Фактор «ноль» (сборник) - Дантек Морис (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Ночью все пустынно, а в пустыне, даже в самые обжигающие полуденные часы, стоит ночь.

Никаких ориентиров, кроме ночи/пустыни, никакого горизонта, кроме горизонта ночи/пустыни, никакого неба, кроме неба ночи/пустыни, никакого понятия времени, кроме времени ночи, никакого пространства, кроме пространства пустыни.

Я шел в потемках, понимая, что здесь, несомненно, разрешится загадка эксперимента: правду не находят, ее ищут, причем всегда сам поиск и создает правду, которая делает из него экспериментальную физику в мире и против мира. Несомненно, именно по этой причине ночь превратилась в настоящую иллюминацию.

Я – пишущая машинка, но я больше не пишу на окружающем меня мире. Я – в пишущей машинке, но не довольствуюсь прыжками из одной повествовательной орбиты в другую. Я вырвался из ловушки мира-иллюзии, из мира дуального, из мира разделенного, из мира, расколотого моим собственным отчуждением, из мира пляжа, из мира комнаты, из Белой ночи, из Черного дня. Я вырвался благодаря другой ловушке: я выбрался из этой открытой тюрьмы, осмелившись базировать свою свободу на оси клетки, делавшей меня пленником, и, следовательно, нырнув в самый центр спасительного огороженного участка. Письмо воплощается во мне, и отныне присутствие реально. Оно – везде, оно – реальность.

Я сам записываюсь на немыслимой поверхности полумрака.

Все мое тело, вся кожа, а также все внутренние поверхности, каждый мой орган покрыты текстом рукописи в виде татуировки из лунного света, поступающим из пишущей машинки, что царит в недрах моего мозга, поступающим из пишущей машинки, чьим мозгом я являюсь.

Поэтому, несомненно, я понимаю, что приближаюсь к другому, то есть беспрестанно углубляю онтологическую пропасть между двумя сторонами моего «я». Чем значительнее становится расстояние между ними, тем больше шансов, что процесс синтеза закончится успехом.

Мир исчез не для того, чтобы уступить место этой пустыне/ночи, он открылся, чтобы выпустить ее из себя. Он был ее матрицей, вернее, эпидермисом, наружным скелетом, маской; мир пожертвовал собой, чтобы явить себя таким, каков он есть, во всей своей невоспламеняемой чистоте, в совершенно безличной форме.

Эта ночь – настоящая ночь, та, что прячется в недрах самого сияющего дня. Это не инверсия, которую разделенный мир представлял мне под видом Белой ночи, это самая черная ночь из всех ночей, это ночь, в которую видишь яснее всего.

Это ночь, которая сумеет сделать вас слепым.

Эта пустыня – единственная настоящая поверхность мира. Та, что прячется сама в себе, та, что таится под своей видимой поверхностью. Это не инверсия, которую мир-иллюзия представлял мне под видом пляжа, эта поверхность – пустыня всех пустынь, эта пустыня – самая бесконечная из всех пустынь, это пустыня, в которой могут обитать все виды жизни.

Это пустыня, которую все виды жизни могут разрушить.

В этом отношении этот мир – настоящий. Он измеряет углубляющуюся пропасть для того, чтобы вернее соединить ее края между двумя деполяризованными сторонами моего «я».

По этой причине «другое присутствие» с каждым разом делается все более отчетливым, все более ощутимым, все более реальным. Пустыня/ночь не имеет никакого смысла, кроме того, который я смогу ей дать. Она не имеет никакой жизни, кроме той, которой я ее наделю, не имеет никакого горизонта, кроме того, который я несу в себе.

Она – это все направления сразу: север – юг – восток – запад. Здесь все можно изменить по желанию, здесь нет ни звезд, ни луны, ни даже надежды на призрачную зарю, нет никаких ориентиров в небе, никаких ориентиров на земле. Это – мир, но, однако, он создан не полностью. Это пустыня, но она, однако, населена всеми обитающими во мне существами, всеми возможными тварями, всеми невозможными тварями. Пустыня – ночь, но при этом лучи ее света как будто дотягиваются до планет, расположенных на другом краю Вселенной. Пустыня – ночь, которую я пересекаю, словно город в полдень.

Вот почему я шел так долго, наверняка многократно совершив кругосветное путешествие в течение недель, месяцев, лет. А может быть, в течение нескольких секунд. Неустанно шагая по пустыне/ночи, я удаляюсь от своего зеркального двойника для того, чтобы объединиться с тем, кто никогда не сможет уподобиться мне совершенно, то есть с собой.

Я иду по пустыне/ночи, и я знаю, я пересекаю пустыню/ночь, и я узнаю.

Я узнаю, что любая личность основана на уничтожении этого двойника, этого клона. Я знаю, что нужно быть чуждым себе, чтобы полностью овладеть телом существа. Жить можно только в неизвестном, точнее, жить можно только с неизвестным, который живет в тебе.

Я узнаю это потому, что пересекаю пропасть, отделяющую меня от меня самого. Теперь я знаю, что путешествие само по себе – цель поиска, потому что любые поиски прежде всего предполагают потерю.

Поэтому присутствие ощущается сильнее всего тогда, когда оно невидимо, то есть когда оно реально. Оно помогает мне преодолевать нескончаемые пространства пустыни/ночи. Оно, не произнося ни слова, говорит со мной, оно, сообщая мне лишь тайны, обучает меня всему, что я должен знать.

Это оно.

Это оно сейчас здесь, во мне.

Вернее, отныне я весь в нем.

Я вижу свой собственный силуэт, движущийся там, далеко, в пустыне/ночи.

Я качаюсь между двумя чуждыми друг другу полюсами своей личности. Это означает, что появляется новая полярность.

Это означает, что я нахожу себя.

Мои колени на песке, мои руки в песке, мои глаза устремлены в ночь, в моих жилах горит огонь, я открываю рот, пытаясь выразить невыразимое.

Длинными эпизодами, порой обрывочными, затем уже связанными между собой, постепенно появляется прошлое, заявляет о себе настоящее, окончание которого диктует будущее.

Не будет больше негатива теней, ни масок-персон, ждущих в ангаре, ни образов-зеркал в углублении стены, ни надписей на поверхности мнимого мира. Не будет этого театра иллюзий, галереи поддельных вселенных, не будет больше пляжа, комнаты, Белой ночи, Черного дня, необитаемых курортов. Не будет больше чемодана, стопки бумаги, пишущей машинки – во всяком случае, в качестве разрозненных элементов, безуспешно пытающихся установить связь между собой.

Все воссоединяется во мне, я – связь, я – мир, в котором они не только сосуществуют, но и являются единым целым, то есть мной.

Наступает момент, когда я заговорю.

Момент, когда я заговорю с самим собой.

Момент, когда я сделаю из своего слова поступок, онтологическое действие, пришедшее из будущего.

Момент, когда я не буду противостоять самому себе, двойнику, проекции, образу. Момент, когда мы образуем полную личность, ни совершенно единую, ни совершенно двойственную, ни расколовшуюся, ни разделившуюся, а просто абсолютно особую.

Это будет момент, когда наконец я смогу встретить другого, который будет мной.

Так, значит, здесь все наконец начинается.

В ночи, самой темной из всех, что знавала пустыня. Пустыня, которая есть не что иное, как ночь, действительно опустившаяся на Землю.

Я замечаю в темноте тень, пространство еще более черное, чем весь мир.

Что же может быть еще чернее, чем этот мир, чем этот мир, пустыня/ночь?

Единственная вещь, еще более черная, чем мир, не имеет названия. Она не является живой в прямом смысле этого слова, не занимает какого-то особого места, поскольку может находиться где угодно, когда угодно и в каких угодно условиях. Это просто зияющая дыра.

Этот черный участок – рот мира. Это отверстие, это пропасть, это бездонная пучина. Она пересекает планету без лица от края до края, и я догадываюсь, что тьма моей слившейся воедино личности заговорит со мной при помощи этого рта. Я догадываюсь, что моя синтезированная/разобщенная личность, воссоединившись, скрывается здесь, в недрах темноты. Я догадываюсь, что бездна, которую я вырыл прямо в теле мира, породит текст, рассказ, повествование, нечто, что, скорее всего, преобразит черную дыру в огненное жерло.