Приключения на земле, под землей и в космосе - Гаррисон Гарри (прочитать книгу txt, fb2) 📗
Вполне понятно, что за этим последовало обескураженное перешептывание; заскрипели перья по листам бюваров — кто-то решил быстренько посчитать сам.
— От этой цифры захватывает дух, я согласен, а большинство вкладчиков озабочено как раз быстрым оборотом средств. К счастью, этот метод не единственный. Поэтому я предлагаю заменить технологию, которую мы сейчас применяем, что качественно ускорит процесс и в то же время вызовет подъем американской экономики во всех сферах: кораблестроении, металлургии, инженерно-строительном деле и во многих других. И, кроме того, это сократит время, необходимое для создания туннеля. — Гас сделал паузу, затем сказал:
— Сократит его примерно до десяти лет.
Эта фраза вызвала не просто изумление, а мгновенный ужас, дикое возбуждение; чей-то голос, перекрыв гомон, спросил за всех:
— Как, я хочу знать? Скажите же, как!
Гул голосов увял, когда Вашингтон вынул из кейса чертеж и развернул его, показывая всем.
— Вот как. Смотрите, это — секция туннеля, длина ее около девяноста футов, изготовлена из армированного бетона. В ней находятся два железнодорожных туннеля, вплотную друг к другу, а под ними — меньший туннель, вспомогательный. Так выглядит туннель, который мы ведем сейчас. Малый туннель называется штольней, он прокладывается первым. Так мы выясняем, какой грунт у нас впереди, скала ли, земля ли, и с какими проблемами мы столкнемся при проходке больших туннелей. Эти туннели прокладываются бок о бок и через определенные интервалы соединяются переходными камерами. Как ни крутите, сложно, и техническая методика проходки такова, что мы должны быть счастливы, если держим среднюю скорость тридцать футов в день. Если бы только перед нами не лежали тысячи миль. Поэтому я предлагаю то, что может показаться новым и неоправданным, но, смею вас уверить, эта технология была опробована и оправдала себя в этой стране при прокладке туннелей под Делавэрским заливом, под Миссисипи и в других частях света, например в бухте Гонконга. Технология такова: туннель формуется, бетонируется, строится по секциям заранее, на берегу, затем буксируется к месту и затапливается. Секции строятся в условиях практически идеальных, тестируются на предмет дефектов, остаются на суше до полной готовности — и лишь затем им дозволяется стать частью туннеля.
Можете ли вы, джентльмены, представить воочию, что это значит? Все верфи в Атлантике и в Мексиканском заливе, равно как и вновь созданные предприятия, будут заниматься секциями — даже на Великих озерах и на реке Святого Лаврентия портовые рабочие окажутся заняты. Почти немедленно потребуются громадные количества стали и бетона — и без слов ясно, что тот, кто вложит деньги в сталь и бетон, наверняка сорвет хороший куш. Контракты будут заключаться со всеми, кто удостоверит свое участие в поставках. После такого впрыскивания национальная экономика в целом не может не оживиться. Туннель будет построен, и, строя его, наша великая страна построит себя заново!
Раздались восхищенные возгласы; Гас зажег директоров своим энтузиазмом, они поверили. Снова заскрипели перья, кто-то уже заглядывал в «Уолл-стрит джорнэл», выясняя, каковы курсы акций на сталь и бетон, кто-то уже достал карманный передатчик, чтобы связаться со своими брокерами. Предчувствие новой жизни буквально обрушилось на комнату, и лишь очень немногие — один в особенности — не разделяли всеобъемлющего энтузиазма. Когда шум начал стихать, Макинтош заговорил:
— Необходимо известить Айсэмбарда об этом предложении. Без его согласия ничего делаться не будет.
Фраза была встречена громким свистом и негодующими выкриками, но точку поставил мистер Уинтроп.
— Не думаю, что это необходимо. Финансирование туннеля под угрозой, иначе в нашем совещании, специально посвященном этой проблеме, не было бы нужды и капитан Вашингтон не был бы к нам направлен в своем нынешнем качестве. Руки у него развязаны, и Лондон ему не указ, вы должны это запомнить. Руки у него развязаны. Если на этой стороне Атлантики не начнутся выплаты по облигациям, туннеля не будет вообще. Если смена технологии обеспечит успех, а у меня нет никаких причин думать иначе, мы должны принять этот план. Больше нам ничего не остается.
Затем были вопросы, на которые Гас отвечал точно и конкретно; но была и небольшая оппозиция, представленная главным образом джентльменом из Новой Англии.
— Запомните мои слова — нас ждет беда. Такое имя, как Вашингтон, не может не повлечь дурных последствий!
Он выкрикнул это в тишине, но единственным ответным возгласом было: «Снимите с него скальп!» Правда, это обещало оказаться делом чрезвычайно трудным, поскольку волосяной покров, который, вероятно, у этого человека существовал когда-то, давно исчез, но даже упоминание об операции заставило джентльмена с громким хлопающим звуком накрыть голову ладонью и проворно сесть, так что этот голос протеста против общего мнения был утихомирен, и замены ему не нашлось. Состоялось устное голосование, результат которого вызвал одобрительный гул, и, лишь когда тишина воцарилась вновь, Макинтош поднялся и, сотрясаясь от злости, обратился к аудитории с заключительной репликой:
— Пусть будет так, не стану спорить. Но считаю, мы не слишком хорошо отплатили великому человеку, задумавшему и спроектировавшему этот туннель. — И он обвиняюще ткнул пальцем в сторону Вашингтона. — Человеку, который ввел вас в свой дом, Огастин Вашингтон, с дочерью которого, я слышал, вы помолвлены. Задумывались ли вы, как это решение отразится на юной леди?
В комнате все затихло, ибо в своем стремлении защитить начальника и друга Макинтош переступил рамки приличий и углубился в неприятную область личных отношений и выпадов. Похоже, он понял это, еще пока говорил; став серее серого, он попытался сесть, потом снова встал, когда Вашингтон повернулся к нему. Лицо американца осталось невозмутимым и твердым, но внимательный глаз заметил бы, как вздулись вены на тыльных сторонах его ладоней, как побелели пальцы, стиснутые в кулаки.
— Я счастлив, что вы заговорили об этом, поскольку кто-нибудь когда-нибудь все равно об этом спросит. Первое. Я по-прежнему восхищаюсь сэром Айсэмбардом и почитаю его как своего наставника и работодателя, я не испытываю к нему ничего, кроме глубочайшего уважения. Он, со своим практическим складом ума, предлагает нам обождать с новой технологией прокладки, и мы бы ждали, будь у нас время и деньги. Но их нет — ни того ни другого. А поэтому мы переходим к методике, которая, по крайней мере в теории, — если не в плане ее немедленного практического применения, была им одобрена. Я желаю ему только добра и даже понимаю его отношение ко мне. Он, который стоит на Олимпе один, не горит желанием пускать туда других. И он действительно стоит там один, как не превзойденный никем инженер и строитель нашего времени. Когда в Лондоне определили мне новую роль на американской стороне, он счел это личным оскорблением, и это я тоже могу понять. Он отказал мне от дома, и я не виню его никоим образом, потому что в рамках своих представлений он прав. Он настоял также, чтобы помолвка между его дочерью и мной оказалась расторгнутой, и это было сделано. Я не буду обсуждать с вами мои переживания, джентльмены, скажу лишь одно: я этого не хотел. Но это произошло. И в каком-то смысле это хорошо, так как дает мне свободу, чтобы принять правильное решение, если не относительно себя, то, во всяком случае, относительно туннеля. Деньги будут получены, и туннель будет построен с применением той методики, которую я вам обрисовал.
Книга II
На дне морском
Глава 1
Путешествие из ряда вон
Тишина в маленькой рубке была почти абсолютной. Но создавали ее не ухищрения человеческой техники — просто здесь, в Атлантике, на глубине тридцати саженей, не было звуков. На поверхности океана могли с грохотом сталкиваться волны, судовые сирены могли стонать, когда корабли на ощупь пробирались в едва ли не вечных туманах Ньюфаундлендской отмели Грэнд-бэнкс; ближе к поверхности океаническая жизнь шумела вовсю в вечной погоне за пропитанием: щелкали креветки, дельфины обменивались сигналами, что-то бубнили рыбы. Не то что внизу, где спешила по своим делам крохотная субмарина; здесь царило вечное безмолвие бездны. Покой снаружи и почти такой же покой внутри. Слышался только отдаленный гул двигавших субмарину электромоторов, да шелест вентиляторов, да на удивление громкое «тик-так» часов с галкой, укрепленных на переборке над местом рулевого. Уже в течение нескольких минут длилось молчание, и тиканье часов было особенно громким. Рулевой заметил брошенный на них взгляд пассажира и улыбнулся.
