Звезда Надежды (СИ) - Багров Вячеслав (книга жизни TXT) 📗
— Существование, — эхом отозвался Уас.
— Это единственное и разумное решение в сложившихся обстоятельствах, Уас Ло.
— Кро Шкан, от имени Совета Содружества Миров, я официально заявляю вам — Миры в смертельной опасности! — Уас Ло смотрел прямо в глаза флорианина, говорил спокойно, без эмоций, произносил слова так, словно вбивал гвозди: — Пользуясь правом данным мне Советом, приказываю вам — вывести всех флориан из Института Пространства немедленно. Сам Институт и «Портал», а также все документы, касающееся проекта, уничтожить!
Покрытое коротким мехом лицо Кро, застыло.
— Возможно нам придется эвакуировать всех ликвидаторов с Акавии, но этот вопрос пока не решен. Институт уничтожить сейчас!
— Боюсь, Уас, что вы требуете невозможного.
— В моем лице этого требует от вас Совет Содружества Миров. Исполняйте приказ.
Флорианин мягко улыбнулся, сказал:
— Я не вижу здесь Совет. Передо мной один лишь выживший из ума старик.
Уас Ло молча смотрел на своего собеседника.
В разговор вмешался Глип Кайнс:
— Послушайте, Кро. Не забывайтесь! Перед вами стоят два ваших непосредственных начальника на планете. Выполняйте приказ.
— Передо мной стоят два дурака, — мягко проговорил тот: — И было бы смешно рассчитывать на то, что я то же стану дураком! — Он повернулся влево, крикнул громко по — флориански: — Охрана!
Через несколько секунд Уаса Ло, Глипа Кайнса и Кро Шкана окружили два десятка крепких и высоких флориан, одетых в синие костюмы биозащиты, без шлемов, вооруженные длинными разрядниками.
— Этих двоих, — Кро указал рукой на людей: — Вывести из Института и проследить за их отбытием. Больше сюда никого не впускать! Выполняйте.
— Золотой легион, — с горечью в голосе, тихо повторил Ээн Фа.
Ему недавно исполнилось двадцать лет — среднего роста, худощавый парень, с короткой стрижкой, черных, как смоль, волос. Его бледное еще неделю назад, вытянутое лицо уже успело загореть под Светилом, на переносице и под глазами появились крапинки веснушек. Отставив в сторону свой походный котелок, с недоеденной кашей, Ээн брезгливо морщил нос.
Таких, как он на этой площади, собралось тысячи две человек, сняв костюмы биозащиты, они свалили их в одну большую кучу у перекрестка, где блестело стеклами витрин, огромное здание магазина, а колпаки гермошлемов валялись там — же, рядом, разбросанные и забытые. Ээн был бос, его армейские ботинки, связанные шнурками, как и положено стояли рядом с ним. Желтая, выцветшая гимнастерка и штаны, болтались на нем, как тряпки. Он посмотрел на грязные пальцы своих ног, потом на алюминиевую ложку, что держал в руках, сидя на горячем, пыльном асфальте, бросил ее в котелок, сказал сидевшему рядом Ггору: — Нас послали сюда спасать, а на деле, мы уже четвертый день сидим здесь без дела.
— Хочешь снова таскать трупы? — Ггор Ау энергично уплетал из своего котелка — крепкий, широкоплечий, старше Ээна на три года, с коротким, белым шрамом под левым глазом. Его светлые волосы, сбритые еще дома, начали отрастать.
Они были друзьями.
С интерната.
Ээн понизил голос, говорил так, чтобы кроме Ггора его никто не услышал:
— Ддас сказал, что видел, как двое флориан ели человека. Это было на второй день прибытия, у реки. Ну помнишь, где горело…
Ггор прекратил есть, серьезно посмотрел на Ээна, сказал так — же тихо:
— Я Ддасу рожу набью, чтобы чушь не порол. Смотри не ляпни, где, нибудь такое. Дойдет до капитана…
— Он говорил серьезно!
— Ддас трепло и дурак! Тебе сказали, что флориане наши братья, значит братья и точка! Слушаешь всяких Мо.
— Мы сами торчим здесь, как Мо.
— Мо — дикари и людоеды, Ээн. А мы — спасатели. Золотой легион. И если надо здесь торчать для возвращения нашему миру имени и жизни, я буду здесь сидеть и радоваться, а не слушать тупорылого Ддаса… Нет, я ему все — таки, набью рожу. Обязательно набью!
— Да я, что против, что — ли — сидеть, — Ээн глубоко вздохнул, посмотрел вправо, где у высокого, неработающего фонтана, громко смеялись сидевшие там гвардейцы Золотого легиона: — Хочется делом заняться, а не… — он поморщился: — Как ты все таки можешь здесь есть!
— А что?
— Воняет.
— Хе, воняет! — И Ггор громко от души рассмеялся: — Какой ты чувствительный. Вот на окраине, там да — воняло, а тут… Ешь давай, а то еле ноги таскаешь!
Помолчали — Ггор снова принялся есть содержимое своего котелка, а Ээн, прищурившись от лучей Светила, разглядывал большую площадь, заполненную гвардейцами Директории.
Жаркий воздух над площадью дрожал и кис, солдаты многие, скинув с себя гимнастерки, мучились от безделья и жары, кто играл в карты, кто развалившись в пыли, слушал пустой треп товарищей. Где — то на краю площади, там, у большего стеклянного цветка, разносился по округе шум и ругань. Наверное, снова подрались.
Ээн увидел сидящего в тени ветвистого дерева, флорианина.
Там проходила невидимая граница, за которую переходить людям с П — 39 было нельзя.
В воздухе, несмотря на поднимающейся ветер, стояла вонь гнили.
Ээн подумал, что он уже начал привыкать к этому смраду и ему стало еще гаже.
— Думаешь Содружество нам теперь поможет? — спросил он Ггора.
— Поможет, — тот глянул в свой опустевший котелок, облизал ложку и сунул в карман штанов, улыбнулся: — Капитан, что тогда сказал? Слышал?
— Слышал.
— Вот. А чего тогда спрашиваешь? — Ггор лег на спину, заложил руки за голову, закрыл глаза, на его груди заблестели волоски: — Мы помогаем Содружеству сами, как жест доброй воли. И они теперь обсуждают план по спасению нашего мира. Пришлют большие корабли со жратвой и семенами, технику там разную нам привезут. Заживем! Может скоро и Долину Ро очистим от Мо. Сеять начнем. Скажут, что делать. В Директории тоже не дураки сидят, просто так нас бы сюда не послали. А значит расслабься и не слушай дураков. Может уже через пару месяцев наш мир будет носить имя. А не этот поганый номер…
— Я к тому, что нас можно было бы поставить конвоировать местных.
— А оно тебе надо? С ними тут няньчаться, пытаются, снова в людей превратить, а такой вот болван — местный, кинется на тебя, а ты его огреешь. Может скандал получиться. Отдыхай. Все лучше, чем в Заброшенном городе.
При упоминании Заброшенного города, Ээн почувствовал, как внутри живота все напряглось и похолодело.
Заброшенный город.
Это было еще дома.
Их послали туда вернуть пропавших собирателей семян.
Два отделения.
Вернулись лишь семеро.
Отделение сержанта Ккора, осталось лежать там — в душной, влажной ночи. Голову самого сержанта так и не нашли.
Ээн вспомнил, как они с Ггором рубили Мо своими саблями, когда закончились патроны и карабины были брошены под ноги. Мо бросались с визгами — страшными и дикими в той дождливой ночи, падали в грязь, ползли, тянули к ним руки, а Ээн и Ггор молча, остервенело рубили, и их глухие удары с чавканьем находили свою цель, вкус крови разбавляли капли дождя.
И мертвые, темные дома квартала Заброшенного города, смотрели на них черными проемами окон, ждали, когда в их черное чрево отнесут свежее мясо гвардейцев…
Темные, размытые сумраком лица Мо, их хриплое дыхание.
Он вздрогнул.
— Ггор.
— Что?
— Может мы еще застанем то время, когда не останется Мо, а на наших полях будет расти рожь? И не надо будет охранять стену столицы.
— Застанем. Ты лучше чаще наведывайся в женский батальон. А то уведут твою Яяту. Будешь потом сопли на кулак наматывать.
— Не уведут, — Ээн вздохнул, оглянулся вправо, где за жидким сквером расположился женский батальон, сказал задумчиво: — У нас все серьезно. Уже решили…
Ггор резко сел, обхватив свои колени руками:
— Пошли в магазин, нагадим. А то, что — то в животе урчит. А место там шикарное! — Ггор громко раскатисто заржал, хлопнул Ээна по плечу: — Пойдем мыслитель. Мыслители тоже гадить должны…
