Восемнадцатый легион (СИ) - Толорайя Баграт (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Это не возымело никакого толкового эффекта. Кастул задрожал всем телом, и начал плакать.
«Нет, я так ничего не добьюсь», - подумал Крысобой. Он взял первую попавшуюся тряпку, и аккуратно вытер солдату лицо. Поняв, что ран на нем нет (не считая мелкого пореза над бровью) велел Аудаксу притащить одеяло, и укрыть им Кастула.
После этого уселся напротив солдата, и осторожно положил руку ему на плечо.
- Гай, скажи что-нибудь, - как можно мягче произнес он, заглянув Кастулу в глаза. - Я не смогу тебе помочь, пока ты не расскажешь.
Парень недоверчиво уставился на центуриона, но ничего не ответил. Однако его лицо приобрело уже более спокойное выраежение. Хотя бы плакать перестал. Затравленно оглянувшись, он только плотнее укутался в одеяло.
- Гай! - чуть более требовательно сказал центурион, сопроводив обращение легкой встряской. - Скажи, что с тобой?
- А сам ты, сука, как думаешь? - наконец едва слышно ответил Кастул, - сдохнуть пытался. Да только ты гнида, со своим сраным оптионом мне помешали.
На секунду он замолчал, как будто собираясь с мыслями, оставив меж тем ошарашенного Крысу с удивлением глядеть на него.
А затем, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил:
- Зря я тебя тогда при Бротомаге вытащил. Лучше бы ты сдох. Что касается тебя, Аудакс, - солдат злобно поглядел на оптиона, - то ты редкая мразь.
- Что он несет? - не понял Крысобой. Повернувшись, он вопросительно взглянул на своего помощника, но тот отвел взгляд.
- Правду, - превозмогая себя, глухо выдавил Аудакс, - Он тогда ногу тебе перевязал.
Крысобой моментально вспомнил тот эпизод, когда подлый варвар ранил его. Последним, что запечатлела память, было то, как из огромной раны на бедре фонтаном хлещет кровь.
А затем разум отключился.
Пришел в себя центурион уже в госпитале, где ему сказали, что доблестный оптион Квинт Аудакс рискуя жизнью спасал своего командира. То есть его, Крысобоя. Про Кастула не было ни единого слова.
Он внимательно посмотрел на оптиона, который, скрестив руки, стоял возле двери. В его не читалось ни толики раскаяния, что ужасно взбесило Крысобоя. Скорее наоборот, Аудакс глядел на командира нагло.
Да как этот белобрысый мудак смеет?
Внезапно командир понял, что все это время даже не догадывался о происходящем в его центурии. Чувствуя, как медленно вздымается в сознании волна ярости, он поднялся и вплотную подошел к Аудаксу.
- Почему ты не доложил мне? - чеканя каждый слог, произнес он, глядя оптиону в глаза.
- А я доложил, - упрямо ответил Аудакс, - ты был болен, поэтому мне пришлось докладываться старшему центуриону. Не знаю, почему твоего спасителя не отличили.
- Падла!
Центурион со всего маха впечатал кулаком помощнику под ребро. Тот, придерживая рукой за ушибленный бок, повалился на колени, судорожно хватая ртом воздух.
Крысобой отступил на шаг назад, с ужасом глядя на своих подчиненных.
- Вы, - сказал он, - вы оба просто позор для римской армии! Стоите друг друга! Один пьянь и самоубийца, другой лживая баба!
Внезапно речь центуриона прервал хриплый смех, доносившийся из угла. Крысобой повернулся, и увидел что смеялся Кастул.
- Нет, Крыса, - наконец произнес солдат, - позор римской армии - это ты. Разглядел наконец своего хваленого оптиона? Вы оба - мрази, хотите сгноить меня. Хотите довести до смерти. Мучаете меня, издеваетесь. А когда я сам решился, не даете умереть. Не пойти ли вам в задницу, командиры?!
Последние слова он произнес как-то надтреснуто. Видно, что эта речь давалась ему с большим трудом, и он сорвался. Вновь зарыдал, прикрыв лицо ладонями.
- Я все равно уйду, - плакал Кастул, - не сегодня, так потом. Мне надоело, я больше не хочу жить.
- Тише, Гай, - центурион подошел к нему, и аккуратно приподнял. - Больше ничего не будет. Я не трону тебя, и он - Крысобой кивнул на Аудакса, - не тронет.
- Я думал, что он - мой друг. Думал, что все как прежде. Что мы друзья, но вместо этого получил только издевательства.
Центуриону было жаль этого несчастного парня. Грязный, рыдающий, униженный - он выглядел настолько измученным, что центуриону не пришла в голову даже мысль как-то его наказать. Да, суицид строго карался, но Крысобой ведь всегда опекал своих солдат. Хотел быть для них как отец. А тут, выходит, сам чуть не съел подчиненного. Нужно было что-то делать. И центурион знал, что.
- Ты, - он повернулся к Аудаксу, который уже сумел немного оправиться после полученного удара.
- Веди его к себе, и присматривай за ним до утра, - строго приказал Крысобой. - Дальше я сам им займусь. И не дай боги, если вас кто-то заметит.
Он осторожно передал с рук на руки ослабевшего Кастула. Аудакс принял солдата и закинув его руку на плечо, пошел к двери. На пороге он, насколько мог, салютовал командиру, и вдвоем с Кастулом вышел в ночь.
Когда они ушли, Крысобой медленно опустился на кровать и схватился за голову. Мысли путались. Да что же это такое творится вокруг?! Хороший командир, Марк Крысобой заживо ест своих солдат, и не видит дальше собственного носа. Позор римской армии, ничтожная пьянь и дурак вдруг становится затравленной жертвой. И все ради чего?
- Это хорошо еще, что ему в голову пришла идея убить только себя. А не, например, перерезать ночью все подразделение, - подумал центурион.
А ведь все могло быть гораздо хуже. И во что только превратился он, бравый командир Марк Крысобой? Слишком большие надежды возложил на своего помощника, Квинта Аудакса. Настолько большие, что забыл о своем предназначении, и хуже того, чести. Как найти оправдание этим поступкам?
Никак.
Следующие несколько дней Кастул провел в госпитале. Крысобой постарался, выбив для него офицерскую палату, так что содержали легионера почти как патриция. Бдительный санитар несколько раз в день приносил ему еду и питье, менял белье и, главное, не задавал лишних вопросов.
Но большую часть времени Кастул все же спал, приходя в себя лишь по самой крайней необходимости. И эти небольшие промежутки выпадения в реальность отнюдь не вызывали у него чувство восторга. Нормальная жизнь казалась ему чуждой, и какой-то неправильной. Идеальнее всего по его мнению было бы остаться в той черной пустоте, где он пребывал большую часть времени, навсегда.
За все время навещать его никто не приходил. Но это не особенно-то его расстраивало. Не хотелось видеть кого-бы то ни было, тем более какого-нибудь пресловутого Аудакса.
Впрочем, Кастул и не рассчитывал, что оптион придет к нему в гости и принесет цветочки. Он вообще ни на что не рассчитывал.
Он с трудом представлял себе, как вернется на службу. Мрачные мысли никуда не делись. Парень до сих пор жалел, что остался в живых.
По мере того, как приближалась дата возвращения в строй, ему все чаще приходили в голову мысли о завершении начатого. Например, идея повеситься на деревянной балке в палате казалась ему очень симпатичной.
И потом, надо быть последовательным - раз обещал убить себя не смотря ни на что, значит так и нужно.
В одно утро, когда Кастул с особенным усердием обдумывал этот замысел, явился Аудакс.
Оптион, (вопреки своему обыкновению) скромно постучав, едва не на цыпочках вошел к нему в палату и присел на край кровати. В руках он держал плотную кожаную сумку.
Кастулу показалось, что он чем-то озадачен. Оптион выглядел крайне усталым. Лицо его осунулось, и приобрело серый цвет.
- Привет, - тихим голосом сказал Аудакс. - Как дела?
Вопрос удивил легионера. Он что, совсем из ума выжил? Как могут быть дела у человека, который буквально недавно собирался наложить на себя руки. И, надо сказать, до конца не отказался от этой идеи.
- Я тут тебе гуся притащил. Жареного.
Оптион вытащил из сумки увесистую тушку, и положил на прикроватный столик. По палате распространился изумительный аромат свежеприготовленного мяса, и от этого аромата у Кастула невольно потекли слюнки. Он вдруг вспомнил, что несколько дней не ел нормальной пищи. Он тут же почувствовал себя очень голодным, и ему захотелось буквально наброситься на этого гуся. Но что-то его останавливало.
