Агитбригада - А. Фонд (бесплатные серии книг txt, fb2) 📗
– Наташа? – удивился Виктор и кивнул, мол, говори.
Шум к зале стих, всем интересно было, что она скажет. Видно было, что Наташа не частый оратор на подобных заседаниях, но авторитетом пользуется немалым.
– Товарищи! – сказала она, нервно откашлявшись, – мы тут с вами совсем не о том говорим. Нам нужно не о том говорить, как парням нашим заместо Капустина работать. А о том, где работать Капустину, чтобы отработать станок.
Зал загудел:
– Так он не будет работать!
– Ха! Нашла дурака! Будет он тебе работать!
– Капустин – тот ещё работничек! Приклеили горбатого до стены!
– Тихо, товарищи! Дайте же Наташе сказать! – гаркнул Виктор и все притихли.
– И я вот что считаю, – продолжила Наташа, – мы тут первый вопрос так и не смогли до конца решить – кому из воспитанников идти на эту агитбригаду, раз никто не хочет. А тут у нас второй вопрос возник – Капустин работать не желает, а отработать испорченный станок должен. Правильно?
– Да! – закричали со всех концов зала.
– Правильно!
Ребята слушали Наташу с интересом, многие вытянули шеи, чтобы лучше слышать. Кто-то переспросил у соседа не расслышанное слово.
– И вот что я подумала, дорогие мои товарищи! – Наташа лукаво взглянула на всех юркими чёрными глазами и внезапно прыснула от смеха, – а давайте эти два вопроса объединим? Капустина отправим в агитбригаду? И пусть они там с ним сами мучаются.
Зал грохнул от смеха и зааплодировал. Минут пять стоял такой хохот, шум и крики, что понять было решительно ничего невозможно.
Наконец, все прохохотались и Виктор, весело блестя глазами, подвёл итог:
– Итак, СТК и общим собранием коллектива постановили:
Первое – Геннадия Капустина отправляем на агитбригаду к товарищу Гудкову. Звания воспитанника трудовой школы имени 5-го Декабря Капустина не лишаем.
Второе – всю получку Капустина культпросвет будет напрямую перечислять в кассу трудовой школы имени 5-го Декабря.
Третье – по истечению срока отработки, когда штраф за испорченный станок будет погашен, Капустина принять обратно.
Зал зааплодировал.
– Все согласны? – растянув рот до ушей, лукаво спросил Виктор.
Зал радостно зашумел, засмеялся.
– Тогда ставлю на голосование. Кто «за»?
Следует ли говорить, что голосовали все единогласно?
*СТК – совет трудовых командиров
Глава 2
Всякое попаданство имеет свои как печальные, так и очень печальные стороны. Причем последние явно в преобладающем виде. Примерно так я размышлял, когда шел по коридору вслед за Кузькой, периодически ловя на себе ехидные, осуждающие, злорадные и лишь изредка сочувствующие взгляды.
Нет, я не стал спорить с СТК: во-первых, я ещё не осмотрелся в этом новом мире и не понял, как себя нужно правильно вести, во-вторых, мне здесь категорически не нравилось, и вполне может быть на агитбригаде будет лучше. Если же нет, то вернуться обратно я всегда успею.
– Ну, всё, – сказал Кузька, когда мы дошли до спального корпуса (это я понял, увидав в открытую дверь одной из комнат ряды коек, заправленные серовато-бурыми байковыми одеялами).
– Что всё?
– Пришли.
– И что мне делать? – спросил я.
Кузька глянул на меня, как на малолетнего дебила, и, вздохнув, ответил:
– Ну так это… собери шмотки и дуй в агитбригаду.
Я не возражал. Вся беда была в том, что я совершенно не знал, где находятся Генкины шмотки и куда конкретно мне дуть? Вроде ребята говорили, что он из пятой бригады. Но вот где спальня этой пятой бригады – неизвестно.
– Кузь, а давай ты со мной сходишь? Поможешь, – спросил я, хоть было и неловко напрягать мальчишку. Насколько я убедился, он был единственным другом Генки в этом заведении, и помогал, чем мог.
Кузьма вздохнул, поник, плечи его опустились и он, после секундного раздумья, отстранённо кивнул:
– Лады, пойдём.
Мы прошли по коридору и свернули в какой-то тупичок, где располагались две комнаты, друг напротив друга. В одну из них и завёл меня Кузька (сам бы я в жизни её не нашел!).
– Вот, – сказал Кузька.
В комнате у окна тянулся длинный стол со стульями, на стене висела такая же бесконечно-длинная деревянная полка со стопочками книг (скорей всего – учебники), под каждой стопочкой была приколота бумажка с написанной красным карандашом фамилией, а чуть дальше стояли рядами кровати, около каждой – небольшая тумбочка. Я посчитал – двенадцать. Выходит, что в пятой бригаде двенадцать человек. И вот теперь вопрос, какая из этих коек – Генкина?
Кузька стоял и терпеливо ждал, пока я соберусь, я же стоял и соображал, где кровать Генки.
– Ну ты это… давай быстрее, а то на обед опоздаем же, – нахмурился Кузьма.
– Кузь, вытащи всё у меня из тумбочки, я пока быстро книги отберу.
– Хорошо, – кивнул Кузька. Мне нравился этот паренек, он не спорил, не задавался, и чётко выполнял все мои просьбы, оказывая неоценимую помощь.
Мы резво бросились каждый к своему «участку» и принялись отбирать вещи. Краем глаза я посмотрел – Кузька подбежал к крайней слева кровати и принялся вытаскивать из тумбочки какую-то мелочёвку, одежду…
Я нашел бумажку с фамилией Капустин и снял стопку книг и тетрадей. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это учебники, и что Генка учится в пятом классе. А ведь должен уже учиться примерно в восьмом. Лоботряс какой-то мне достался. Ну ничего, сейчас я чуть осмотрюсь и начну всё исправлять…
Я открыл Генкину тетрадь и заглянул. Там большими нескладными каракулями было выведено: контрольная работа, 15 сентября 1927 года. Захотелось со всей дури взвыть.
– Генка, я всё, – подал голос Кузька.
Я подскочил к кровати, на которой уже лежали две стопки одежды (повседневной и парадной), бельё и всякая мелочёвка – кусок коричневого мыла, полотенце, зубная щетка, круглая коробочка с дешевым зубным порошком, катушка суровых ниток с иголкой, небольшие ножницы, три пуговицы, рыболовные крючки, пара ржавых гаек и маленький перочинный ножик со сломанным лезвием.
– А куда всё сложить? – задумался я, ведь ни сумки, ни пакета у Генки не было.
– Да вот, – Кузька снял наволочку с подушки и протянул мне.
Я принялся торопливо напихивать всё в наволочку.
– А парадную форму зачем берёшь? – удивился Кузька, – тебе там всё равно на черновые работы возьмут, будешь декорации таскать и какахи за лошадьми убирать.
Я спорить не стал и вернул парадную одежду на место, в тумбочку.
– А учебники зачем? – продолжал допрашивать меня рачительный Кузька, – тебя всё равно от занятий до октября отстранили, потом, как обычно, на второй год оставят.
Но здесь я имел свою точку зрения – нужно было ознакомиться с новым миром, и книги мне пригодятся, почитаю.
– Учиться буду, – сказал я и Кузька спорить не стал, лишь по насмешливому взгляду, которым он меня окинул, стало ясно, что он ни капельки не верит в обучаемость Генки Капустина.
– Слушай, ещё же справку нужно! – хлопнул себя по лбу Кузька.
– Какую?
– А как тебя отсюда выпустят? Да и Гудков без бумаг не возьмёт.
– Слушай, Кузь, а где её брать?
– Ты давай доскладывайся, а я сбегаю к Виктору и возьму.
– Давай, – обрадовался я и Кузька вылетел из спальни, а я продолжил отбирать генкины вещи.
Я как раз сортировал книги (замусоленный библиотечный томик про Ната Пинкертона оставлю здесь, а вот учебник по истории – беру с собой!), как вдруг скрипнула дверь и в спальню, крадучись, вошли четверо пацанов.
Я продолжал спокойно собирать вещи, не обращая на них внимания, когда они вдруг подошли ко мне и обступили. Я поднял голову, один из них был Чуня, тот, что обличал Генку на собрании СТК.
– Ты шкурник и враг, Капустин! Думаешь, мы твою вражескую натуру не видим? Можешь не прикидываться! – звыпалил вдруг Чуня.
– Почему это я враг? – удивился я и добавил в наволочку учебник по естествознанию.
