Римская карусель (СИ) - Дельта Марк (бесплатные серии книг TXT) 📗
- У меня бывает похожее впечатление, - подтвердил Александр. - Но я бы сказал не "волокна", а "струны". Может быть, потому что я сам играю на кифаре.
Говоря все это, молодой орбинавт чувствовал, что вся природа празднует любовь. Как если бы она была хором в греческой драме, где главными героями являются знатная римлянка и иберийский мим. Любовью было проникнуто все вокруг: тянущиеся к небу бледно-розовые мечи гладиолусов, глянцево-оранжевые колокольчатые цветки граната, называемого также пуническим яблоком. Любовь была разлита в белом дурмане жасмина, и тем более в растении Венеры и трех Граций - в густых зарослях мирта, в его цветах с нежными, почти прозрачными, опушенными легкой бахромаой лепестками.
Все эти запахи смешивались с ароматами женщины, и теперь казалось, что жасмином и розами пахнет она сама. Отныне, думал Александр, ароматы цветения всегда будут напоминать ему Кассию Луциллу.
- Со струнами я согласна, а про воздушные потоки нужно еще хорошенько подумать, - произнесла Кассия и подошла поближе, чтобы идти в обнимку со своим спутником.
Она чувствовала невероятное облегчение, рассказывая ему все то, о чем молчала в течение столетий. О том, как ее заточили в темницу, когда ей было шесть лет, о Тайном Божестве, о своих отношениях с мужчинами, даже об убийствах, которые она совершала, защищаясь от нападения. Два года назад, говоря обо всем этом ныне покойному Диону Кассию Лонгину на его веранде в Пальмире, она не могла испытать такое же чувство освобождения от гнета молчания, ибо знала, что сотрет реальность, и философ все забудет.
Мимо влюбленных по дорожке сада пробежала девочка лет десяти. Она мчалась с такой поспешностью, словно пыталась убежать не только от преследовавшего ее крупного мохнатого пса, но и от развевающихся лент, которыми были оплетены ее собственные шелковистые волосы. Пес несся за девочкой без лая, что заставляло предполагать его близкое знакомство с маленькой бегуньей.
Вокруг стрекотали цикады. Солнце радостно посылало земле свои лучи. На каменной кладке фонтана проступали темные подтеки. В его брызгах нежилась бронзовая нимфа. Другой водоем наполнялся водой, льющейся из открытого рта низко опущенного лица скульптурного фавна.
Глядя на каменные вазы, стоящие возле фонтана, Кассия проговорила:
- Очень часто, когда мне надо сделать что-то совсем простое, например - переставить вазу с цветами, - я сначала возвращаюсь на несколько мгновений в прошлое и делаю это там. Даже если в этом нет никакой необходимости. Давняя привычка: чуть что-то мне не по вкусу, я первым делом стремлюсь исправить прошлое, хотя иногда надо исправлять не прошлое, а настоящее.
- Я думал, что такая привычка только у меня, - засмеялся Александр. - Интересно, есть ли она у других орбинавтов.
- Надеюсь, других орбинавтов не существует! - вырвалось у Кассии.
- Почему? - удивился Александр. - Если в них развито сострадание к людям, то хорошо бы, чтобы орбинавтов было побольше.
- Я не знаю, какой смысл ты вкладываешь в слово "сострадание", - сухо сказала Кассия, - но большинство людей его не заслуживают. В лучшем случае к ним можно испытывать брезгливую жалость.
- Брезгливую жалость к чуду жизни и разума?! - Александру становилось иногда трудно сдерживать свои чувства, хотя он понимал, что у Кассии не было никакой возможности воспитывать в себе привычку к состраданию. Учения Воина-Ибера она не знала, наставников, вроде Клеомена, у нее не было. Где же она могла взращивать это качество? В амфитеатрах, развлекаясь зрелищем гладиаторских сражений или травли диких зверей?
- Не горячись, мой актер, - голос Кассии снова стал теплым, и Александр, как всегда, сразу же подпал под очарование своей спутницы и расслабился. - Скажи мне другое: много ли ты книг прочитал за свою пока недлинную жизнь?
- Только то, что приходилось изучать в школе, - смутился Александр. - И, конечно, пьесы, которые мы ставим. Но Клеомен и Кальпурния рассказывают мне много интересного.
- Когда-нибудь ты неизбежно захочешь читать книги, - предсказала Кассия. - Потому что все на свете надоедает, даже при нашей с тобой жажде жизни. И тогда возникает желание на несколько месяцев, а то и лет, уединиться, ни с кем не видеться, не ходить на форум, не участвовать в пирах, не интересоваться зрелищами. Только читать, поглощая накопленную человечеством мудрость.
- Ты ведь не очень уважаешь людей, - удивился Александр.
- Некоторых уважаю, - уточнила Кассия. - Определенных ученых, философов, писателей, поэтов. Их мало в любом поколении. Но за бесчисленные столетия они успели создать немало ценного. Без их мудрости и изобретательности не было бы ни фонтанов, ни садов, ни вообще всего этого.
Она обвела рукой, показывая окружающие их шары, конусы и фигуры зверей, образованные подстриженными кустами самшита и ветвями деревьев.
Сад был не единственным их излюбленным местом прогулок. По вечерам, когда в траве зажигались светлячки, они спускались к Бетису. Иногда за небольшую плату брали лодку у лодочника. В темное время дня ходить по городу было бы небезопасно, если бы они не знали, что где-то рядом всегда присутствует отряд преданных Кассии вооруженных слуг.
Сидя в лодке и глядя, как Александр управляется с веслами, слушая плеск волн, Кассия вспоминала слова Лонгина: "Ты знаешь, сколь краток век любого человека. И поэтому сама не позволяешь себе привязаться к кому-либо. Так ты защищаешься от страдания".
Другой берег реки был покрыт масличной рощей. По рубленной листве олив пробегали волны ветра. Мимо сидящих в лодке людей плыли деревья и холмы. Под ними в тихо плещущей воде вздрагивали звезды.
Кассия думала о том, что век странного, ни к чему ценному не стремящегося орбинавта Александра, может оказаться отнюдь не кратким. И ей опять пришла в голову мысль, что в этот раз она может позволить себе более длительную, чем обычно, привязанность к мужчине.
Спустя час они стояли на берегу, и Александр показывал, как разговаривает наместник провинции, как выпячивает нижнюю губу императорский посланник Тетрик, как ходит мускулистый гигант Дигон, как щурится и поднимает уголок рта Кассия, как пугается индюк, как рычит дрессированный песик, носящий имя последнего римского царя Тарквиния Гордого. Он даже передразнил собственное движение, отбросив рывком головы прядь со лба.
Кассия хохотала так, что у нее закололо в животе. Затем, глядя на Александра пьяными от смеха глазами, она вынула все заколки и распустила волосы. Они целовались, и ветер, долетевший через реку из масличной рощи, перемешивал ее рыжие и его каштановые кудри.
- Почему у тебя греческое имя? - спросила Кассия, переводя дыхание. - Ты грек?
- Кого только не было среди моих предков, - ответил юноша. - Были и иберы, и греки, и первые италийские колонисты. Греческие имена в Бетике вообще в ходу. Мое полное имя - Тит Семпроний Александр. Личное и фамильное имена я получил от приемного отца.
Подумав, он добавил:
- К тому же актеры любят звучные запоминающиеся имена.
- Какие еще имена бывают у актеров? - пожелала узнать Кассия.
- Лаодика, - сказал Александр. - Дафна. Хлоя, Алкиной. Очень звучно, не так ли?
- Кто такие Хлоя и Алкиной? - спросила Кассия, уловив задумчивую паузу, сделанную ее собеседником перед тем, как он произнес эти имена.
Александр хотел было рассказать ей о брате, но почувствовал, что тема доставляет ему слишком много боли. Всякий раз, вспоминая Алкиноя, он до сих пор чувствовал себя человеком, подходящим к зеркалу и не находящим там своего отражения.
- Так, - произнес Александр неопределенно. - Бывшие актеры.
***
- Зачем разжигать летом жаровню? - недовольно спросил Алкиной.
- Тихо, - шикнула на него Хлоя. - Разбудишь Амвросия.
