Академия Сумеречных охотников. Хроники - Клэр Кассандра (лучшие книги .TXT) 📗
– А разве я тебя знал… знаю?
Она пробежалась пальцами по губам.
– Вопрос не в этом. Вопрос в том, как хорошо ты меня знал, светолюб? А я тебе никогда этого не скажу.
Клэри и остальные ничего не рассказывали о том времени, когда Саймон был вампиром. Ни о его друзьях, ни о… не совсем друзьях. Может, они не хотели, чтобы он знал о той жизни, когда пил кровь и скрывался от дневного света. Может, его самого это настолько пугало, что он ничего никому не рассказывал.
А может, она просто лжет.
Саймон ненавидел свое незнание. Словно идешь по болоту: каждый следующий шаг, каждый неотвеченный вопрос, каждый привет из прошлого все глубже затягивают в трясину.
– Отпусти меня, светолюб, – прошептала вампирша. – Ты никогда не причинишь вреда тому, кто такой же, как ты.
В «Кодексе» упоминалось, что вампиры умеют зачаровывать своих жертв, и Саймон знал, что должен сопротивляться. Но ее взгляд так… манит. Саймон с ужасом понял, что не в силах отвернуться.
– Я не могу, – с трудом выдавил он. – Ты нарушила Закон. Убила… кого-то. Многих.
– Откуда ты знаешь?
– Мне… – Саймон вдруг остановился, осознав, как глупо сейчас прозвучит ответ: «Мне так сказали».
Но девчонка, похоже, и не нуждалась в словах.
– Ты всегда веришь тому, что тебе скажут, светолюб? Своей головы на плечах нет, что ли?
Саймон крепче сжал рукоятку кинжала. Когда-то он боялся показаться трусом. А еще – боялся брать в руки оружие и сражаться с кем бы то ни было. Но здесь, сейчас, лицом к лицу с настоящим чудовищем, он больше не боялся – он колебался.
Dura lex, sed lex.
А вдруг не все так просто? Вдруг девчонка просто допустила ошибку? Или ошибся кто-то еще? И им всем сообщили неправильную информацию. Может, она и хладнокровный убийца – но кто тогда он такой, чтобы стать ее палачом?
Вампирша скользнула мимо него к двери, и Саймон автоматически, даже не думая, потянулся, чтобы перехватить ее. Кинжал рассек воздух по кривой дуге и едва не отрезал девушке ухо. Та отпрыгнула и затанцевала, уворачиваясь от серебристого лезвия. Пальцы ее скрючились, словно когти. А Саймон впервые почувствовал ясность боя – тот самый прилив адреналина, о котором ему столько говорили. Голова отключилась, перестав мыслить терминами и названиями движений. Он вообще больше ни о чем не думал – просто действовал, блокируя ее выпады и уворачиваясь от атак. Прикидывал, как лучше ударить девушку под колени, чтобы повалить на пол. Кинжал плясал возле бледной кожи, то и дело оставляя на ней кровавые следы, а когда способность мыслить наконец вернулась, Саймон подумал: «Я это делаю. Я сражаюсь. Я побеждаю».
И тут вампирша вцепилась ему в запястье мертвой хваткой. Еще мгновение – и она повалила его на пол, словно двухлетнего ребенка, и уселась на него верхом. Она просто играла, понял Саймон. Притворялась, что сражается, пока ей не надоело.
Девушка склонилась к нему – так низко, что можно было бы почувствовать ее дыхание, если бы она дышала. Саймон вдруг вспомнил, каким холодным был он сам, когда умер. Вспомнил странную неподвижность в груди, в которой больше не билось сердце.
– Я могу все тебе вернуть, светолюб, – прошептала она. – Вечную жизнь. Хочешь?
Он вспомнил голод. И вкус крови.
– Это не жизнь.
– Но и не смерть. – Ледяные губы вампирши скользили по его шее. – Я могу сейчас тебя убить, светолюб. Но не стану. Я не чудовище. Что бы тебе кто ни говорил.
– Я уже сказал, что больше не светолюб.
Саймон понятия не имел, зачем он с ней спорит. Но ему почему-то было важно сказать это вслух. Что он жив. Что он человек. Что его сердце снова бьется. Особенно сейчас.
– Ты уже был жителем Нижнего мира, – она приподнялась над ним. – И Нижний мир всегда будет твоей частью. Даже если ты забудешь, он не забудет этого никогда.
Он уже было собрался снова спорить, когда из тени в углу зала вылетела длинная золотистая молния и захлестнулась вокруг горла девушки. Вампиршу буквально подняло в воздух, а затем она тяжело рухнула в нескольких метрах от Саймона, с хрустом приложившись головой о цементный пол.
– Изабель? – пробормотал Саймон, растерянно глядя, как Изабель Лайтвуд несется на вампиршу, а в руке ее сверкает ангельский клинок.
Только сейчас, наблюдая за черноволосой охотницей в бою, Саймон понял, как это ужасно, что он утратил воспоминания об Изабель. Как она была прекрасна в своей стихии! Настороженно замершая, распластавшаяся в прыжке или вонзающая клинок в ледяную плоть, девушка казалась богиней, сошедшей с небес и сияющей ярче, чем ее золотой хлыст. Нет, не богиней, мысленно поправил себя Саймон, – ангелом мести, разящим и смертоносным.
Он еще не успел подняться, а с вампиршей было покончено. Еще секунду Саймон видел, как закатываются ее глаза… а теперь остался лишь прах на полу.
– Можешь не благодарить. – Изабель протянула ему руку.
Он даже не взглянул в ее сторону. Стараясь не стонать, поднялся на ноги.
– Зачем ты это сделала?
– Как тебе такой ответ: потому что она чуть не убила тебя?
– Она бы этого не сделала, – холодно отозвался Саймон.
У Изабель отвисла челюсть.
– Ты что, серьезно? Ты злишься на меня за то, что я спасла твою задницу?
Точно. А ведь пока она не спросила, Саймон этого и не понимал. Он злился на Изабель за то, что та убила девчонку-вампира. За то, что он вынужден был принять ее помощь и спасти свою задницу. За то, что она права. За то, что пряталась в темноте, выжидая, пока нужно будет бежать спасать его, – несмотря на то, что он ясно дал понять: между ними ничего нет и быть не может. Злился на эту сверхъестественно сексуальную богиню-воительницу с черными, как вороново крыло, волосами – за то, что она все еще в него влюблена. За то, что придется снова с ней порвать.
– Она бы не сделала мне ничего плохого. Она просто хотела уйти.
– И что? По-твоему, я должна была ее отпустить? Так, что ли? Знаешь, на тебе свет клином не сошелся, Саймон. Пусть тебя она убивать и не собиралась, но она убивала детей. Разрывала им горло.
Он не смог ничего ответить. Просто не знал, что чувствовать, о чем думать. Девочка-вампирша – убийца. Хладнокровная убийца во всех смыслах этого слова. Но когда она его обняла, Саймон почувствовал… родную душу. Словно где-то в глубине, среди самых заветных воспоминаний, кто-то прошептал: «Мы с тобой – потерявшиеся дети».
А есть ли в жизни Изабель место тому, кто потерялся?
– Саймон? – голос девушки звенел, как туго натянутая струна. Она напряглась, и Саймон видел, скольких трудов ей стоит сдерживаться и сохранять на лице безразличное выражение.
«Откуда я это знаю?» – подумал он. Глядя на Изабель, он будто раздваивался: один Саймон видел перед собой практически неизвестную незнакомку, второй – девушку, которую прежний Саймон любил так неистово и сильно, что даже пожертвовал ради нее всем, что у него было. И тот, прежний Саймон – часть его самого, пусть и спрятанная за воспоминаниями, – отчаянно, безрассудно хотел сейчас кинуться к Изабель, поднять ее на руки, погрузить пальцы в волосы, утонуть в ее бездонных глазах, в губах, в яростной, всепоглощающей любви…
– Хватит! – рявкнул Саймон, не совсем понимая, к кому обращается – то ли к ней, то ли к себе. – Ты что, подрядилась выбирать за меня, решать, что мне делать и как жить? Или кем мне быть? Хватит. Сколько еще раз мне это повторить, чтобы меня услышали? Я – не он. И никогда им не буду, Изабель. Он принадлежит тебе, не спорю. Но я – нет. Вечно вы, Сумеречные охотники, суете свой нос куда не просят и хотите, чтобы все было по-вашему. Устанавливаете правила, решаете, что для кого лучше… Но не в этот раз, понятно? Не со мной.
Изабель с томительным спокойствием намотала хлыст на запястье.
– Сдается мне, Саймон, ты что-то путаешь.
Ни единой эмоции не слышалось в ее голосе, и ему вдруг отчаянно захотелось уловить хоть отблеск чувств в ее словах. Но там – ничего: ни боли, ни сдерживаемого гнева. Лишь пустота. Пустота и холод.
