Нейромантик - Гибсон Уильям (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Малькольм снял с головы потертый шлем и жестом пригласил Кейса последовать его примеру. Они повисели немного в кабинке шлюза, прислушиваясь и вдыхая воздух, в котором витал слабый запах сосны. Фоном для этого изысканного аромата служил еще более слабый, но вызывающий беспокойство запах горелой изоляции.
Малькольм принюхался.
– Неприятности, друга. Если где-то пахнет так, как здесь...
Внутренняя дверь шлюза, обитая серым велюром, мягко скользнула в паз. Малькольм оттолкнулся ногой от черной стены и ловко проскользнул в узкий проем, в последний возможный момент развернув в воздухе свои широкие плечи, чтобы беспрепятственно вписаться в овал двери. Кейс неуклюже устремился за ним следом, перебирая руками по перилам, укрепленным на стенке на высоте пояса и покрытым белым эластичным веществом.
– Мостик должен быть там, – сказал Малькольм, ткнув пальцем в сторону идеально чистого коридора с белоснежными стенами.
Вторым мощным толчком сионит послал свое тело по коридору. Откуда-то спереди, из конца коридора, доносился знакомый Кейсу звук – треск принтера, печатающего на бумаге. Треск стал громче после того, как Кейс, следующий за Малькольмом, повернул в ответвление коридора и чуть не уткнулся в большой плавающий в воздухе ворох бумажной ленты для распечаток. Кейс поймал плывущую мимо бумажную полосу и взглянул на напечатанное.
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0
– Неполадки в системе? – сионит указал пальцем в перчатке на колонки нулей.
– Нет, – ответил Кейс, вылавливая уплывающий от него шлем, – Котелок сказал, что Армитаж недавно стер банк данных здешней "Хосаки".
– Знаешь, друга, запах такой, будто он стирал его лазером.
Сионит уперся ботинком скафандра в спинку швейцарского станка для гимнастических упражнений и послал свое тело сквозь плавающий в пространстве бумажный лабиринт, раздвигая его перед собой ладонями.
– Кейс, друга...
Человек был небольшого роста японцем, и его горло было притянуто к спинке составного суставчатого кресла куском чего-то, напоминающего тонкую стальную проволоку. Там, где проволока пересекала и глубоко врезалась в мягкий пластик подголовника кресла и человеческую гортань, она была не видна. На шее японца висела единственная небольшая сферическая капля крови, похожая на некий удивительный драгоценный камень или темно-красную жемчужину. Кейс увидел грубые деревянные рукоятки, напоминающие обломки ручки метлы, пружинисто плавающие на концах гарроты.
– Интересно, сколько этот парень мучился? – сказал Кейс, вспоминая послевоенные приключения Корто.
– Он знает, как пилотировать судно, наш-то босс?
– Очень может быть. Он из спецназа.
– Ну, а этот японский парень, он уже не сможет летать. Сомневаюсь, что смогу управиться с ней сам. Очень новая яхта...
– Тогда давай найдем мостик.
Малькольм нахмурился, перевернулся в воздухе и оттолкнулся ногами.
Кейс проследовал за ним в большую комнату вроде гостиной, заполненную плавающими ворохами распечаток, уже цеплявшихся за ноги и за руки Кейса в предыдущем помещении. В гостиной беспорядочно располагались суставчатые сиденья, имелось нечто вроде бара и "Хосаки". Встроенный в компьютер принтер, в виде вздутия на боку его корпуса, отделанного пластиком под дерево, без устали изрыгал из выходной щели тонкий бесконечный бумажный язык. Кейс оттолкнулся от пола, плавно перелетел через ряд кресел, протянул руку и нажал на белую кнопку слева от выходной щели. Стрекотание прекратилось. Кейс повернулся и осмотрел "Хосаку". Компьютер был продырявлен насквозь в дюжине мест. Отверстия были маленькими, круглыми, с черными краями. Вокруг мертвой "Хосаки" плавали сверкающие капли расплавленного металла.
– Ты был прав, – сказал Кейс Малькольму.
– Дверь на мостик заперта, – отозвался с противоположной стороны комнаты сионит.
Свет в комнате померк, вспыхнул, померк опять.
Кейс вырвал из щели конец распечатки. Сплошные нули. Обвел бешеным взглядом гостиную, декорированную в коричневых и бежевых тонах, полную переплетающихся и плывущих друг через друга колец бумаги.
– Это ты балуешься со светом, Зимнее Безмолвие?
Над головой Малькольма скользнула в свое гнездо панель, открыв экран небольшого монитора. Малькольм боязливо вздрогнул, утер со лба пот тыльной стороной затянутой в перчатку руки, повернулся и посмотрел на экран.
– Ты понимаешь по-японски, друга?
По засветившемуся экрану побежали строки сообщений.
– Нет, – ответил он.
– Мостик – автономный модуль, спасательная шлюпка. Похоже, уже идет обратный отсчет. Надевай шлем. Быстрее.
Сионит натянул на голову шлем и захлопнул замки застежек.
– Что? Он отваливает? Черт!
Кейс оттолкнулся ногами и пронеся сквозь перепутанную массу распечаток.
– Мы должны открыть эту дверь, Малькольм!
В ответ Малькольм только постучал пальцем по стенке шлема. Сквозь небьющееся стекло Кейс увидел, что губы сионита беззвучно шевелятся. Из ячеек пурпурной хлопчатобумажной сетки, в которую пилот упрятал свои дреды, выплывали жемчужные капли пота. Малькольм выхватил шлем из рук Кейса и мягко, но настойчиво надел его на положенное место и прихлопнул ладонью замки. Как только скафандр стал герметично закрыт, в левой части лицевого щитка в шлеме Кейса вспыхнул микромонитор.
– Я не очень-то знаю японский, – раздался в наушниках скафандра голос Малькольма, – но шлюпка, похоже, отваливает, и отваливает неправильно. – Пилот пальцем отметил на экране несколько строк. – В модуле мостика не закрыты замки шлюза. Расстыковка с открытой дверью.
– Армитаж! – Кейс ударил кулаком в дверь. Отдача швырнула его кувыркающееся тело в облако распечаток. – Корто! Не делай этого! Нам нужно поговорить! Нам нужно...
– Кейс? Я слышу тебя, Кейс... – голос в наушниках здорово напоминал прежнего Армитажа. Нечеловечески спокойного. Кейс прекратил ломиться в закрытую дверь и замер, но, завершая прерванное движение, его голова в шлеме ударилась о стену.
– Извини, Кейс, но так надо. Кто-то из нас должен уйти отсюда живым. Один из нас, чтобы дать показания. Если мы все отправимся вниз, то все это здесь и похоронят. Я уже разговаривал с нашими ребятами, и я всем им рассказал. Про Гирлинга и остальных. И я сумею сделать это, Кейс. Я уверен, что сумею. Долечу до Хельсинки.
Внезапная тишина заполнила шлем Кейса подобно разреженному газу.
– Но это будет не так просто, Кейс. Очень трудно, черт возьми. Потому что я ослеп.
– Корто, остановись. Подожди. Ты же ослеп! Ты не можешь лететь! Ты врежешься в эти чертовы деревья. И они стараются достать тебя, Корто. Богом клянусь, они оставили твой люк открытым. Ты умрешь и никогда уже не сможешь добраться до них и сказать правду, а мне нужен фермент, нужно название фермента, дружище...
Кейс уже кричал, голос его срывался на истерику. Барабанные перепонки Кейса болели от его же собственных воплей, грохочущих в наушниках.
– Помни то, чему нас учили, Кейс. Это все, что у нас осталось.
Голос оборвался, и шлем наполнился невнятным бормотанием, рыком статических разрядов, воплями падающих с неба участников "Броневого кулака". Прозвучали обрывки русской речи, после чего незнакомый голос, очень молодой, с акцентом Среднего Запада, крикнул:
– Мы падаем. Повторяю: "Буря в Омахе" падает, мы...
– Зимнее Безмолвие, – Кейс тоже орал, уже совершенно не сдерживая себя, – ты не имеешь права поступать со мной так!
Слезы сорвались с его ресниц и заплясали перед лицом подобно каплям жидкого кристалла. "Ханива" вздрогнула, сотряслась, будто в ее корпус врезалось что-то мягкое. Кейс представил себе, как спасательная шлюпка освобождается из объятий корабля, оттолкнувшись от его корпуса расстыковочными миниатюрными взрывами, секундный вихрь извергающегося через открытый люк воздуха вырывает тело Корто из кресла, и все это происходит под аккомпанемент аудиозаписи последних минут эфира "Броневого кулака", услужливо проигрываемых полковнику Зимним Безмолвием.
