Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна (читаем книги .txt) 📗
— И я, как всегда, огорчен своей правотой. Я предпочел бы, чтобы это был мальчик, и притом не такой тупой.
В комнате повисло какое-то странное, сосредоточенное молчание, сгустившее воздух до осязаемой духоты.
— Увы, — спустя некоторое время проговорил один из старцев, обращаясь к обезьяне. — Она так и не приняла ни одного мысленного приказа. Я полагаю, надо побыстрее вернуть ее нашим варварам. И благодарность излишня.
— Ну, если вы такие привередливые, то я заберу ее себе, — раздался уже знакомый юношеский голос, и она только сейчас заметила давешнего утконосого посланца, который сидел на коленях у бородача с физиономией людоеда.
Ну, твое время настало.
Мона Сэниа и сама почувствовала, что это недоразумение пора кончать.
— Весьма сожалею, что огорчила вас своей невосприимчивостью, — проговорила она чуть насмешливо. — Но каждому свое. Горон не оставлял меня, я пришла сюда по собственной воле, и вам придется принять меня такой, какая я есть.
Воцарилось молчание, на сей раз — ошеломленное. Черные небеса, они ведь все поголовно — кудесники, так они что, не понимают, что перед ними такое же разумное существо, как и они сами?
— Да вышвырните ее кто-нибудь! — завопил фальцетом ён-Пакуё, медленно подымаясь. — А не то я…
— Ну и что — ты? Что — ты, скажи на милость? — сорвался кто-то и вовсе на базарный тон. — Вот ты и с Гороном так: «Я, я…» А потом как всегда…
— Попрошу тебя, тай-Тоё! — оборвал его голос, удивительно похожий на отцовский, одновременно тусклый и невыносимый, точно скрежет кинжала по оловянной тарелке.
— Да уймитесь вы! — загрохотал «людоед», стряхивая с колен мальчишку. — Все равно вы оба не можете вот так…
Он хлопнул по столу мясистой ладонью, и тут же из-за верхней кромки стен выметнулись ветви, звенящие металлической листвой, изогнулись, сплелись в непроницаемый свод; в разом упавшей темноте теперь видна была только пухлая ладонь, омываемая возгорающимся пламенем.
— Давай, давай, ёр-Роёр! — подзуживал из темноты мальчишка. — Уж ты-то покажешь!
Наливающиеся огненной яростью рыжие языки свились в пульсирующий шар; ёр-Роёр произвел своей лапищей вращательное движение, и пылающий ком покатился по столу, точно крошечный смерч, втягивая в себя все, что попадалось по пути — тарелки с обглоданными костями, стаканы, кубки и разную мелочь неопределимого назначения.
Приготовься!
Я готова. Пока в моих жилах течет хотя бы капля живой воды, никакое волшебство не способно причинить мне…
Клубок огня, набрав скорость, оттолкнулся от края стола и по-кошачьи прыгнул прямо ей в лицо — надо сказать, тут потребовалось все мужество, чтобы не отшатнуться и даже не моргнуть; ее выдержка была тотчас же вознаграждена: посуда и прочая утварь, не коснувшись ее, с удручающим звоном посыпалась на пол, а пламя, размываясь и бледнея, как-то нечувствительно прошло сквозь нее. Тоже мне колдовство — ни жара, ни хотя бы покалывания.
— Ку-куё! — раздался в наступившей темноте злорадный голос мальчишки, и тотчас же над уцелевшими чернильницами зажглись разноцветные лампадные огоньки. — Кто следующий?
— Позвольте мне, — произнес чей-то чрезвычайно корректный голос. — Да-с, предельно любопытный случай.
Мерцание разноцветных лампадок не позволило хорошенько разглядеть его лицо, но простертая рука была видна весьма отчетливо. Протянулась она, правда, к обезьяне, отчего та настороженно хрюкнула.
— Спокойно, спокойно… — приговаривал тот же голос.
И, точно повинуясь притяжению этой руки, от обезьяньей морды начало отделяться что-то, похожее на маску; прозвучало напевное неразборчивое заклинание, и перед живой обезьяной прямо на столе сидел точный ее двойник.
Уж не таким ли способом был создан и черный эльф?
— Й-й-й-ио! — крикнул создатель косматого призрака, и тот, повинуясь приказу, бросился вперед по столу, злобно ощерившись. Мона Сэниа успела заметить, что на сей раз ничего из посуды не пострадало: волосатые лапы проходили сквозь реальные предметы, что было видно даже при столь скудном освещении.
Внутренний голос, всегда так заботливо ее опекавший, на сей раз не потрудился даже предупредить об опасности.
Оскаленные челюсти щелкнули возле самого носа принцессы, и она невольно отпрянула.
— Ты чего? — удивленно спросил мальчик, снова пристроившийся на колени к ёр-Роёру.
— Запашок, знаешь ли… — прошептала она, чуть ли не виновато, в то же время не без легкого злорадства наблюдая, как обескураженный создатель призрака неловкими пассами уничтожает свое творение.
— Да ну? Это тебе почудилось, ару-Ёрни не умеет творить запаха. — безапелляционно заявил мальчишка. — Ну а теперь попробую я.
Она еще успела подумать, что сей чересчур непосредственный отрок, больше похожий на ощипанного гусенка, чем на ученика чародеев, несомненно, является всеобщим баловнем, которому все дозволено; в следующий же миг пол под нею исчез, и она почувствовала себя парящей над голубой сияющей бездной. Где-то далеко внизу жадно плескалось море, одевая ее отраженным свечением, словно надеясь, что лунное серебро увлечет ее своей тяжестью в погибельную глубину.
Тем не менее, ее ступни продолжали чувствовать под собой твердую опору, а пугаться пустоты под ногами мог кто угодно, только не тот, кто рожден на Джаспере. Мона Сэниа опустила глаза, тихонько улыбнулась и вдруг подумала, что точно так же должен был чувствовать себя вознесенный над морем Рекс… если бы он вообще способен был хоть что-то чувствовать. Ты нашла слово!
— … мы слишком утомлены, чтобы рукоплескать тебе, Фаёли, — доносился меж тем откуда-то издалека скрипучий голос. — Фантазии твоих видений великолепны, но здесь они вряд ли уместны. Проводи эту девочку, которая даже не может осмыслить то, что рисует наш чародейный дар… если, конечно, сам отважишься пройти над блистательной бездной собственных снов.
Непостижимо! Маги бог весть, в котором колене, и не могут уловить, что ее от всех этих низкопробных фокусов охраняют чары гораздо более могущественные, чем те, которыми владеют они все вместе взятые. Они даже не допускают мысли, что она принадлежит к совсем другим разумным обитателям Вселенной, чем столь презираемые ими кампьерры, которых они с высоты своего величия именуют «эти пещерные»…
И только мальчик, задумчиво и совсем не по-детски оглядывающий ее с ног до головы, тихо проговорил:
— Я бы не торопился, я бы не торопился… Но боюсь, что даже я ничего не смогу для тебя сделать. Их вон сколько, а я один. Но я дарю тебе право произнести еще одно слово. Скажи его.
Она пожала плечами: то, что пришло ей на ум, в данной ситуации было просто бессмысленно. Скажи!
— Рекс… — прошептала она, и в тот же миг сияние, озарявшее ее снизу серебряным блеском, исчезло вместе с шумом морского прибоя.
В полутьме снова тихохонько колебались разноцветные язычки лампадок. Кто-то со скрипом отодвинул тяжелый стул, мона Сэниа различила лишь сутулый силуэт, направляющийся к месту, занятому лохматым зверем.
— Пошла, пошла, не до тебя. — Он, тяжело опираясь на край стола, поднялся на кафедру и замахнулся на обезьяну; та проворно скатилась под стол. — Ты, что явилась сюда из варварских подлесий, знай, что мне ничего не стоило бы сейчас вызвать ураган, способный унести тебя обратно в твою зловонную пещеру. Но, во-первых, мы дали слово Лунному Властелину, что наши чары никогда не вторгнутся в стихию воздуха. А во-вторых…
Он уселся в освободившееся кресло, и в душном полумраке этого кабинета, который так не соответствовал ее представлениям о волшебных чертогах, ей снова померещилось, что перед нею ее собственный отец-король, председательствующий в своем диване.
— Во-вторых, ты произнесла слово.
— Ты забываешься, олиё-Омм-олиё! — Визгливый голосок вонзался в барабанные перепонки, как рыбья косточка в больной зуб. — Женщина не может иметь голоса в кафедрионе!
Олиё-Омм-олиё выдержал превосходную паузу — уж этими дешевыми приемами отлично владели и в отцовском диване, и в здешнем так называемом кафедрионе.
