Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Мирон и капитан молча стояли, глядя в усеянное звездами пространство. Наконец Малуф завершил разговор: «До Какса еще далеко, у нас есть время. Я подумаю».
2
Прошло несколько дней, и паломники снова увлеклись игрой в дубль-моко, на этот раз пользуясь бобами вместо монет. В отсутствие финансового давления они раззадорились и позволяли себе гораздо более рискованные комбинации, чем тогда, когда им приходилось делать ставки настоящими деньгами. В то же время у них появилась возможность анализировать игру, оценивая преимущества различных позиционных сочетаний и подсчитывая малозаметные последовательные приращения этих преимуществ, которые раньше они считали не заслуживающими внимания. Мало-помалу новые прозрения позволили им убедить себя в том, что они поняли, наконец, сущность выигрышной стратегии Шватцендейла — теперь они обсуждали то, каким образом они могли бы вернуть проигранные деньги, если бы механик осмелился играть с ними снова.
Еще через несколько дней паломникам надоело передвигать по столу кучки бобов, и они изобрели новую валюту — фишки, каждая из которых соответствовала одному из пакетов, хранившихся в их сундуках.
Игра продолжалась с тем же воодушевлением, что и раньше. Будучи убеждены теперь в своем глубоком понимании игры и в совершенстве новоприобретенных навыков, многие пилигримы все еще не могли смириться с поражениями, нанесенными им Шватцендейлом. Осмелившись, они бросили ему вызов, приглашая снова сесть за карточный стол, чтобы они могли попытаться возместить свои потери.
Поначалу Шватцендейл притворялся, что опасается их мести. «Предчувствую западню! — говорил он. — Вы настолько отточили навыки игры, что их блеск ослепляет, как лезвие бритвы! Ваши козыри пожирают карты противника с молниеносной алчностью! Вы превратились в сущих демонов дубль-моко!»
«Вот еще! Вы преувеличиваете! Мы были простаками, простаками и остались!»
«Сомневаюсь», — отвечал Шватцендейл, но таким тоном, словно уже сомневался в своих сомнениях.
«В чем тут сомневаться? Мы не изменились — у нас не выросли хвосты и копыта!»
«А какие ставки вы делаете? Я уже прибрал к рукам все ваши наличные деньги».
«Самые полновесные! — заверил его Зейтцер. — Мы играем на фишки. Каждая фишка соответствует одному пакету священного материала стоимостью как минимум один сольдо уже сейчас, а в Бесовской Высадке такой пакет можно будет продать, пожалуй, за десять сольдо».
Шватцендейл ответил одним из его неповторимых колоритных жестов: «Вы меня за дурака принимаете? Фишки ничего не стóят, пока я не знаю, чем они обеспечены. Если я выиграю, допустим, несколько фишек, каким образом и где я смогу обменять их на обычные деньги?»
Зейтцер неохотно пояснил: «Разве это не ясно? На Палорквинском мысу соберутся сотни паломников, не сумевших взять с собой надлежащие сакральные реквизиты. Мы предоставим им все необходимое по сходной цене, которая, конечно же, будет зависеть от рыночных факторов спроса и предложения. Таким образом, стоимость фишки определяется ценой пакета реквизитов на рынке Бесовской Высадки по прибытии туда вашего судна».
Шватцендейл колебался — азарт игры неудержимо влек его: торжествующие выпады в, казалось бы, безнадежных позициях, демонстрация припасенного напоследок козыря, поражающая противника, как удар ятагана, стоны поверженных в прах… В конце концов механик согласился сыграть пару раундов — просто для того, чтобы посмотреть, чтó у него получится.
Зейтцер, человек совестливый, предупреждающе поднял указательный палец: «По всей справедливости должен вас предупредить, что мы уже не такие недотепы, как прежде. Некоторые из нас разобрались в тонкостях игры. Вы готовы рискнуть?»
«Я уже сел играть, — пожал плечами Шватцендейл. — Назвался груздем, полезай в кузов».
«Значит, раздавайте карты!»
Поначалу Шватцендейл играл скромно, оценивая тактику противников, но через некоторое время заразился всеобщим воодушевлением и вошел во вкус. Его «дьявольские джокеры» обрушивались на стол, как чугунные ядра, пробивающие каменные укрепления обороны, его козыри ненасытно поглощали лучшие комбинации соперников, с возгласом «Клянусь геенной огненной!» он переворачивал карты, открывая взорам очередную «ложную кровлю», подрывавшую и обращавшую в прах самые смелые и коварные замыслы. Уже через полтора часа ошеломленные паломники остались не только без денег, но и без фишек — и на том дело закончилось бы, если бы не одно непредвиденное обстоятельство. Монкриф пару раз проходил мимо карточного стола, благожелательно наблюдая за игрой. Когда возникло впечатление, что Шватцендейлу уже практически не с кем было сражаться в карты, Монкриф присел к столу и смиренно попросил разрешения присоединиться к игрокам. Ему разрешили, игра возобновилась. Внезапно у Шватцендейла все пошло кувырком. Даже если ему попадался «дьявольский джокер», каждый раз не хватало необходимой третьей карты, козыри не шли к нему в руки, а если и встречались, то сразу терялись, будто их никогда не было… Шватцендейл стоически переносил поражения, но его ответные ходы не наносили противнику заметного ущерба. Он лишь изредка и осторожно использовал «драконов», а его робкие попытки перейти в нападение, по-видимому, только забавляли Монкрифа, отвечавшего многоходовыми комбинациями поразительной новизны.
Напрасно сопротивляясь, через два часа Шватцендейл проиграл Монкрифу все фишки паломников. «Чародей» не прочь был продолжать, но Шватцендейл отказался.
«Любезнейший, неужели вы уже сдаетесь? — с нежным укором обратился к нему Монкриф. — Игра в самом разгаре! Откройте кошелек, бросьте на стол несколько сольдо! Нужно верить в удачу!»
Шватцендейл с улыбкой покачал головой: «Наживка кончилась».
«Наживка? — Монкриф поднял брови. — Не могли бы вы пояснить, о чем вы говорите?»
Шватцендейл колебался. Поразмышляв, он отказался объяснить свои слова: «Учитывая все обстоятельства, лучше всего больше не обсуждать этот вопрос».
Но от Монкрифа не так легко было отвязаться: «Что же вы, любезнейший! Говорите! Между нами не должно быть тайн, нам нечего скрывать!»
Шватцендейл пожал плечами: «Как хотите. Подозреваю, что фишки пилигримов не стóят ломаного гроша, так как реальную стоимость они могут приобрести только в Бесовской Высадке, а туда мы не летим. Поэтому я нашел им полезное практическое применение. Я играл очень внимательно, мало-помалу жертвуя своими фишками для того, чтобы проанализировать и запомнить вашу стратегию».
Монкриф выпрямился на стуле: «Ха-ха! Хитроумный план — но я, разумеется, сразу его разгадал. Поэтому я продемонстрировал вам несколько детских приемов и три или четыре устаревших позиции, каковые вы изучали с напряженным вниманием».
«Верно, — пробормотал Шватцендейл. — Изучал».
Монкриф продолжал: «Интересно было бы знать, в чем состояла ваша цель — если вы не желаете продолжать практическое обучение».
«Я не прочь был бы еще попрактиковаться, — серьезно отозвался Шватцендейл, — в том случае, если мы не будем играть на фишки и забудем о сакральных реквизитах».
Монкриф постучал по подбородку пухлым указательным пальцем: «Что же вы предлагаете? Какие ставки вас заинтересуют?»
«Деньги могут быть полезны».
Монкриф криво усмехнулся: «Изречение, достойное старого доброго барона Бодиссея! В данный момент, однако, я в неустойчивом финансовом положении, что объясняется несколькими опрометчивыми капиталовложениями».
«Таким образом, у вас не осталось никаких наличных денег?»
«Совершенно верно. Но у меня есть ресурсы — труппу как таковую можно рассматривать как ценный актив».
Шватцендейл был озадачен: «Как вы можете использовать труппу в качестве ставки в азартной игре?»
«Косвенным образом. Я предлагаю труппу в качестве обеспечения полученного от вас займа — скажем, в размере тысячи сольдо. Располагая этими деньгами, я смогу продолжать игру, и мы будем соревноваться на равных».
Механик почесал подбородок и задумчиво произнес: «Над этим стóит серьезно подумать».
