Степень превосходства (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич (список книг .TXT) 📗
Их скутеры шли по обе стороны ручья над кронами деревьев, и они прекращали огонь только для того, чтобы перезарядить подвески. Лягва не обращала на стрелков никакого внимания, не реагировала на парализующую жидкость, медленно разгоняемую по ее телу вялой системой кровообращения, и не прекращала погони. К счастью, на суше она не могла быстро двигаться из-за своих чудовищных размеров.
Единственное, что у нее оставалось излишне подвижным, так это язык. Он то и дело расплескивал воду под ногами Шарпа и вокруг него, выбивая ямы в галечном дне, метался у охотника за спиной и мял кусты по берегам ручья. До болота оставалось совсем немного. Болото означало смерть. Если лягва дотянет до него, то проглотит вынужденного остановиться Шарпа, нырнет в трясину, зароется в ил, и тогда ее уже не найти, поскольку ударная доза парализаторов прекратит всякую жизнедеятельность в огромном жирном теле.
Сюзанна и Манки то и дело совершали рискованные маневры на скутерах перед самым носом чудища, пытаясь его отвлечь. Шарп бежал не сбавляя скорости. Сворачивать в заросли было опасно — лягва могла достать его своим язычищем прежде, чем он проскочит подлесок и спрячется за деревьями. Но вот тварь остановилась, беспомощно раскорячилась, вслепую хлестнула перед собой языком и рухнула в ручей, перегородив его как плотиной.
Шарп тоже остановился, сделал несколько шагов в сторону берега, устало опустился на корточки, а потом и вовсе лег, растянувшись во весь рост прямо на мелководье. Рядом опустился скутер Сюзанны. Манки снизился, оставив свою машину подвешенной в воздухе.
— Поздравляю, полковник, — сказал он. — Твоя сегодняшняя лягва — прекрасный экземпляр.
— Это я — прекрасный экземпляр, — ответил Шарп. — Один из лучших представителей рода человеческого.
— За тебя никто не заплатит, — рассмеялся Манки.
— Завтра пойду я, — сказала Сюзанна.
— Обойдешься! — буркнул Шарп.
— Хорошо, что они не умеют прыгать, — протянул Манки, косясь в сторону гороподобной туши.
— Как бы они тебе прыгали? — хмуро поинтересовался Шарп, приподнимаясь и усаживаясь в почти пересохшем ручье. — Они и на берег считай не выходят. Только когда в соседнее озеро перебраться надо, или вот так — в азарте, если добыча ускользает.
— Говорят, раньше долго их травить не приходилось, — сказала Сюзанна.
— Правду говорят. Но это было давно, лет пятьдесят назад. Тогда лягвы еще велись на имитаторы и прочую дешевку. А теперь изволь работать лично, и в такой вот пижаме. — Шарп оттянул на груди свою простую хлопчатобумажную куртку. — Не дождусь, когда в комбез переоденусь… Ничего искусственного не терпят, сволочи. Как чуют из-под воды — непонятно. Скоро уже и «связного» к уху не прицепишь.
— А правда, что спасали проглоченных охотников?
— Было пару раз. Лягва ведь не жует — глотает целиком. Сразу брюхо вспороть — можно человека спасти.
Шарп глянул на тушу, казавшуюся еще больше от того, что он не стоял, а сидел. В небе уже кружили кривоклювы, почуявшие добычу. Из береговых зарослей высунулся гайцонг, покрутил безобразной головой и шумно потянул носом. Манки спугнул его, выстрелив по камням прямо перед ним.
— Стив, лагерь на связи, — сказала Сюзанна. — У них…
— Слышу, — поморщившись отозвался Шарп. — Что там у тебя, Георги?
— Да ничего особенного — взяли двух жаб, — сообщил тот. — Я хотел спросить, что у вас. Подумал — вдруг я уже не твой заместитель, а первый человек в команде.
— Не дождешься. Я выживу только ради того, чтоб ты до старости оставался заместителем.
— Антонин потерял артикулятор, — сказал Георги. — Придется распотрошить еще один комбез.
— Так потроши.
— Но у нас больше нет старых комбезов.
— Потроши новый. Я потом с тебя вычту.
— Это почему?..
— Потому, что ты должен был позаботиться об артикуляторах еще на Безымянной! — взревел Шарп. — Я говорил тебе, чертов новобранец! Конечно, люди будут терять артикуляторы, они же на шее не держатся совсем! А ты со своей экономией!..
— Стив, ты тоже потерял артикулятор, — вкрадчиво сказала Сюзанна.
Шарп ощупал шею. Там висела только наполовину отклеившаяся полоска липкой ленты.
— За два вычту, — решительно сказал он. — В тройном размере, чтобы помнил.
— Ладно, — неожиданно согласился Георги. — Давай, вычитай в тройном.
— Чего это ты стал таким сговорчивым? — тут же насторожился Шарп.
— А я, знаешь ли, только что говорил с ООЗ. У нас, знаешь ли, появился клиент. И если мы выполним заказ этого клиента, я смогу оплатить хоть тысячу артикуляторов, ничуть при этом не обеднев.
— Правда? — оживился Шарп.
— Правда, — заверил Георги. — Немедленно тащи свою старую задницу в лагерь. Желательно твое присутствие — клиент будет на связи через два часа.
— А кого ему требуется поймать? Надеюсь, это будет что-нибудь получше больших лягушек? Мне надоели большие лягушки.
— Получше. Это, дорогой, будут обезьяны.
— Большие?
— Нет, обычные. Но очень хитрые. Самые хитрые обезьяны в Галактике.
Шарп встал на ноги, критически оглядывая свою насквозь мокрую одежду.
— Самые большие лягушки, — пробормотал он. — Самые хитрые обезьяны… Скоро меня будет трясти от одного слова «самые».
— Не будет, — пообещал Георги. — Ты там что, не понял, что я сказал? Самый большой куш сезона. За самых хитрых обезьян. Для самой лучшей команды в ООЗ — то есть нашей. Я шлю катер за твоей лягвой. Ты летишь в лагерь. Мы говорим с клиентом. И забываем про Бундегеш. Вопросы есть?
— Нет, — ответил Шарп.
— А у меня есть, — сказал Георги. — Когда ты перестанешь называть меня новобранцем?
— Сперва поживи с мое…
— Я не смогу пожить с твое пока ты жив. А поскольку мы сворачиваем дела на Бундегеше, больше нет надежды на то, что тебя проглотит очередная лягва. Так когда?..
— Никогда! — решительно сказал Шарп. — Хотя бы потому, что ты до сих пор не научился докладывать по существу. Где это место с самыми хитрыми и дорогими обезьянами?
— Система Эос, — ответил Георги. — Планета Тихая, заповедник А-группы. Безнадежно спокойное и безопасное местечко. Как раз для новобранцев.
Глава 17
В систему Эос мы прибыли на трое суток раньше срока, согласованного с Инспекцией допуска. На все заповедники А-группы приходилась лишь одна бригада инспекторов, которая только и могла утвердить разрешение УОП на посадку и отлов животных. Она была еще где-то на полпути между Ичфедаком и Тихой, и нам ничего не оставалось, как только ждать, использовав свободное время для отдыха. А отдохнуть нам не мешало, чего уж там.
Экспедиция получилась нелегкой: всегда так бывает, когда заворачиваешь на Инферну. Сначала все воодушевлены, но на второй день начинают думать, как бы побыстрее сделать работу и убраться оттуда. И после долгожданного старта еще неделю радуются, что остались живы. Сумасшедшая планета. Одно хорошо — скучать там не приходится, и трофеи стоящие.
После Инферны с ее богомерзкими чудовищами, Соломония показалась нам сущим курортом, но только сперва. Ловить перламутровых питонов нетрудно, когда их найдешь; да только в том и дело, что попадаются они редко. На Соломонии мы провели больше двух месяцев, пока добыли полное число заказанных нам экземпляров, — и это была не столько охота, сколько поиск объектов для нее. К концу первого месяца нам уже до одури надоели бесцветные леса планеты и ее столь же бесцветные равнины, непрерывные вылазки за десятки, а иногда и сотни километров от лагеря, и постоянные перемещения самого лагеря. Но хуже всего то, что ни на минуту нельзя снять маску — атмосфера непригодна для дыхания, и отдохнуть от этого чертова намордника можно только внутри корабля.
Впереди оставался завершающий этап похода, однако радоваться по сему поводу было рановато. Гориллы Фостера стать легкой добычей не обещали.
Диана вывела «Артемиду» на высокую непривязанную орбиту вокруг Тихой и поставила в известность Службу охраны заповедников. С базы СОЗ «Главная» тут же стартовал катер с экспертом УОП и постоянным наблюдателем Комитета по контактам. Диана и киб-мастер катера провели стыковку просто блестяще, но официальные лица все равно вступили на борт недовольными и озабоченными. Войдя они даже не поздоровались. Первичный досмотр, обязательный для каждого вновь прибывшего в систему Эос корабля, был произведен ими грубовато, но профессионально и быстро. Они уже собирались уходить, когда уоповец раскрыл рот (впервые за все время пребывания на «Артемиде») и произнес:
