Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— Холден — один из самых опытных людей в системе, — продолжил Доуз. — Он бывал на Медине. Проходил мимо неё к колониям. Ушёл со станции Эрос прежде, чем та пробудилась. Он сражался с пиратами ради нас. Выполнял для нас дипломатические миссии. Его корабль стоял в доке станции Тихо дольше, чем где-либо ещё с тех пор, как был украден у Марса. Холден годами сотрудничал с АВП.
— Есть АВП, — говорил Лян Гудфорчун, сворачивая по коридору влево с такой скоростью, что Доузу пришлось перейти на рысь, чтобы не отставать, — а есть и другой АВП.
Станция Тихо была не так обширна и глубока, как Церера. Каждый здесь имел работу или разрешение на работу. Все бордели лицензированы, все лекарства — только в аптеках, все казино платят налоги. Но кроме того станция служила домом для людей, живших в молчаливом протесте против внутренних планет, что означало существование некоего полусвета. Работники земных корпораций, преданные Поясу. И потому здесь были клубы, где пели астерские песни, где выпивка и закуски не имели отношения к фермам под открытым солнцем, где вместо покера и бильярда играли в шасташ и голго. Лян Гудфорчун чувствовал себя тут как дома.
— Эта был АВП Джонсона, — сказал Доуз. — Он был честным союзником.
— Для землянина, — ответил Лян Гудфорчун. — А это не много значит. И Холден такой же. Ещё один землянин, помогающий нам? Ты сам прекрасно всё понимаешь, Андерсон. Холден работал на Джонсона и на Землю.
— Но в интересах Пояса, — возразил Доуз. — Из флота ООН его вышвырнули ещё до того, как всё началось. Он не пожелал служить имперской Земле и предпочёл карьеру водовоза. Койо не может изменить место, где родился и вырос, но живёт он в полёте. И любовница у него из наших.
— Ты решил, будто он из наших, потому, что спит с Наоми Нагатой? А может, это она изменяет Поясу со своим коротышкой? Нож направляет тот, в чьих руках рукоять.
— Холден в одиночку вёл кампанию в пользу Пояса. — Доуз повысил голос, чтобы перекричать громкую музыку в ночном клубе.
— Эти его дилетантские антропологические разглагольствования? Снисходительная высокомерная дрянь, — заявил Лян Гудфорчун.
— Он действует из лучших побуждений. И это куда больше, чем сделал бы на его месте любой другой. Холден — человек действия.
Они вошли в зал побольше. У бара кружились огни, басы гудели так, что сдавило грудь. Доузу пришлось наклоняться, он почти касался губами уха Гудфорчуна.
— Думаю, если в системе и есть кто-то более подходящий для того, чтобы противостоять Инаросу, тебе его не найти, да и мне тоже. Либо ты объединяешься с ним, либо снимаешь шляпу перед Вольным флотом и соглашаешься принимать объедки с их стола. Только решай быстрее — ставлю всё, что у меня есть, что даже если Джеймсу Холдену придётся вести эту войну в одиночку, Марко Инароса он уничтожит.
— Один он не справится, — развёл руками Доуз.
Корабль «Желание Бхагавати» тридцать лет служил Карлосу Уокеру, и его своеобразный вкус отпечатался в каждой детали. Противоударные покрытия стен серые, но текстурированы поблёскивающими на свету контурами, которые поднимались и падали, как холмы в безбрежной пустыне или смутные людские силуэты. Кресла на командной палубе обычного серого цвета, но украшены керамикой и бронзой, не имевшей ничего общего с реальным металлом. Из динамиков лилась музыка, такая тихая, что вполне могла звучать и в воображении Доуза — арфа, флейта, шуршание барабана. Всё это больше напоминало храм, чем пиратский корабль. А возможно, здесь находило место и то и другое.
— Это совершенно не значит, что я должен иметь с ним дело, — сказал Карлос Уокер, передавая Доузу грушу.
Доуз сделал глоток. Виски с богатым, насыщенным и сложным вкусом. Карлос Уокер улыбался, ожидая, что Доуз оценит.
— Я прилетел из уважения к Джонсону. Из уважения и остался. Но этого уважения недостаточно, чтобы умирать за Холдена. Ты сам говоришь, Медина слишком хорошо укреплена.
— Я бы сказал, что Медина хорошо укреплена, — сказал Доуз.
— Рельсовые пушки уничтожат любой корабль, проходящий через кольцо.
— Возможно, — согласился Доуз. — Но не забывай, это план Фреда Джонсона. А Фред заполучил Мичо Па и всё, что ей известно об обороне станции.
Карлос Уокер колебался, хотя проявлялось это лишь в чуть затянувшемся молчании, потом покачал головой.
— Конечно, опасно позволять Марко Инаросу и его Вольному флоту набирать обороты. Есть риск, что он пойдёт против нас. Но только Холден требует повести мой корабль под огонь рельсовой пушки. Я не могу согласиться.
— Не все битвы выигрывают на поле боя, — сказал Доуз. — Я уважаю твою осторожность, но Холден не просит тебя идти в авангарде. Не думаю, что он намерен требовать самопожертвования и героизма. Мне известна его репутация, но в тех ситуациях, с которыми он справлялся, никто не смог бы выжить без осторожности и предусмотрительности. Более того, без стратегии. Да, Холден временами выглядит безответственным, но голова у него варит. Всё, что он делает, глубоко продуманно.
— Ты думаешь, он не разгневан? — вопрошал Доуз. — Холденом движет месть в той же мере, что и тобой. Этот человек действует по зову души и сердца, прежде чем разум успеет вмешаться.
В церкви не было никого кроме них, только портреты Джонсона. Казалось бы, неправильно говорить о насилии и возмездии в святом месте, пусть и таком невнятном, но горе принимает разные формы. Всё началось с демонстрации уважения к смерти. Мика эль-Даджайли склонил голову, положив руки на скамью впереди. Глаза налились кровью.
— Карл говорил со мной, — заговорил он. — Сказал, что не может сложа руки смотреть, как Пояс вымирает от голода. И за это Инарос его убил.
— И пытался убить жену Холдена, — ответил Доуз. Он знал, что это не вполне правда, но в такой момент можно и опустить детали. — И не потому, что она представляла угрозу. Не от того, что имела какое-то стратегическое значение. Просто потому, что задела его гордость, а у него появилась возможность убить.
— Инарос — не тот, кем казался. Все до сих пор считают его героем. Смотрят на Землю, на Марс и аплодируют. До сих пор.
— Кое-кто да, — согласился Доуз. По всей системе Инароса до сих пор любили столько же людей, сколько от него отвернулось. Может быть, даже больше. — Но всё-таки не его. Образ, идею. Человека, который заступился за Пояс. Единственного, кто решился восстать. Они видят его таким.
— Этот Холден может ему как следует вмазать?
— Марко Инарос мучается всякий раз, когда Холден делает вдох, — сказал Доуз. Возможно, из всего, что он говорил за последние пару дней, это было ближе всего к чистой правде.
Мика медленно кивнул, пошатываясь как пьяный, поднялся на ноги и обхватил Доуза руками. Объятие затянулось, Доуз чувствовал себя неловко. Он уже подумал, не отрубился ли этот тип, но тут Мика на шаг отступил, резко отдал салют АВП и вышел из церкви, утирая глаза тыльной стороной запястья. Доуз опустился на скамью.
Закончилась очередная смена, а для него почти наступила полночь. Три Фреда Джонсона всё так украшали переднюю стену. Ребёнок, взрослый, и человек, не ведающий, что его путь подошел к концу. Фред Джонсон, каким он был. Но лучше всего Доуз помнил их первую встречу — свой гнев и вспышку разочарования в глазах Фреда, когда тот понял, что Доуз не намерен его убивать.
Они прошли через чёртову кучу сражений — друг против друга, плечом к плечу и снова друг против друга. Война империй, но теперь он уже не смог бы сказать, где проходят границы. Всё, что они оба делали, привело их сюда — одного покойным, другого живым, но с трудом справляющимся с этой жизнью.
Человечество не изменилось, однако стало иным. Продажность и благородство, жестокость и милосердие — всё осталось по-прежнему. Но какие-то ускользающие оттенки стали другими. То, ради чего он сражался, словно принадлежало теперь другому человеку, другому времени. Что ж, ладно. Для факела естественно догорать. Ни к чему об этом печалиться. И всё же он был опечален.
