Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Я больше не буду жрать это дерьмо! – заорал я, поднимаясь. – Я лучше сдохну! Вы слышите меня?
Камера бесстрастно смотрела в стену над кроватью.
– Таис! – крикнул я. – Или тебе все равно? Ты слышишь? Мне надоело! Таис!
Под потолком что-то зазвенело – как неисправный громкоговоритель, разучившийся воспроизводить человеческую речь, – но мне так никто и не ответил.
Ярко горел белый безжизненный свет. Стояла тишина.
47
К концу осени пугающее молчание в соцветии неожиданно завершилось, и в новостной ленте стали появляться десятки сообщений о войне. Поводом послужила гибель грузового судна, которое возвращалось на Землю с Меркурия и было, как утверждали официальные каналы, атаковано кораблем сепаратистов. Баржа успела послать в центр управления сигнал SOS, после чего связь оборвалась. Это был первый случай с начала конфликта, когда сепаратисты уничтожили гражданское судно, не имевшее никакого вооружения на борту.
В соцветии, впрочем, писали не только о погибшей барже.
Чья-то очевидная провокация – что сепаратисты якобы готовят вторжение на Землю, собирая флот ни где-нибудь, а с темной стороны Луны – была бездумно скопирована в ленты десятками студентов. Со смехотворной серьезностью рассказывали, как мятежники захватывают экипажи гражданских кораблей в плен и ставят над ними бесчеловечные эксперименты, пытаясь взломать нейроинтерфейс. Писали даже, что сепаратисты умудрились, вопреки заверениям военных, заполучить крейсер с нашими опознавательными кодами, несущий полсотни ядерных боеголовок, и Земле теперь не избежать праведного возмездия.
Это было похоже на истерию.
Казалось, большинство подобных новостей выдумывались на ходу, экспромтом, и публиковались в соцветии исключительно с целью поразить читателей. Комментарии к записям состояли из бесконечных «о, ужас!», «как же нам быть?» и «я всегда знал (или знала), что это случится».
К делу подключилась цензура.
Руководство института всегда небрежно относилось к публикациям студентов в соцветии, однако из-за непрекращающегося потока чудовищных фальсификаций решило в корне изменить свою недальновидную политику. Появились модераторы, сотни сообщений безвозвратно удалялись из лент, а пользователи блокировались. Открыв как-то суазор, я обнаружил в соцветии пустую новостную ленту – страшные истории о мятежниках были ревностно вычищены, а писать о чем-то другом все разом разучились.
Дня два или три я наблюдал странную отталкивающую картину – испуганное молчание всех друзей из сети.
Потом появилась робкая заметка:
«Первый пассажирский рейс за долгое время», – и на удивление удачный снимок взлетающего из пусковой шахты корабля, похожего на огромную межконтинентальную ракету с длинным хвостом из черного тяжелого дыма.
«Первый твой пост за несколько месяцев, – прокомментировал я. – Я уж начал думать, тебе доступ закрыли».
Лида ответила только на следующий день:
«Доступ еще открыт», – написала она.
Мы встретились в субботу.
Лида сама предложила поехать за город на машине, и я снова потратил все свободные деньги, арендовав на день роскошный представительский лимузин, хотя на сей раз были варианты попроще и подешевле.
Я заехал за Лидой утром, ни разу не заблудившись. Лида спустилась через пару минут после того, как я ей позвонил, улыбнулась и подставила для поцелуя щеку. Она нарядилась по-зимнему – в теплый свитер и длинное темное пальто. Волосы ее скрывала вязаная шапочка, натянутая до самых бровей. Я едва узнал Лиду в этой одежде.
Я попытался обнять ее, она на секунду прижалась ко мне, но тут же отстранилась и посмотрела на автомобиль.
– Красивый. Ты ведь брал такой же в тот раз?
– Да, – сказал я.
Мы выехали на эстакаду. Навигатор вежливо подсказывал дорогу, подсвечивая на лобовом стекле повороты. Лида стянула шапочку и принялась расчесывать волосы, откинув назад голову.
– Холодно сегодня, – пожаловалась она. – Я даже пожалела, что мы решили поехать. Я тут простыла недавно.
– Простыла?
– Да. – Лида виновато поджала губы. – Но все уже прошло. Почти.
– Гулять на ветру, наверное, все равно не стоит. Но мы ведь в машине, можно не выходить.
– Тогда это будет совсем не интересно, – улыбнулась Лида.
Через полчаса мы подъехали к границе города и встали в пробку. Навигатор вывел на лобовое стекло карту дорог, где ближайшие развилки были подкрашены красным.
– Средняя скорость движения – два километра в час, – прозвучал приятный синтетический голос.
– Все хотят уехать из Москвы сегодня, – сказала Лида.
– Да, – сказал я.
Я нервничал, как на первом свидании. Руки на руле вспотели, и я незаметно вытер их о брюки. Кто-то раздраженно засигналил сзади, и я проехал вперед, пропуская выворачивающую со двора машину.
– Как в институте? – спросил я.
– Да никак. Все как обычно. Учеба. Много заниматься приходится – перевели хоть и без потери курса, но программы-то разные. Надо наверстывать. Вот взяла факультативы.
– А как твоя специализация называется? Нейродинамика?
– Да, нейродинамика и нейробиология. Интересно на самом деле. Ничуть не хуже, чем…
Позади нас вновь начали сигналить. Машины в ряду сдвинулись, и передо мной образовалось пустое пространство; я слегка коснулся педали газа, чтобы проехать вперед, но тут же резко сработало автоматическое торможение – массивный универсал вылетел с дороги-дублера и влез передо мной, едва не зацепив длинный капот моего автомобиля.
– Осторожнее, – сказала Лида. – Смотри на дорогу.
– Давно не водил.
– А у тебя как дела?
– То же самое, – ответил я, сжимая руль. – Учеба, предметы. Последнее время все прямо как с ума сошли с этой историей о барже. Столько всего в сеть посыпалось. Но ты же видела, наверное.
– Да, они хорошенько все подчистили. И это на технологическом, который всегда славился своей… – Лида вздохнула. – Впрочем, их можно понять. У нас то же самое было. Так во всех соцветиях, наверное.
Когда мы выбрались из города, я встал в скоростной ряд и включил круизный режим. Автомобиль быстро набрал разрешенную скорость, и я убрал руки с руля.
– Куда едем? – спросила Лида.
– Я думал, к реке. Помнишь, как тогда…
– Да мы все время туда ездим. Скучно уже. Давай лучше в Горки Двенадцать. Тут надо подняться на эстакаду, не пропусти.
– А что там? В Горках?
– Там большой космодром. Разве ты не знаешь?
Я сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд. Солнце засветило мне в глаза – электронное затемнение на лобовом не успело сработать, – и я сощурился. От яркого света разболелась голова.
– Не был там ни разу?
– Наверное, нет. Хотя название знакомое. Помню, на другой космодром на экскурсию ездил. Еще на первом курсе.
– Тенешкино? – догадалась Лида. – Я тоже была на той экскурсии. Но это, – она рассмеялась, – не совсем настоящий космодром. Он не считается.
– Вот как. Но ведь в эти самые Горки нас все равно не пустят.
– Не пустят, конечно. Но там можно будет встать на обочине в паре километров. Все шахты как на ладони. Может, увидим что-нибудь.
– А тебе…
– Что?
– Да нет, ничего.
На ветровом стекле вспыхнула пиктограмма распознанного дорожного знака, и навигатор подсветил ближайший поворот. Дорога передо мной окрасилась в ярко-зеленый. Мы двигались внутри светового туннеля.
Я поднялся на эстакаду и вернулся в скоростной ряд.
– Если не будет пробок, доедем меньше чем за час, – сообщила Лида.
Однако движение оказалось плотным, через пару километров нам и вовсе пришлось остановиться.
– Странно как-то сегодня, – сказала Лида. – Обычно в этом направлении почти нет машин. Особенно в выходной.
– Ездила туда раньше?
– Конечно.
У меня было неприятное чувство, что мы оба говорим вовсе не о том, о чем нам хотелось бы поговорить.
– Виделась с кем-нибудь из наших? – спросил я, когда мы тронулись. – С Анной?
