Возвращение Богов - Ливадный Андрей Львович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Один корабль так и не вернулся, и никто никогда не узнал о постигшей его судьбе…
Командиром того разведывательного корабля был Уго Ургейм…
Антон, далекий потомок прилетевших на «Кривиче» колонистов, стоял сейчас перед остатками спасательного модуля того самого пропавшего разведчика.
Он протянул руку и с дрожью коснулся куска холодного, выцветшего на солнце пластика, словно тот мог передать через века тепло душ покоящихся тут людей.
Потом в гробовой тишине Антон повернулся и сделал несколько шагов, отделявших его от овального входа.
Уплотнитель из армированной пластиком резины давным-давно осыпался. Металлические петли, некогда покрытые защитным составом, побила ржавчина, и они протяжно скрипнули, когда он потянул за ручку, приделанную к люку.
На него пахнуло сыростью, вековой пылью и еще чем-то древним, что не могло распознать его обоняние…
Центральное помещение, переделанное из грузового отсека спасательного модуля, было обставлено мебелью, изготовленной из пустых грузовых контейнеров и пластиковых кофров. Он прошел по нему, разглядывая неказистые шкафы, стулья, стол, заржавевшие комья, заботливо разложенные на полках, которые были когда-то приборами и инструментами… Его осторожные шаги тревожили вековой покой этого помещения, и вслед за ним в воздух взлетали легкие облачка праха, в которые давным-давно превратились все подверженные тлению вещи.
Из центрального помещения вело три двери, одна из которых оказалась приоткрытой.
Он вошел.
В стену небольшой комнаты был врезан круглый иллюминатор. Перед ним стоял сооруженный из контейнера рабочий стол, на котором возвышался демонтированный с пульта управления компьютер. Его темный монитор отражал падающий из окна свет. Вплотную к столу примыкала пластиковая кровать, которую покрывал слой спрессованного от времени праха. Вдоль другой стены стояли плотно закрытые шкафы.
На столе возле компьютера лежала стопка пластиковых листов. Антон подошел ближе и только тут заметил, что покрывающий кровать слой пыли не везде равномерен. Приглядевшись, он с содроганием понял, что прах имеет форму человеческой фигуры…
В первый момент он едва не выскочил вон. Антон никогда не причислял себя к робкому десятку, но тот полумистический ужас, смешанный с благоговением, что он испытывал с первого момента, как только пересек границу покосившегося забора, казалось, способен раздавить, лишить воли любого, кто оказался бы тут.
Пересилив себя, он подошел к столу и склонился над стопкой прямоугольных пластин. Это было послание. Письмо предназначалось ему – далекому потомку того человека, чей прах лежал на пластиковой кровати…
Антон присел на край истлевшего кресла, от которого остался только неподверженный времени каркас, и придвинул к себе стопку исписанных аккуратным почерком пластин. Человек, оставивший эти строки, выводил их раскаленным острием на пластиковых крышках различных контейнеров. Видимо, он понимал, что пройдут сотни, а быть может, тысячи лет, прежде чем нога человека вновь переступит этот порог, и сделал все от него зависящее, чтобы послание дошло до адресата…
Антон взял в руки верхнюю пластину и углубился в изучение знаков.
Текст был написан на русском…
«24 июля 2247 года.
Я остался один.
Сегодня, спустя девятнадцать лет после того, как судьба закинула нас на эту планету, я впервые почувствовал, что такое настоящая безысходность.
Оля умерла тихо, во сне. Я похоронил ее во дворе, рядом с Ургеймом.
Грустно, что никто не сделает этого со мной».
Антон дрожащими пальцами положил первую пластину и взял следующую, которая была значительно больше.
«27 июля.
Перечитал вырезанную накануне запись и понял, что глупо будет провести свои последние дни в черной депрессии… В конце концов, улетая с Земли, мы надеялись отыскать планету, на которой смогли бы начать новую жизнь, без сонмища проказ, разъедающих цивилизацию.
Мне шестьдесят лет, тридцать из которых я прожил на девственной планете, чем-то похожей на Землю, рядом со мной была любимая женщина, так что мне действительно грех жаловаться на судьбу.
К тому же мы оставили тут заметный след, который, я надеюсь, не сгинет вместе с нами, а переживет века…
Я не стану тратить отпущенное мне время на изложение былого… В конечном итоге вся наша жизнь, начиная с катастрофы разведывательного корабля на соседней планете этой системы и практически до последних дней, описана Ольгой в бортовом журнале аварийного модуля. Там все ее мысли, собранные нами научные данные, оценки той катастрофы и т. д.
В данный момент меня волнует вовсе не халатность Уго Ургейма, приведшая к катастрофе, и не наши с Ольгой переживания. Все это уже в прошлом. Сейчас меня заботят те, кто остается тут, как живое свидетельство нашего присутствия на планете.
Речь пойдет о котах.
Первые годы, сразу после посадки, мы не помышляли ни о чем подобном.
Мы с Ольгой боролись за выживание. Строили этот дом, исследовали биосферу планеты, методом проб и ошибок составляли рационы питания, очищали воду, добывали энергию.
Потом, после нескольких мучительных и напряженных лет, жизнь постепенно вошла в накатанную колею, мы выжили, освоились, наладили быт, появилось свободное время, интересы, развлечения, надежды и мечты…
Единственное, чего мы себе не могли позволить, – это иметь детей. Мы много обсуждали между собой данный вопрос, пока не пришли к единому мнению, что не имеем права произвести потомство, обреченное на деградацию. Дело в том, что большая часть аппаратуры и запасов модуля были безвозвратно утрачены или серьезно повреждены при жесткой посадке. Единственный аппарат эмбрионального клонирования и связанный с ним лабораторный комплекс не в состоянии поддержать популяцию людей на уровне, который бы позволил избежать браков между нашими прямыми потомками. Приблизительные расчеты показали, что при подобных условиях уже в третьем поколении неизбежно начинается вырождение генофонда и, как следствие, – постепенная физическая и умственная деградация…
