Аратта. Книга 2. Затмение - - (мир бесплатных книг TXT) 📗
«Скоро они будут здесь…»
Мысли Аюны метались. Она вдруг вспомнила, как вчера Джаяли и ее муж Киран уходили из сада под руку, словно пара птичек-неразлучников, которые и дня не могут прожить друг без друга.
«Какое это счастье – быть всегда рядом с любимым, который во всем поддержит тебя, защитит и разделит твои мысли… Хотела бы я быть так же близка со своим супругом!»
Но ее собственное супружество будет подобно жертве. Раньше царевне казалось, что ради отца она была готова отдать все, что у нее есть. Она без колебаний пожертвовала для гадания свою кровь, чтобы попытаться отыскать след любимого брата Аюра. Но теперь ее словно разрывало изнутри на части.
«Если только можно избежать этого брака! Моя сестра и Киран пошли против воли отца и победили. А все потому, что они были тверды, отважны и шли до конца…»
Она подняла руку к груди, нащупала среди золотых подвесок заветный оберег на цепочке и стиснула его в кулаке.
«У меня тоже есть откуда черпать решимость!»
Этим оберегом был острый и белый, как молоко, оправленный в золото звериный клык. Царевна уже ловила недоумевающие и насмешливые взгляды знатных женщин, но все равно носила его напоказ – в отличие от обручальных браслетов Ширама. Браслеты эти, холодные и тяжелые золотые змеи, оттягивали ей руки, будто оковы, ежечасно напоминая о ее долге. Клык, наоборот, наполнял Аюну гордостью – ведь это был знак ее личной отваги! Память о том дне, когда она преодолела страх и прикоснулась к самому опасному из зверей Аратты.
«Согласно поверьям моего народа, он дарует охотнику храбрость», – сказал тогда Аоранг, вручая ей этот клык. При мысли о мохначе у царевны стало тепло на сердце. Вот кто поистине беспредельно отважен – и при этом не сеет вокруг себя смерть, как ее постылый жених…
И Аюна вернулась мыслями в тот день, когда она привела Аоранга в тайный сад, и куда он потом повел ее, и чем все завершилось…
– Что с тобой? – спросила она тогда, искоса поглядывая на воспитанника Тулума, идущего рядом с ней по дорожке. – Ты невесел, молчалив и будто не рад меня видеть… Не так-то просто было привести тебя сюда! В сад Возвышенных Раздумий нельзя входить никому, кроме высших сановников, а ты даже не смотришь по сторонам. Я думала, тебе понравится. Говорят, тут собраны самые диковинные растения со всех концов мира. Неужели храмовый сад лучше? Да ты и не слушаешь меня!
– Прости, солнцеликая, – рассеянно отозвался мохнач. – Я задумался. Все мои мысли сейчас в зверинце.
– Что же там такого занимательного? – спросила царевна, уязвленная подобным предпочтением.
– Когда я уже собирался к тебе, смотритель хищников сообщил мне, что Рыкун заболел. Отказывается от пищи, никого к себе не подпускает… Прости, – повторил он еще раз, решительно останавливаясь. – Я должен быть там, а не здесь.
– Рыкун? – в замешательстве повторила Аюна. – Кто это?
– Редкостный звереныш, истинное украшение храмового зверинца, – заговорил Аоранг, сразу оживляясь. – Его привезли прошлой весной с Ползучих гор люди моего родного племени, и то, что они довезли его живым, ничем, кроме особой милости Исвархи, объяснить нельзя – ведь всю дорогу Рыкун ничего не ел! Они, видишь ли, наткнулись на его погибшую мать – должно быть, она неудачно поохотилась и погибла от ран, – заметили, что ее сосцы полны молока, и неподалеку нашли еще живой выводок. Вот один из этих детенышей и есть Рыкун. Если бы ты знала, каких трудов мне стоило выкормить его!
– Поохотилась? – с недоумением повторила царевна. – Я думала, ты говоришь о мамонте.
– Нет – о саблезубце! Уже очень давно их не было в зверинцах Аратты – последний умер четверть века назад, и его чучело стоит в охотничьей палате Лазурного дворца. Не то чтобы я был очень рад увидеть детеныша саблезубца. Для мохначей и мамонтов эти пятнистые убийцы – прирожденные враги. Но они столь редко встречаются в зверинцах и никогда не приносят в неволе потомства, так что я просто не имел права дать ему погибнуть…
– Детеныш саблезубца, – повторила Аюна, и ее глаза вспыхнули от жадного любопытства. – Так пойдем вместе, Аоранг! Я хочу посмотреть на него!
Воспитанник Тулума глянул на нее с сомнением:
– Твоя воля, солнцеликая… Но храмовый зверинец едва ли приятное место для царевны. Он не для посетителей, там содержатся по большей части жертвенные животные, там воняет… И я буду лечить зверя, а что будешь делать ты?
– Помогу! – с жаром заявила девушка. – Я учусь целительству, ты же знаешь!
– Я даже близко не подпущу тебя к клеткам и ямам.
– Тогда я посмотрю, как ты это делаешь!
– Это может быть неприятно, а порой и опасно…
– Тогда я тем более пойду с тобой! – тряхнула головой Аюна. – И не отговаривай меня. Такова моя воля!
– Я повинуюсь, – с улыбкой ответил Аоранг, любуясь ею.
– Хвала Солнцу, ты пришел, Аоранг! – Навстречу им из смрадного сумрака зверинца выскочил служитель. – Рыкун совсем не в себе!
– Так и не поел? – нахмурился мохнач.
– Если бы только это! Забился в угол, рычит, огрызается, никого к себе не подпускает… Слюни текут, глаза горят! Взбесился, что ли?!
– С чего бы он взбесился? – с гневом спросил Аоранг, ускоряя шаг.
Про Аюну он будто забыл, как вошел под каменные своды; она едва поспевала за ним, пробегая мимо клеток и загонов, даже не успевая заметить, кто в них заперт.
– Его разве кто-то укусил?
– Нет, но… Он явно страдает! Может, острая кость в каше попалась?
Аоранг резко остановился и схватил смотрителя за плечо.
– Рыкун ест молочную кашу с нарезанным мясом! – рявкнул он. – Откуда там кость, да еще острая? Смотри! Если туда попала кость, я не завидую тому, кто готовил ему пищу!
При виде разъяренного мохнача смотритель побледнел и принялся было оправдываться, но его торопливые слова заглушил жалобный и сердитый рев.
Аюна с трудом дышала – в этой части зверинца вонь была нестерпимой. Она поглядела туда, откуда донесся рев, и застыла на месте. С ее губ невольно сорвалось имя Исвархи. Когда Аоранг говорил о детеныше, она, сама того не сознавая, ожидала увидеть пушистого пятнистого котенка, пусть и большого, – но перед ней припал к полу, словно готовясь к прыжку, самый настоящий саблезубец. До взрослого хищника он еще не дорос, но уже был размером с теленка – большеголовый и большелапый, нескладный, некрасивый, покрытый клочковатой шерстью. Звереныш скорчился в дальнем углу клетки, прижав уши, и рычал, глядя по сторонам дикими желтыми глазами. Из его пасти обильно капала слюна.
– Этот зверь и в самом деле выглядит больным, – тихо сказала Аюна. – Может, лучше тебе…
Аоранг, не дослушав, откинул задвижку и вошел в клетку.
– Стой! – вырвалось у царевны, но ее друг даже не обернулся.
Он медленно пошел в сторону детеныша, опустился перед ним на корточки, не доходя нескольких шагов, протянул в его сторону руку и заговорил с ним на языке мохначей. Он говорил негромким ровным голосом, не обращая внимания на то, что зверь припал к земле и дергает куцым хвостом, всем своим видом предупреждая человека – еще шаг, и бросаюсь!
Аоранг не шевелился и не опускал руку, но продолжал ласково говорить. Наконец Аюна поняла, что зверь успокаивается. Его вздыбленная шерсть опустилась, рычание умолкло. Аоранг тут же придвинулся чуть ближе к нему и коснулся рукой шеи. Рыкун взвизгнул и отдернул голову. Мохнач убрал руку, подождал, пока рычание снова не умолкнет, и опять коснулся морды.
Это длилось, должно быть, очень долго, но для Аюны, которая, затаив дыхание, не сводила глаз с мохнача, время пронеслось как один миг. Только когда Аоранг выпрямился, повернулся и заговорил со служителем на языке арьев, она разжала стиснутые кулаки и увидела красные полукружия на ладонях там, где ее ногти впивались в кожу.
– У него меняются зубы, – сказал Аоранг, поглаживая зверя и осторожно ощупывая ему горло. – На Ползучих горах подросшие детеныши в это время совсем беззащитны и жмутся к старшим или прячутся где-нибудь в скалах, а тут ему и спрятаться негде. Устройте ему тут логовище с низким входом, а соломенную лежанку выкиньте, она уже не годится… Ага, вот он…
