка вела к длинному строению с жильём для прислуги, мастерской, складом и вольерами «Ноева ковчега». Перед усадьбой, огромным строением белого камня с колоннами и огромной лестницей, разбили поле для игры в мяч, отгородили детскую площадку с качелями и верёвочным городком. Под ласковым солнышком лёгкий ветерок шелестел листьями деревьев, высаженных так, чтобы каждый уголок усадьбы согрелся под лучами солнца, а затем отдохнул в теньке.
Идиллия. Рай. Беда в том, что рай, расчерченный по линеечке, — это ад.
Обед подали в Белом зале. Горничные в закрытых коричневых платьях до пят и накрахмаленных передничках споро передавали тарелки, чашки и прочий столовый прибор на белую скатерть стола. Белые тарелки тончайшего фарфора в полной тишине, будто сами собой заполнялись кушаньями, в высокие фужеры булькало вино для взрослых и свежевыжатый сок для детей. Подавали суп из чальсы, мясо апаи с гарниром из овощей, круглый год растущих на грядках, разбитых у подножья вулкана, салат с мясом угря, десерт. Розеточки с вареньем из тёмно-красных плодов кустарника барден, служившего живой изгородью в южных широтах и лепестков тропического цветка жюви стояли по всему столу — это было любимое лакомство обитателей поместья, но дети не смели протянуть руку к посудинкам со сладостью: два мальчика в чёрных брюках, белых рубашечках и девочка в кринолиновом платьице с кружевами и бантом чинно наблюдали, как заполняются их тарелки, чтобы вслед за хозяином поместья приступить к трапезе.
Их мать, статная молодая женщина в блузке, соблазнительно вздымавшейся на груди и белых брюках, внимательно наблюдала, как ведут себя дети. Чёрные волосы женщины удерживала золотая заколка с большим камнем, на груди вились сразу три золотые цепочки и золотые же кольца тяготили холёные пальцы, нервно сжимавшиеся при каждом движении мальчиков.
Юджин Дадли сидел во главе стола. Задавая тон обитателям поместья, Дадли одел чёрные брюки свободного покроя, лёгкие туфли и белую рубашку, позволив себе закатать рукава. Лёгкий ветерок из полуоткрытого окна за спиной легонько трепал его седые волосы, ничуть не поредевшие к пятидесяти годам. Время выбелило его шевелюру, высекло морщины на лице и отступилось, оставив тело, словно скрученное из тугих жгутов мышц, полным энергии. Его прадед принимал Первую посадку — и умер от лучевой болезни, его дед строил Корк Си и Аккрингтон — и все силы отдал первым поселениям колонистов, его отцу доверили подписать план строительства Москвы и отдали в единоличное владение остров, закрыв глаза на устроенный человеком катаклизм — отец Дадли упал за борт яхты, загнав себе в кровь три кубика дряни, синтезированной из большого красного цветка, растущего на болотах вокруг Корк Си.
Наркотики Дадли презирал, полагая наркоманов законченными эгоистами, из любви к себе променявшим жизнь на дозу. Сквозь пальцы смотрел на шалости Марселя, самого старого ковбоя, любителя экспериментов с самогонным аппаратом, в День посадки надиравшегося в хламину. Напитки Марселя уважали все — даже мадам хозяйка прикладывалась к маленькой бутылочке с «коньяком» … Дадли пил вино. Бокал за обедом, для здоровья — любимым напитком хозяина была вода с ручья в тридцати километрах к западу. Там, среди нагромождения каменных плит, в окружении красавцев-рапангуанов пробивал дорогу бойкий поток с гор. Чистая ледяная вода — Дадли помнил рассказы деда как на борту Платформы им приходилось отчитываться за каждый глоток воды, как ловили в тарелке с витаминизированным бульоном («Зелёный сойлент», — кривился дед) кусочки овощей и отправляли петицию Капитану, чтобы в жилых отсеках повысили содержание кислорода, потому что работа завода газовых смесей перегружала реактор. Энергию экономили — а в отсеках от недостатка кислорода синели дети. В поместье всегда питались обильно и вовремя. Везде стояли кулеры с бутилированной водой, и кара ждала нерадивую прислугу, если хозяин находил пустую бутылку или автомат оказывался без стаканов.
— Роберт, не вертись, — сказал Дадли ровно за секунду до того, как старший сын поддел под руку горничную с подносом полным тарелок и по залу пронёсся грохот бьющихся тарелок, кружек, блюдец…
Девушка замерла под внимательным взглядом хозяина. Дадли мог отчитать провинившегося, методично перебирая все прегрешения, тихим голосом будто забираясь в подкорку. Мог наказать, лишив денежного содержания. А мог повелеть Марселю снарядить большую моторку — из тех, что для моря были слишком маленькие, а для реки слишком большие — и вывести несчастного на середину реки. На острове не осталось хищников, ядовитых насекомых или растений, но в реку откуда-то заплывали здоровенные змеи и никак не получалось вывести маленького такого жучка, к настоящему моменту решившего, что человеческое тело может быть очень неплохим домом. Моторка выходила на середину реки, пассажиру предлагали доплыть до мостков с яхтой, преодолев течение и увернувшись от пресмыкающихся. На памяти девушки, выживших не было.
— Я жду вас вечером, — кивнул Дадли горничной.
Девушка торопливо закивала. Хозяйка поджала губы — Дадли не считал нужным скрывать интрижки со смазливыми девицами из обслуги. Разделение общества, сложившееся ещё на Платформе, позволило одним купаться в роскоши и пользоваться неограниченной властью, другим, молчаливому большинству, как семья этой девушки, ставшей женой Юджина Дадли прямо с подиума конкурса красоты, довольствоваться крохами с барского стола. Как это часто бывает, амбиции молодой женщины привели в золотую клетку. Жить в ней противно. Вылететь страшно.
Взгляд Дадли обратился на сына. Мальчик съёжился. Он уже видел.
— Встань, — негромко сказал его отец.
— Юджин… — начала было хозяйка.
— Когда я захочу услышать ваш голос — я так и скажу, — оборвал её муж и продолжил, обращаясь к замершему по стойке смирно мальчику: — Я не понимаю, молодой сэр, почему ваша непоседливость нашла выход за обеденным столом. У нас есть поле для игры в мяч. Есть тренажёрный зал. В чём дело?
