Без права на жизнь (СИ) - Рейн Роман (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
— Ты позволишь, я тебя понюхаю? — ошарашила вопросом пленница.
— Да, — разрешил Овальд, сделав вид, что спокойно отреагировал на очередной вопрос.
Когда обсуждают твой характер — это нормально. Овальд привык и заранее знал, что о нем скажут. Хам — это слово было самой частой и ожидаемой характеристикой и его это ни сколько не тревожило. Когда обсуждали вслух его внешность — он тоже не испытывал никаких комплексов. Сейчас готовилось обсуждение его запаха. К этому он был не готов, было стыдно и унизительно, но Овальд хотел наладить контакт с новой женой Зонга, поэтому покраснев и закусив губу, он терпел. Вокруг него возникло плавное шевеление.
— Ты странно пахнешь, только одной усталостью.
— Наверное, потом пахну. Извини, пришлось изрядно попотеть в бою, — предположил Овальд, мысленно желая оторвать язык, который иногда несет полную чепуху.
— Нет, я про усталость душевную.
— И это имеет место быть, я уже долго путешествую в поисках этой несуществующей чертовой планеты.
— Ты хороший, Овальд. Я чувствую это и не держу на тебя зла — сказала она и добавила — Мое имя Зари.
— Вполне человеческое имя. Приятно познакомиться, Зари.
— Скажи, Овальд, а чем ты питался все это время, пока летел сюда? Разве Скай, успела так много отложить яиц, перед тем, как ее заморозили?
— Нет, Зари. Мы не питаемся своими детьми. Наша пища — это растения и животные. Любой человек, даже если он последний негодяй, любит своих детенышей и пытается сделать все возможное, лишь бы тот был счастлив.
— У нас так не принято. Самец тайдгюнтеров оставляет в живых только одного детеныша-мальчика, на случай, если умрет от болезни или старости, а не в проигранном бою. Дочерей можно растить сколько угодно — это корм, а сын — это напоминание о скорой замене. Он остается в пещере вместе с матерью и если самец погибнет в бою — то он обречен.
— У нас все иначе — сказал Овальд, присаживаясь на холодные камни. — В любом человеке есть порыв вершить добро, даже до конца не понимая, что это значит — творить добро. Даже в самых плохих людях эта тяга сидит, просто они ее старательно маскируют. Любой человек, даже если он сильно захочет — не сможет поднатужиться и запустить в небо сгусток добра и любви. Максимум, что он может из себя выдавить — это пот, слезы, сопли и фекалии. На большее мы чисто физически не способны. Вот поэтому, последним шансом для сотворения добра у человека остаются их дети. Появляется иллюзия того, что, обхватив своей ладонью тонкую, пухлую ручонку своего ребенка, ты сможешь помочь ему переписать всю историю человечества, и перечеркнуть все плохие страницы. И пускай они тоже, как и их предки, кроме испражнений ничего хорошего в наш мир не внесут, родители будут свято верить, что их детеныши особенные. Ходячие сгустки добра, любви и света.
— Интересно. Очень странно и необычно все это. А у тебя есть дети?
— Нет.
— А какими бы ты их воспитал?
— Я бы научил их только двум вещам: первое — не есть лук и чеснок по утрам, — ответил Овальд, и пояснил — Это такие пряности у нас на планете, если съешь их с утра, то дикая вонь изо рта обеспечена на весь день.
Раздался шипящий, отрывистый звук, судя по которому Овальд догадался, что Зари засмеялась.
— А второе — я бы научил их молчать. Говорить они и сами научатся, без моей помощи. Гораздо сложнее научить человека молчать. Все остальное они познают и освоят сами, без моего участия, ценой своих ошибок.
Зари снова залилась шипящим смехом, приняв все это за шутку.
— Ты прилетел сюда один? — спросила Зари.
— Нет. Со мной прибыли два моих самых верных друга. Один из них — мой помощник Кевин, который помогает управлять кораблем. Его не существует — это просто голос, с которым я могу поговорить, когда мне одиноко. А второй — маленький птенец зеленого окраса, по имени Абаддон. — ответил Овальд, зябко передернув плечами. В пещере было влажно и холодно.
— Абаддон… — повторила Зари, смакуя это слово. — Красивое имя. Я только не совсем поняла, какой он.
— Маленький. Он величиной с мою ладонь.
— Это я поняла. Мне не понятно слово «зеленый».
— Ты не знаешь, что такое зеленый? — удивился Овальд. — Это такой цвет. Трава, которая растет на вашей планете, имеет подобный цвет.
— А какие еще цвета существуют? — вновь послышался голос Зари из темноты, но уже чуть ближе.
Овальду стало неловко от того, что он коснулся этой темы. Теперь он убедился — Зари была ночным существом, невидящим при дневном свете. Если и видела поверхность своей планеты, то только в ночное время.
— А сколько всего существует цветов? — послышался голос Зари уже совсем близко.
— Всего их существует семь: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый, — перечислял Овальд, загибая пальцы на руках и, мысленно, вспоминал считалочку про охотника. — Но есть еще множество различных оттенков.
— А какой твой самый любимый цвет?
— Синий. — Коротко ответил Овальд.
— А почему? — наивно, по-детски сыпала вопросы Зари.
— Сложно сказать — помедлил с ответом Овальд и, поразмышляв пару минут, поделился своими рассуждениями. — Видишь ли, для меня любой цвет имеет свой характер. Возможно я сумасшедший, но мне почему-то всегда казалось, что цвета хоть и неживые существа, но они всем своим видом хотят рассказать о себе. Красный цвет — наиграно-опасный, который пытается обратить на себя внимание, но на деле он всего лишь пустышка. Зеленый — это цвет жизни и добра. Он наивен и безобиден, и в этом его недостаток. Желтый цвет — коварен; с виду он улыбчивый и теплый, но на самом деле ядовит и смертелен. Оранжевый — туповатый, весьма посредственный болван. Черный — скрытный и мрачный. Белый — символ превосходства среди людей. Ты будешь ходить ногами по навозу, как и все другие, но если ты при этом будешь одет в белые туфли и штаны, то навоз именно под твоими ногами покажется менее запашистым. Белый цвет кожи тоже всегда был в приоритете у людей. А я люблю синий цвет: он с виду мирный, равнодушный ко всему в округе, но при этом в нем чувствуется некая скрытая сила духа, которую лучше не будить.
— А что бывает синего цвета? Ты сам синий?
— Нет, я белый. Ну, или почти белый, скорее бело-желто-розовый. — ответил Овальд, понимая, что ляпнул глупость. Но поскольку смеяться над его сравнениями было некому, Зари как губка впитывала каждое его слово, он продолжил — Синего цвета бывает большое скопление воды. Сама по себе вода прозрачна, но вот когда ее много, она начинает приобретать тем самым силу, то она становится синей. На вашей планете я не встречал этого цвета. В твоей пещере я чувствую воду, поэтому смею предположить, что синий цвет есть и в твоем жилище.
Они еще долго сидели в темноте, и Овальд рассказывал ей про цвета, что на Земле существует радуга, о том, что даже люди бывают цветными и из-за этого они порой ненавидят друг друга.
Овальд рассказывал инопланетянке то, чем не делился ни с кем другим раньше. Он сидел в полной темноте и говорил, говорил, говорил…
— Скажи, Овальд, ты счастлив? — неожиданно задала совсем не наивный вопрос Зари, когда он замолчал.
Да, — не задумываясь, ответил Овальд.
— А я — нет. Скажу честно, я даже немного завидую тебе. Ты живешь полной жизнью. Твой мир ярок и прекрасен. Ты сам принимаешь решение, будут жить твои дети или нет, и можешь решать, сколько их у тебя будет…
— Ты не права. Счастье — это лишь счастливый миг прошлого, который ты осознаешь лишь спустя годы, — возразил Овальд. — Если бы ты меня спросила: «счастлив ли я в данный момент?», то скорее всего, ответил — нет. Поверь, если тебе сейчас дали возможность видеть весь спектр цветов — то ты все равно не стала бы счастливой. Знаешь, за свою жизнь было лишь несколько мгновений, когда я был по-настоящему счастлив, но в момент «счастья», я не ощущал праздника в душе. Я понимал это лишь потом…
Где-то в глубине мрачной пещеры монотонно, звонко капала вода. Временами, с разных сторон, доносился шорох незримых обитателей. Пещера манила, звала вглубь своего лабиринта, что бы поиграть в прятки с человеком. Овальд понял, что если бы рядом с ним сейчас не находилась Зари, то он не высидел здесь и минуты.
