Архив - Шваб Виктория (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Да, — твердо отвечаю, я.
Роланд выпрямляется:
— В таком случае я утверждаю кандидатуру.
Мередит приглушенно ахает.
— Она смогла сохранить самообладание в разговоре с тобой, Мередит, а это многого стоит — говорит Роланд, уже улыбаясь во весь рот. — А что касается бойцовских качеств, мне судить — и я заключаю, что у нее есть талант.
Он смотрит на тебя.
— Достойную смену ты вырастил, Энтони. — Роланд оглядывается на Алана. — Что скажешь?
Бородатый библиотекарь постукивает пальцами по столу, глядя куда-то мимо нас.
— Вы не можете утверждать… — бормочет Мередит.
— Если мы это сделаем, а она продемонстрирует свою некомпетентность в любом из вопросов, — говорит Алан, — она будет лишена работы.
— И если она окажется негодной, — добавляет Мередит, — ты, Роланд, устранишь ее сам.
Роланд вновь улыбается в ответ на ее вызов.
Я делаю шаг вперед.
— Я все понимаю, — говорю я так громко, насколько хватает храбрости.
Алан медленно поднимается с места:
— В таком случае и я утверждаю твою кандидатуру.
Мередит сверкает глазами и тоже встает:
— Я оказалась в меньшинстве и потому вынуждена утвердить твою кандидатуру.
И только после этого ты кладешь руку мне на плечо. Я чувствую, как гордость за меня искрится в кончиках твоих пальцев. И улыбаюсь.
Я им всем покажу.
Вместо тебя.
Глава шестая
Зевая, я плетусь за Роландом по Архиву. Я провела здесь много часов, и ночь, видимо, уже подходит к концу. Кости болят от долгого сидения на полу, но оно того стоило: я побыла с Беном.
Не с Беном, конечно. С его ящиком.
Я расправляю затекшие плечи, которыми прижималась к полкам, и поворачиваю вслед за Роландом к Атриуму. Тут и там занятые работой Библиотекари: вокруг толстые фолианты, планшеты с бумагами, а кое-где — раскрытые ящики. Спят ли они вообще когда-нибудь? Подняв глаза к сводчатому потолку, я вижу, что за стеклом стало темнее: будто и здесь бывает ночь. Я делаю глубокий вдох, и мне становится лучше. Когда мы подходим к приемной, я уже полностью беру себя в руки.
Там нас поджидает мужчина в темных очках, с волосами цвета «соль с перцем». Строгая линия рта перечеркивает лицо над холеной бородкой. Музыка Роланда выключена.
— Патрик, — приветствую я. Не самый мой любимый Библиотекарь. Хотя он работает здесь столько же, сколько и я, общаемся мы крайне мало. И меня это нисколько не печалит.
Увидев меня, он недовольно кривит губы.
— Мисс Бишоп. — Его приветствие звучит как замечание суровой учительницы. Он, конечно, южанин, хотя изо всех сил пытается скрыть акцент: говорит короткими рублеными фразами, резко выплевывая согласные звуки. — Мы примем меры против ваших систематических нарушений.
Роланд закатывает глаза и хлопает его по плечу:
— Она никому не вредит.
Патрик злобно сверлит его взглядом:
— Но она не делает и ничего хорошего. Я должен рассказать об этом Агате. — Он смотрит на меня. — Вы слышали? Я должен пожаловаться на вас Агате.
Я не знаю и знать не хочу, что это за дама.
— Каждое ограничение чем-то вызвано, мисс Бишоп. В Архиве нет часов посещения. Хранители не допускаются к Историям. И вы не имеете права входить сюда без веского на то основания. Вы меня поняли?
— Конечно, сэр.
— Означает ли это, что вы прекратите свои бесплодные и бессмысленные попытки?
— Конечно нет, сэр.
Со стороны Роланда раздается смешок, замаскированный под сдавленное кашлянье. Он едва заметно подмигивает мне. Патрик вздыхает и устало потирает глаза, а я почти чувствую себя победительницей. Но все мое воодушевление исчезает, когда он тянется к своему планшету. Меньше всего сейчас мне нужен официальный выговор. Роланд тоже замечает его жест и мягко кладет ладонь на плечо Патрику.
— Что касается Хранителей и Историй, — замечает он, — мисс Бишоп, разве вы только что не собирались поймать одну?
Дважды повторять мне не нужно.
— В самом деле, — быстро соглашаюсь я и направляюсь к выходу.
За своей спиной я слышу, как Библиотекари начинают спорить тихими, напряженными голосами, и понимаю, что оглядываться сейчас не стоит.
Мне удается найти и вернуть двенадцатилетнего Томаса Роуэлла. Он проснулся совсем недавно, поэтому с ним удается разобраться без лишних вопросов, не считая небольшой потасовки. Честно говоря, я уверена, что он был искренне рад встретить хоть одну живую душу в пустых безжизненных Коридорах. Остаток ночи я провожу, исследуя двери на подконтрольной мне территории. Когда я заканчиваю работу, все проходы и даже люки в полу отмечены мелом. В основном знаком «X», но кое-где попадаются круги. Я возвращаюсь к двум своим дверям и с удивлением обнаруживаю, что еще одна дверь напротив открывается моим ключом.
Дверь № 1 ведет на третий этаж, к марине. Дверь № 2 ведет на боковую лестницу в вестибюль Коронадо. А дверь № 3? Она открывается в темноту. В никуда. Тогда почему она вообще открывается? Повинуясь любопытству, я шагаю через порог во мрак. Здесь очень тесно, тихо и так сильно пахнет пылью, что я буквально ощущаю, как она щекочет мне ноздри при вдохе. Вытянув руки, я упираюсь в стены по бокам и нащупываю ряд длинных деревянных ручек — похоже, вдоль стены в ряд выставлены швабры. Подсобка?
Я надеваю кольцо на палец и продолжаю свой неуверенный путь в темноте. И тут ощущаю слабое поскребывание на листке в кармане. Новое имя? Усталость проела мысли, физических сил не осталось. Этой Истории придется подождать. Шагнув вперед, я задеваю ногой за что-то жесткое. Я закрываю глаза, чтобы побороть подкатывающий приступ клаустрофобии. В конце концов мне удается нащупать дверной проем в полуметре спереди. Облегченно вздохнув, я изо всех сил дергаю дверную ручку.
Заперто.
Я могла бы вернуться назад, в Коридоры, и пойти другим путем, но мне не дает покоя вопрос, где я. Я прислушиваюсь, но вокруг ни звука. Я понимаю, что попала в какой-то Богом забытый угол, засыпанный пылью и окутанный ватной тишиной.
Дед говорил, существует два способа пройти через запертую дверь: с помощью ключа и с помощью грубой силы. Поскольку ключа у меня нет…
Отклонившись назад, я поднимаю ногу и ставлю подошву на дверное полотно. Затем двигаю ступню влево до тех пор, пока ботинок не упирается в ручку. Как следует примерившись и убедившись в том, что не промажу, я делаю глубокий вдох и бью.
Раздается громкий треск древесины, дверь подается, и со второго удара я распахиваю ее настежь. На каменный пол падают несколько швабр и ведро. Я переступаю через весь этот беспорядок и вижу комнату, завешенную простынями. Они покрывают полки, окна и даже пол. Из-за щелей между тканью проглядывает грязный камень. На стене неподалеку я замечаю выключатель, и, пробравшись через простыни, зажигаю свет.
Комнату заполняет унылое жужжание. Хотя свет тусклый, он неприятно колет глаза, и я, поморщившись, выключаю его. Через простыни на окнах с улицы проникает свет — оказывается, сейчас еще позже, чем я думала, — и, пройдя через комнату, я срываю импровизированные занавески, поднимая ураганы пыли и заливая пространство утренним солнцем. За окном виднеется мощеный дворик и подозрительно знакомый навес…
— Вот ты его и нашла!
Я резко разворачиваюсь и вижу, что в комнату, пригнувшись под пыльной простыней, заходят мама и папа.
— Нашла что?
Мама обводит рукой пространство вокруг нас. Она делает это с таким видом, будто вместо пыльных простыней и швабр показывает мне фамильный замок.
— Кофейню Бишопов.
На мгновение я так искренне поражена, что не могу говорить.
— Разве вывеска «КАФЕ» в вестибюле не выдает его с головой? — поинтересовался папа.
Конечно, только я пришла не со стороны вестибюля. Меня поразила абсурдность совпадения: прямо из Коридоров я делаю всего пару шагов и оказываюсь в маминой епархии, в эпицентре воплощения в жизнь очередной ее мечты. Но многолетняя привычка лгать спасает меня и на этот раз: ни в коем случае нельзя позволять замешательству брать верх. Поэтому я мило улыбаюсь и делаю вид, будто ничего не произошло.
