Агент Тартара - Иванов Борис Федорович (читать полную версию книги .TXT) 📗
Как ни странно, этот недвусмысленный вызов потусторонних сил принес ему облегчение. Внес в ситуацию хоть какую-то определенность.
Кэн выпрямился — только сейчас он понял, что стоит сгорбившись, словно пантера перед прыжком, — перекинул бутыль с виски в левую руку, вытянул из кобуры тяжеленный бластер и снял его с предохранителя. Перевел настройку на «ближний бой».
Теперь недосуг уже было заботиться о стакане и льде. Кукан коротким ударом по краю рабочего стола напрочь снес горлышко бутыли и, рискуя порезать губы, вылил себе в глотку треть содержимого этой покалеченной емкости. Занюхал выпитое «мануфактурой» и стал осторожно спускаться вниз — туда, где опять звякнуло стекло.
И снова зажегся приглушенный свет. Снова заиграла идиотская музыка. Значит, в баре не было никого до того момента, когда он вернулся туда, — никого живого...
Кэн нащупал сенсор регулировки освещения и вывел его на полную мощность. Внимательно присмотрелся и, который уж раз за эти нелегкие сутки, помянул нечистого и присных его. Среди осколков и превращенной в мусор еды хозяйничала солидных размеров крыса.
Крыса?
Крыса на космолайнере «повышенной комфортности»?
Такого просто не могло быть. Да этого и не было. Был любимец Роже Чадовича — толстый хомяк Борка, озабоченный тем, что хозяин не покормил его вовремя. И восполняющий это его упущение по мере своих сил и разумения. На Кэна он поглядел с видом гостеприимного хозяина, явно приглашая старого приятеля разделить с ним трапезу.
— Нет уж... — усмехнулся Кэн. — Ты уж давай сам...
Он заглянул в холодильник, достал и разорвал пакет с корнишонами, еще раз основательно приложился к виски и покинул бар, пережевывая на ходу закуску. Однако на середине пути по винтовой лестнице, ведущей в рубку, он задержался.
«Что там говорил Роже перед тем, как нырнуть в тамбур? — попробовал припомнить он. — Да ведь он причитал о том, что оставил Борку взаперти на гибнущем корабле! Лопни мои глаза, если это не так! Но тогда... Но тогда... Тогда почему же зверек хулиганит на воле? Кто отпер проклятую клетку?»
И тут же, словно чтобы не дать исчезнуть проклятому холодку, заструившемуся вдоль позвоночника, скрежет и царапанье отчетливо донеслись до него издалека — от двигательных отсеков.
Кэн пулей влетел в рубку.
Трахнул ладонью по клавише включения камер внешнего обзора. И вздрогнул от холода, который словно ворвался в рубку вместе с панорамой бескрайней ледяной равнины, залитой лучами закатной Звезды. Горы теперь превратились в громадный, словно залитый черной тушью, угловатый массив, утративший все детали, придававшие ему днем объемность и глубину. Незаметные раньше неровности бросали на снег длинные тени, которые, казалось, тянулись к уродливой башне «Саратоги». А тень корабля, в свою очередь, тянулась вдаль, в царство наступающей ночи, словно стремясь как можно раньше слиться с этой ночью. Стать ею.
«Неправильный закат на неправильной планете...» — подсказало Кэну виски.
Но что-то было неправильно и здесь — в рубке. Кэн не сразу сообразил — что. А когда сообразил, то его из холода бросило в жар.
Было отключено защитное поле «Саратоги».
Это не могло произойти случайно. Случайно нельзя даже стереть ненужный файл из памяти компьютера — осторожная машина сто раз переспросит о серьезности ваших намерений. Что уж говорить о защите жизненно важных функций космического корабля.
Кэн вскинул бластер и, держа его перед собой, обвел взглядом каждый уголок рубки. Планировка этого не слишком большого помещения не давала никому и ничему возможности укрыться от взгляда человека в кресле пилота. Не то что зомби — таракану негде было укрыться здесь.
Слегка дрожащими руками Кэн снова привел в действие энергетическую защиту «Саратоги». Натянул ультракевларовый бронежилет. Потом поднял с пола поставленную туда бутыль с остатками спиртного и «добил» их.
«Это — твой личный рекорд, Кэн, — сказал он себе. — Но сегодня эта штука не забирает меня — даром что дорогая... Ни в одном, бляха муха, глазу... Как и не пил вовсе».
Он напрасно грешил на прекрасного качества виски. Оно старалось как могло. Страх все-таки отступил на заранее подготовленные рубежи обороны и не парализовал его больше.
Гораздо более уверенно, чем это получалось раньше, Кэн принялся манипулировать плоховато ему знакомыми органами управления вспомогательных систем «Саратоги». В отличие от «ходовой части» подобные системы всяк оформляет по-разному. На свой манер. С грехом пополам Кэн нашел и включил камеры внешнего осмотра корпуса корабля. Включил прожектора подсветки. И обмер: пандус второго из трех грузовых люков был опущен, а сам люк — открыт.
Теперь Кэн понял, что за звук слышал он, стоя в ремонтном отсеке с пищащей трубкой в руках. Низкочастотное «пение» сервомоторов, механизмов входного люка, ворочавших плитами титанового сплава, перекрывающими доступ на корабль! И именно в тот момент, когда это понимание пришло к нему, небо над равниной осветила ослепительная вспышка. На долю секунды призрачный, голубоватый свет высветил строгий рисунок отрогов горного хребта — таких близких теперь — и подарил каждой неровности снежной глади вокруг, и самой громаде «Саратоги», целый веер новых теней — стремительно ползущих по снегу, призрачных и дрожащих. И тут же по ушам ударил злой, визгливый хлопок аннигиляционного взрыва. Болезненно резкий, перешедший в быстро стихающее, вибрирующее завывание. Толчок ударной волны заставил содрогнуться пол под ногами. Что-то достаточно массивное налетело на силовой панцирь корабля.
И обратилось в кванты, прах и в этот больной звук.
Кэн еще стоял, потрясенно пялясь на экран, когда снова — в этот раз прямо перед его носом — запел сигнал интеркома.
— Эй, начальник...
Голос в трубке издевательски картавил, на японский манер заменяя «эл» на раскатистое «эр». А на сам этот голос накладывалось какое-то, идущее как бы фоном, шипение и взвизгивание...
— Начальник, ты нас слышишь?
Кэн не мог выдавить из себя ни звука.
— Начальник, ты раненый? Говори, начальник!...
— Кто говорит со мной?! — наконец справился со своими голосовыми связками Кэн.
И тут же подумал, что делает глупость. Дважды глупость! Трижды!!!
Если ты заговорил с галлюцинацией, значит, ты ее признал. Дал ей право на существование где-то еще, кроме своих «поехавших» мозгов. А еще ты дал призраку знать, что боишься его. И главное: ты дал ему знать, где ты находишься! Позволил теперь уже свободно, не опасаясь получить плазменный заряд в спину, передвигаться по кораблю.
— Уходи, начальник... Мы тебе разрешаем... Бери шмотки, мотай с борта...
От наглости невидимого противника у Кэна перехватило дух. Он зашелся спазматическим вздохом-шипением. Потом, не спуская глаз с жутковатого, темного провала люка, ведущего в нижние отсеки, принялся гвоздить левой ладонью по клавиатуре управления.
— Я... Я покажу вам, сволочам!!! — шипел он.
С коротким лязгом вернулся в свои пазы пандус. Стремительно, сотрясая весь корпус корабля, стала на свое место титановая плита люка. Стремительно и бесшумно опустились гильотины гермодверей, намертво отсекая помещения корабля друг от друга. Одновременно клацнули по всему кораблю тысячи электрозамков, превращая каждую каюту, каждую кладовку, каждый гальюн в отдельную, самостоятельную крепость. Яркий свет софитов дополнительного освещения залил каждый уголок корабля. Панорама долины, царившая над рубкой, рассыпалась. Превратилась в панно — в мозаику сотен отдельных экранов, на каждый из которых давала свою картинку какая-то одна из сотен камер внутреннего наблюдения. «Саратога» вошла в режим «авария — террор».
— Напрасно ты так, начальник, — закартавил голос в трубке. — Мы в мышеловке, и ты в мышеловке... Только у нас от мышеловочки твоей ключики имеются...
Но Кэн уже не слушал, что там тараторит брошенная на пульт управления трубка. Он шарил глазами по экранам, временами переводя их на высветившуюся на отдельном экране общую схему расположения помещений корабля.
