Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна (читаем книги .txt) 📗
Опустевший кувшин глухо брякнул о землю. Юрг на глазок прикинул объем выпитого и облегченно вздохнул: похоже, с бродячим менестрелем все было в порядке. Он перенес свое внимание на голенького младенца, пригревшегося на руках жены, и невольно почесал в затылке. По срокам — как-никак, а почти год прошел — вроде бы все сходилось, но вот цветом кожи мальчонка был не совсем в предполагаемого отца: гораздо светлее, чем все тихриане, но заметно темнее Юхани, он больше всего походил на молочную шоколадку.
Недоумение вызывали и слипшиеся черные волосенки, упрямым треугольничком спускающиеся на лобик до самого переносья — это придавало малышу сходство с каким-то лукавым обезьянышем. И с кем это путался неугомонный бродяга в своих экзотических странствиях?
А может, это вовсе и не его отпрыск…
На всякий случай Юрг похлопал по черной щеке, приводя менестреля в чувство:
— Эй, Харр, дружище, твой малец, что ли?..
Странствующий рыцарь, не меняя горизонтального положения, повел безразличным взором вбок, на замершую в ожидании ответа принцессу; похоже было, что он никого не узнает. Потянулась тягостная пауза.
— А то, — проговорил он, наконец, с безграничным равнодушием и, ткнувшись носом в захрустевшие колокольчики, захрапел.
— Да он пьян, как свинья! — возмущенно крикнула Сэнни.
Ты же сама распорядилась привести его в норму, — отпарировал Юрг. — И потом, мне кажется, тут виновато не только это пойло: бедняга прошел через что-то такое, чего его рассудок просто не может вынеси. Отсюда и ступор, как спасение от перспективы свихнуться бесповоротно. А посему для него сейчас лучший эскулап — это время, и я предложил бы не трогать сии бренные останки как минимум до утра.
— Кстати, о бренных останках…
Суета тихонечко сходила на нет. Безымянный малыш, впервые в жизни по-настоящему отмытый и наевший себе тугое шоколадное пузечко от щедрот игуанских коз, безмятежно сопел в перламутровой колыбели, которая обрела уже третьего по счету хозяина (по этому поводу Юрг уповал на допотопного бога собственных предков, который любил считать только до трех, пренебрегая всеми остальными числами натурального ряда). Старшеньких непреклонная мамаша разместила в подвесных гамаках — пусть привыкают к суровой жизни, еще неизвестно, как обернется их дальнейшая судьба.
Харр, неощутимо для себя передвинутый к прозрачной стеночке караулки, дабы не осквернял ночной покой оглушительным храпом, излечивал душевные муки непробудным сном, укутанный по распоряжению принцессы полудюжиной плащей — на случай, если за истекший год он успел привыкнуть к тропическому климату.
А вот участь бренных останков еще так недавно всевластного повелителя крэгов вызвала затяжной спор. Сервы-уборщики старательно собрали все до единого перышка и загрузили этот почти невесомый мусор в громадный медный котел, откопанный Эрромиоргом в невообразимо захламленных чуланах подведомственного ему замка; после того, как крышка была наглухо завинчена и залита смолой, он предложил (вероятно, по ассоциации с цветом посудины), захоронить покойного в заслужившем недобрую память Ущелье Медового Тумана.
Предложение было отвергнуто Юргом, знавшим историю многочисленных и не всегда общественно-пристойных вакханалий, имевшие место на его собственной планете вокруг гробниц почивших тиранов.
Флейж, юмор которого порой приобретал мрачноватые оттенки, предложил сварить из птички студень — уж очень к тому располагал сам котел! — и скормить свиньям; этот вариант не прошел не столько из сострадания к невинным парнокопытным, сколько из-за цепочки последующих проблем — а кто, спрашивается, согласится закусывать ветчиной, имевшей столь своеобразную предысторию?
Юрг, не подумав хорошенько, брякнул, что медному ковчегу со всем его содержимым самое место на дне морском, и желательно где поглубже; но тут же сам отмел собственный вариант из высших экологических соображений, опасаясь загрязнения водной среды Джаспера. К тому же котел — не Титаник, его ведь запросто и поднять можно. А реанимационные способности крэгов, как показывал многовековой опыт Тихри, были обширными и неизведанными. Так что, памятуя бесславную участь Гришки Отрепьева, он настоятельно рекомендовал процедуру старого доброго кремирования с последующим развеяньем пепла по ветру.
А вот тут робко подал голос Кукушонок, заметивший, что никому не известно, что будет с человеком — или другим живым существом, вдохнувшим хотя бы малую толику такого пепла…
Мона Сэниа, не проронившая до сих пор ни слова, молча поднялась, натянула толстые пуленепробиваемые перчатки из жавровой шкурки и, решительным шагом приблизившись к медному котлу, как-то задумчиво глянула на закатное солнце, уже положившее свой подбородок на краешек каменной стены.
Резкий толчок — и нетрадиционный саркофаг, вместивший бездыханные останки, прощально сверкнув медным боком, навсегда исчез с поверхности Джаспера. Кремация, надо думать, состоялась мгновенно. Юрг, слегка прищурившись, вгляделся в багровый лик заходящего светила — оно и глазом не моргнуло, проглотив такую кроху, — и с неподражаемым изяществом воспроизвел жест испанского гранда, снимающего шляпу. На том шутки и кончились: они с моной Сэниа поглядели друг на друга и поняли, что сейчас им предстоит самое тягостное: нужно было приступать к поискам виновника.
И вот они сидели на ковре, устилавшем пол в детской, и едва слышным шепотом перебирали все невозможные варианты, так как возможные уже были дважды проверены.
Кто мог перенести в Бирюзовый Дол почти одновременно и венценосного крэга (несомненно обитавшего где-то на Равнине Паладинов, но ни разу на памяти принцессы не показавшемуся на глаза не только простым джасперянам, но даже ни одному из членов королевской семьи), и заброшенного в неведомую вселенскую даль самозваного рыцаря по-Харраду?
Естественно, первая мысль была — король. Только он и его сыновья благодаря врожденной способности были в силах посылать свой голос, равно как и любой предмет или живое существо, в любой уголок Джаспера. Именно отец совсем недавно обращался к принцессе, и голос его безошибочно достиг Бирюзового Дола. Но, как и главное — зачем повелитель Джаспера, никогда и в глаза не видавший бродячего менестреля, смог не только отыскать, но и направить его вслед за пернатой тварью в нужное место?
Все это было как теоретически, так и практически невозможно, хотя у короля и наличествовал резон уничтожить предводителя крэгов чужими руками…
И еще одна немаловажная деталь: если оставить без объяснения появление Харра, то король и принцы могли бы, зримо представив себе мону Сэниа, переслать крэга поближе к ней, даже никогда не видя то место, где она находилась — таков был их наследственный дар. Но как они могли предусмотреть, что Гуен, их недремлющий сторож, не заметит непрошеного гостя с верхушки шатрового корабля?.. Да и рассчитать появление крэга точно на затененном пороге, чтобы его было не разглядеть из караульного кораблика… Нет. Такое мог совершить только некто, прекрасно знакомый с Бирюзовым Долом и жизнью его обитателей, то есть сотни раз видевший все это воочию.
Выходило, что и король, и его сыновья в этом не замешаны. Но тогда кто же оставался?
Оставалась, как ни печально, дружина. Но Борб, Пы и Ких плескались в море вместе с командором и, стало быть, отпадали. Кто был в карауле? Дуз. Молчун Дуз. Верный, зоркий, всегда обращенный лицом к надвигающейся опасности, словно предугадывающий ее шестым чувством. Некрасивый, длиннолицый и уже не слишком молодой Дуз, напоминавший охотничью собаку за секунду до того, как она сделает стойку. Приметливый Дуз, которого принцесса любила выбирать себе в напарники, потому что чувствовала себя в безопасности, когда он в бою прикрывал ее спину. Любой другой, находившийся в одиночестве в привратниц кой, теоретически имел возможность мгновенно слетать куда угодно и отправить венценосного крэга прямо на порог их жилища. Но только не Дуз. И уж никак не Харра, который для всей дружины был в неведомом и потому непредставимом далеке.
