Город бездны - Рейнольдс Аластер (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
И тогда с ними заговорил голос. Стены шахты задрожали. Наверно, он походил на голос божества — человеческие легкие не в состоянии исторгнуть звук такой силы.
— Приятно, когда приходят гости, — произнес он на португальском.
— Кто ты? — спросил Небесный.
— Я Лаго. Надеюсь, вы навестите меня? Это недалеко.
— А если мы откажемся?
— Будет жаль. Но я не задержу вас.
Раскаты громоподобного голоса стихли. Снова, как и после визита личинки, все стало по-прежнему. Небесный и Норквинко тяжело дышали, словно после хорошей пробежки.
Норквинко первым нарушил молчание:
— Мы возвращаемся на шаттл. Немедленно.
— Нет. Мы идем вперед, поскольку Лаго нас пригласил.
— Нет! — Норквинко схватил Небесного за руку. — Это безумие. У тебя такая короткая память? Ты уже забыл, что здесь случилось?
— Нас пригласили на борт. Причем пригласил тот, кто при желании мог бы запросто нас прикончить.
— Нечто, называющее себя Лаго. После того, что сказал Оливейра…
— Между прочим, он не сказал, что Лаго погиб, — Небесный пытался говорить спокойно, чтобы не выдать свой страх. — Он сказал, что с ним что-то случилось. И меня очень интересует, что именно с ним произошло. И не только с ним. Как я понимаю, этот корабль — или не корабль — может об этом рассказать.
— Вот и славно. Иди, а я возвращаюсь.
— Нет. Ты останешься и пойдешь со мной.
Норквинко поколебался, прежде чем ответить.
— Ты не можешь меня заставить.
— Конечно, не смогу. Но точно сумею тебя убедить.
На этот раз Небесный взял приятеля за плечо.
— Ты только представь себе, Норквинко. То, что там находится, может разнести вдребезги все наши представления о мире. Как минимум, там должно быть нечто такое, что поможет нам достичь Конца Путешествия раньше других кораблей. А может быть, обеспечит нам тактическое преимущество, если кто-нибудь попытается оспорить наше право на территорию.
— Ты же на борту инопланетного корабля! И ты не способен думать ни о чем, кроме мелких людских дрязг? Вроде драки за клочок земли?
— Поверь, через несколько лет никто не скажет, что это мелочи, — Небесный сильнее сжал плечо Норквинко, ощущая, как сопротивляется ткань скафандра. — Думай головой, дружище! Ты не представляешь, как много зависит от этого момента. То, что происходит здесь и сейчас, может изменить весь ход истории. Мы не какие-нибудь пешки, Норквинко, мы колоссы! Осознай это хоть на секунду. И подумай о том, какие награды получают люди, которые определяют историю. Такие, как мы.
Он вспомнил тайную комнату на «Сантьяго», где держал диверсанта-химерика.
— У меня далеко идущие планы, Норквинко. Когда мы достигнем Конца Путешествия, я буду в безопасности — даже если все обернется против меня. И я могу сделать так, что ты тоже будешь в безопасности. Если же все сложится хорошо, я смогу сделать тебя действительно большим человеком.
— А если я не соглашусь и вернусь на шаттл?
— Я не стану тебя упрекать, — мягко проговорил Небесный. — Здесь действительно страшно. Но я не обещаю, что в будущем с тобой ничего не случится.
Норквинко разжал пальцы Небесного, которые впились в его плечо, и некоторое время задумчиво молчал, глядя в сторону.
— Ладно. Пошли. Но я не собираюсь бродить здесь больше часа.
— Я рад, Норквинко, — кивнул Небесный. — Я знал, что тебя можно убедить.
Они продолжили путь. Теперь двигаться стало легче, поскольку шахта полого уходила вниз — усилий требовалось не больше, чем при обычном спуске. Небесный размышлял. Каким образом та красная жидкость оказалась у его ног? Похоже, местные обитатели могли так тонко контролировать гравитационное поле, что жидкость двигалась как живая, почти мгновенно растекаясь и принимая нужную форму. Для тех, кто создал этот корабль, управление полем Хиггса было вчерашним днем.
Кто бы это ни был — может быть, те самые личинки, — но они обогнали человечество на миллионы лет. Корабли Флотилии должны казаться этим существам чем-то крайне примитивным. Возможно, они вообще сомневаются, что Флотилия создана разумными существами.
И все же Флотилия им интересна.
Шахта открывалась в огромную пещеру с голыми бугристыми стенами. Вход оказался расположен довольно высоко, но внутри клубился густой, вязкий пар, мешающий разглядеть противоположную стенку. Пещеру заливал тот же омерзительно-желтый свет, а пол скрывался под слоем красной жидкости — целое озеро, глубина которого, возможно, достигала нескольких метров. И в этом озере копошились сотни личинок. Некоторые из них едва показывались наружу. Личинки отличались разнообразием размеров и форм. Некоторые были размером с человека и даже крупнее, а среди щупальцев торчали отростки — возможно, сенсорные органы. Одна из личинок пялилась на Небесного и Норквинко единственным глазом на стебельке; глаз был похож на человеческий. А в самом центре озера лежала самая крупная из них, похожая на многометрового червя, ее бледно-розовая туша поднималась над блестящей поверхностью. Личинка повернулась к ним, помахивая венчиком щупальцев, словно листом папоротника.
Под щупальцами находился рот — непропорционально маленький, но совершенно человеческий, с красным губами. И когда личинка заговорила уже знакомым громоподобным голосом, слова звучали вполне привычно.
— Привет, — сказала личинка. — Меня зовут Лаго.
Я поднял пузырек и посмотрел его на просвет, прежде чем опустить в обойму. Жидкость мерцала красным и переливалась в сосуде — то лениво, то с поразительной скоростью, — совсем как то алое озеро в недрах «Калеуче». «Калеуче»? Нет, это было нечто непостижимое, а миф о корабле-призраке лишь питался им, точно паразит. А разве это воспоминание Небесного не таилось где-то в уголке моего разума? Я узнал Горючее Грез, едва успел его увидеть.
В том красном озере запросто можно было утонуть.
Приставив свадебный пистолет к шее, я впрыснул Горючее в сонную артерию. Ни волны жара, ни наплыва галлюцинаций… Это вещество не было наркотиком в привычном понимании. Оно действовало на мозг в целом, а не на отдельные его зоны. Оно стремилось остановить распад клеток, устранить свежие повреждения, возвращая четкость воспоминаниям и восстанавливая связи, прерванные относительно недавно. Такое впечатление, что оно считывало какую-то запись — словно у человеческого тела есть некая область, которая отражает изменения в клеточных структурах, но с некоторым запозданием. Вот почему Горючее могло так легко исцелять и раны, и разрывы в памяти, хотя само по себе не различало особенностей физиологии и анатомии нервной системы.
