Море Имен - Онойко Ольга (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
…Вокзал был полон народу. Кто-то сидел на чемоданах и спал с открытыми глазами, кто-то лежал на чемоданах и просто спал, не слыша гремящей музыки. Другие присматривались к книжкам в открытых лавках или курили на перроне. Ясень уверенно свернул к крайней платформе.
Там никого не было. Совсем никого, ни пассажиров, ни проводников, и поезд стоял пустой, с открытыми дверями, будто приглашал: заходи, садись. Но никто не входил и не садился. И сам вокзал будто отодвинулся в сторону со всем своим шумом и толкотнёй. Невидимое стекло опустилось с небес и отгородило его.
Дождь стих, когда Ясень ступил на платформу.
Держа Инея за руку, он прошёл ко второму вагону и там остановился. Белая крыса выскользнула из ворота полурасстёгнутой куртки и взобралась старшему Обережу на плечо.
– Ну вот и всё, – сказал Ясень крысе, – пришли.
Он сел на корточки и протянул руку к открытой двери вагона. Алые глазки крысы обратились сначала к Ясеню, потом к поезду, крыса сбежала по руке от плеча к кисти, а потом взлетела в упругом прыжке, точно пущенная пружинкой, и приземлилась уже в тамбуре.
– Над тамбуром горит полночная звезда… – вполголоса пропел Ясень и усмехнулся. Лицо его стало тёмным и жутковато-хитрым, неласково-насмешливым. Иней отступил на полшага и сжал руки. Ему не нравилось, когда папа бывал таким. Такой папа его пугал.
– Кондуктор не спешит. Кондуктор понимает… – Ясень встал. Крыса смотрела на него в дверной проём. Взгляд её был осмысленным, как у человека.
– Это Нефритовая Электричка, – сказал Ясень то ли крысе, то ли Инею. Иней посмотрел на поезд и поёжился. Он хорошо знал, как выглядит волшебная Электричка, и хмурый поезд на неё совсем не походил. – Она мимикрировала под местный поезд. Когда она отойдёт от перрона, то вернёт себе обычный облик. У неё четыре вагона. Первый – плацкартный, и туда я тебе заходить не советую. Пока.
Крыса молча смотрела на него.
– Удачи, – сказал Ясень. – Прощай.
И, повинуясь его слову, Электричка сомкнула двери. Тяжело вздохнув, она подалась назад, а потом медленно, медленно начала набирать ход. Иней следил за ней во все глаза. Отойдя от перрона, она никуда не исчезла, а продолжала удаляться, как самый обычный поезд, но Иней неясно чувствовал, что папа не соврал, сейчас Эн, белая крыса, уже едет на настоящей Электричке среди туманных цветущих рощ…
– Папа, – тихо спросил Иней, – кто это… был?
– Это нехорошее существо, – ответил папа, провожая Электричку взглядом. – Проксидемон Эн. Норовил Алика обидеть.
Услыхав о брате, Иней встрепенулся.
– Но один раз в жизни, – продолжал Ясень задумчиво, будто рассказывал сказку, – у него возникло доброе желание. Вернее, два добрых желания. И хотя он всё равно думал только о себе… я решил их исполнить.
– Какие желания?
– Стать свободным. Стать человеком.
Иней заморгал.
– Папа, – робко спросил он, уставившись в мокрый асфальт под ногами, – а ты его обманул?
Папа зыркнул на него насмешливым чёрным глазом.
– А ты сам догадайся.
Иней вздохнул.
– Вроде бы нет. Кажется. Но…
– Но я не обо всём ему рассказал, – кивнул Ясень. – Расскажи я всё как есть, он отказался бы от добрых желаний и остался со злыми. И никому оттого не стало бы хорошо, в первую голову – ему самому.
– А…
– Проводницы, – ответил папа на незаданный вопрос Инея. – Рано или поздно в поезде проснутся проводницы. Они растерзают его. Огнём, светом и ужасом они уничтожат его злую суть, всю, кроме единственного зерна души. Пройдут века, и это зерно сможет родиться и стать человеком.
Иней не всё понял в папиных объяснениях, но стало ясно, что предстоит что-то очень жуткое… такое, что и не вообразить. Не описать ни в какой сказке. От жути ему стало так холодно, что он перестал чувствовать пальцы ног в ботинках. Он низко опустил голову и оцепенел, не зная, что сказать.
– Да ну тебя! – весело сказал папа. – Что-то ты разнюнился, мужик.
Иней несмело поднял глаза.
Папа улыбался, как ни в чём не бывало. Он стал совсем прежним. И Иней заметил, наконец, что папа тоже очень устал. Он радовался так, как будто почти закончил трудное, очень трудное дело, почти достиг цели и уже предвкушал заслуженный отдых. Иней улыбнулся ему, порадовавшись заодно. А потом понял, что невольно прочитал чуть-чуть папиных мыслей, и покраснел как рак.
Папа расхохотался.
– Ладно, – добродушно проворчал он, – ладно тебе. Я же разрешил.
Иней облегчённо выдохнул и тоже улыбнулся.
– Пап, – спросил он, – а что нам ещё осталось сделать?
Ясень сощурился по-лисьему хитро: узкие глаза его сошлись в щёлочки, в которых горели лукавые огоньки. Улыбка его сделалась просто-таки до ушей. «Хоть завязочки пришей», – вспомнил Иней и фыркнул.
– Нам, – сказал папа, – осталось самое интересное. Мы будем ловить Алика.
– Ловить?! – удивился Иней и скорее подумал, чем сказал: «Мы же так долго от Алика убегали!»
– Именно, – подтвердил Ясень и просиял, как солнце в тучах: – Держись, мужик! Ничего не пугайся. Я с тобой.
Четвертым в команде Летена на этот раз стал Волен, низкорослый, сутулый человечек, постоянно улыбавшийся. Даже дружелюбная улыбка не красила его маленькое, словно стиснутое в кулачок лицо. Светло-голубые глаза Волена постоянно были расширены, так, что между краями радужки и веками открывался белок, и оттого казалось, что Волен то ли под кайфом, то ли маньяк в приступе мании.
За рулём снова сидел Корней. Мая не было. Алей помнил, что Май, оценив опасность, отказался участвовать в развлечениях Воронова. Подумалось, что лучше бы с ними остался расслабленный, холодный стрелок Май… Тёмным излучением окружало Волена чувство неуюта и какой-то казённости. Ассоциации продолжались сами собой: грубо покрашенные стены, ржавчина, штукатурка, вонь, страдание и агрессия. Выщербленной стеной вставала безличная жестокость государственной машины. Алей только и делал, что пытался закрыться от этой тьмы, но не удавалось. Его охватывали досада и злость. Он утешал себя тем, что у всего есть плюсы и минусы, но… Стоило оттачивать интуицию и развивать сверхъестественную проницательность, чтобы в итоге остаться без кожи на ледяном ветру!.. Плюсы и минусы и побочные эффекты: мало пересечь Предел, нужно ещё освоиться по ту сторону.
Алей искоса бросал взгляды на Летена; тот, отойдя в сторону, говорил по мобильнику. Воронов, конечно, ничего подобного не чувствовал, а если и чувствовал, то такие вещи его не раздражали. Несомненно, они были частью его тоннеля, его личной вселенной; но – пренебрежимо малой частью, в то время как мир Волена ими ограничивался.
Устав бороться с собственным обостренным восприятием, Алей решил пойти от противного. Он зафиксировал свои ощущения от присутствия Волена и превратил их в стартовое звено поисковой цепочки.
Он даже не успел удивиться тому, каким стремительным и лёгким стал его поиск. Ответ едва ли не опережал вопрос.
…Волен сидел в машине Летена на переднем сиденье, рядом с Корнеем. Он не мог никому мешать, но всё равно сжимался, стараясь занять меньше места. Здесь он был в самом низу иерархии.
А Алей видел его Якорь.
Человека, который держал Волена в координатах шконки, параши и баланды, на вечном этапе. Того, кто с рождения до смерти мотал его между волей и зоной. Неприязнь Алея ушла, он ощутил острое сочувствие и понял вдруг, что может сейчас одним прикосновением вытолкнуть Волена в огромный прекрасный мир… Нет, Волена Птицына Чекалова невозможно было вывести за Предел: слишком он был от него далёк. Но Алей мог дать ему другой тоннель. Сделать привязку к другому Якорю. Подарить полубезумному маленькому человеку пусть столь же неполное, но куда более милосердное бытие. Как это говорил Вася? «Видишь тоннель. И видишь, в какое место надо пнуть, чтобы человека из тоннеля вытолкнуть». Элементарно, за пару минут, по своей воле… У Алея даже голова закружилась от сознания могущества. Раньше, оценивая подобный поступок теоретически, он находил его неэтичным. Но если доброе дело сделать так просто, если всё в твоих руках, то почему нет?.. За пару мгновений, всё ещё размышляя об этике, он успел нащупать стенки Воленова тоннеля: физические свойства пластилина, текстура бетона… Быстро выделил основные понятия, опорные точки – одну, вторую, третью. Вот они. Некритическое восприятие. Животная иерархия. Дикий, непреодолимый, глубинный страх, похожий на уродливую слепую рыбу с полной зубов пастью… Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю. Переверну душу. Чужую душу, которая более для меня не потёмки.
