Конунг. Вечный отпуск (СИ) - Руденко Сергей (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Казалось, она сейчас просто умрет, но смерть все не наступала и не наступала. Лишь сильные, с каждым разом все более настойчивые толчки сотрясали ее хрупкое тело. Крепкий, намного более сильный парень навалился сверху и вбивал в нее что-то важное и известное лишь ему. Абсолютно перестав понимать происходящее, юная женщина лишь как-то отстранено пыталась понять, почему он вдавливает, сталкивает ее, вглубь ложа, и одновременно не дает сдвинуться с места, цепко ухватив за плечо.
Так продолжалось с небольшими перерывами почти декаду. Лишь иногда юноша заставлял ее немного приподняться, опираясь коленями и локтями в ложе. Только на одиннадцатый день, она почувствовала насколько мягкими были шкуры и осознала, что прежнего ужаса у нее новая «обязанность» не вызывает. Радости может это не приносило тоже, но когда ее все-таки выпустили из комнаты и стали позволять ночевать в прежнем материнском закутке, обязанности в работе по дому тоже изменились. Грязной или изматывающей труд оказался забыт, да и наказывать молодую рабыню, больше никто не смел.
Еще через полгода она вдруг поняла, что тело ее за прошедшее время налилось в самых разных местах, грудь стала такой же большой, как у коротконогой помощницы поварихи, и теперь на нее с интересом посматривают все мужи. И даже недоступные прежде, как боги, воины.
Но никто из них не смел, брать ее к себе на ложе еще почти год. Пока главный ирбис по осени не женил своего младшего, и к нему в комнату не переехала одна из дочерей главы рода Черной Совы.
Хотя для Труды это немного что изменило. Слуги и рабы по-прежнему не смели зажимать ее как других девушек или женщин с хоздвора. До недавнего штурма, в котором изрубили всех мужчин, которых она знала, и даже колченогого племянника, Труда пожила в постели у трех из одиннадцати дружинников. Они ее ни чем не удивили. Все было очень похожим на тот, первый день. Только больно больше не было. Разве что непонятно зачем, однажды ее избил самый старший и уважаемый воин, простояв долгое время между с готовностью раздвинутых ног.
И вот впервые, спустя шесть лет с момента, как мужи начали призывать ее, что-то изменилось в ней самой. Воин, которому она досталась в качестве добычи, сейчас почти заснувший в огромной деревянной кадке с теплой водой, что-то сделал с ней такого… Взойти на ложе ей впервые хотелось не оттого, что это избавляло от грязного и тяжелого изматывавшего труда, убившего ее мать. Тихо перешучиваясь с другими рабынями, она как-то вдруг осознала, что согласна даже снова немного подраить полугнилые весенние корни или отмыть осенний, затоптанный вход в саклю.
Пусть только это произойдет быстрее!
* * *
Сам Игорь в это время был далек от фривольных мечтаний.
Конечно, поначалу он прикрыл глаза именно для того, чтобы не наброситься на мнущих и намывающих его девушек. Все-таки человеку, рожденному в Советском Союзе, трудно вот так сразу перейти к древнеримской концепции «говорящих орудий» (90). Хотя в оправдание фризов можно заметить, что рабство здесь было менее бесчеловечным, и дорога на свободу не столь длинной. В небольших родах, пленники становились практически членами семьи, пусть и самыми младшими по статусу. Рабов усаживали за общий стол, а с определенного момента могли разрешить завести семью и жить отдельно, отдавая часть дохода.
(90) Говорящие орудия – так римляне называли рабов, подобно тому, как быки были орудиями «мычащими», а плуги — «молчащими». Родившихся у рабов детей презрительно называли приплодом, как у скота, и римские мужчины и женщины совершенно не стеснялись своей собственности.
Но начав с томных «мечтаний» о прелестном окружении, в какой-то момент парень совершенно расслабился, отвлекся, и мысли его, цепляясь одна за другую, отправились в места далекие от развлечений. Он стал перебирать произошедшее в последние дни.
Неудачная вылазка в памятную ночь, обошлась горцам минимум в полторы сотни убитых и попавших в плен, из-за чего в донжоне, перекрывавшем доступ в центральную часть верхнего города, практически не осталось мужчин и его удалось взять почти одновременно с первой, пятнадцатиметровой башней.
Сначала в ней добили ослабленную хозяевами стенку, потом, избегая битвы в узком проходе, просто отвели таран, и разложили очень дымный костер. Уже через минут двадцать распахнулась дверь, и на порог вышел высокий костистый старик. Опустившись на колени и откашлявшись, он сообщил, что пусть благородные враги решат их судьбу, как пожелают, только хватит душить его внуков.
Резать народ, поваливший через некоторое время наружу, не стали. Костер споро потушили, сдающихся - связали, вдумчиво обыскали и, отделив мужчин и мальчиков от женщин, отогнали в осадный лагерь. В общей сложности внутри скрывалось почти три сотни человек, но способных хоть как-то сражаться среди них оказалось не больше восьми десятков.
Вторую башню взяли так же, не без помощи огня.
Сначала атакующие отряды почти сутки зачищали ближайшие улицы и всю левую и центральную часть города. Потом, сообразив, что за стенами очередного укрепления скрывается всего двое способных стрелять из лука, фризы применили довольно дерзкий и оригинальный, по местным меркам, план.
С подачи Игоря, они собрали все нормальные деревянные материалы, которые можно было найти на захваченной территории, и за сутки возвели в двадцати шагах от башни еще одну «высотку», закрытую от стрельбы, только со стороны врага. Получилась максимально облегченная вышка на шестерых лучников, с которой можно было легко обстреливать или даже забрасывать дротиками крышу девятиметрового донжона.
Именно стрелки сорвали попытку защитников удержать за собой этот узел обороны. Потеряв одного из оставшихся лучников и нескольких боевитых женщин, горцы отступили, забаррикадировавшись внутри. Дальше – больше.
Соединив площадки межу собой с помощью нескольких крюков, туда одного за другим десантировали дюжину воинов, и теперь даже если бы горцы захотели, они не смогли бы выбить захватчиков через узкий выход. И вот тут-то пригодился огонь. Мощный, плотно перекрытый бронзовыми полосами люк, вряд ли удалось бы поджечь, забрасывая, например, стрелами с горящей паклей, но стоило разложить на нем костер, как уже через час с небольшим женские голоса принялись голосить в бойницы по-фризски «Жизнь!»
Люк, кстати, прогореть так и не успел. Судя по всему, просто с определенного момента, каждому внутри стало понятно: еще немного и враги ворвутся с самой неожиданной стороны.
Из-за этого все оборонительные плюсы башни будут на пользу уже им, ведь забрасывать врага стрелами удобнее сверху-вниз, через дырку «в полу», чем делать то же самое, к примеру, пытаясь поразить нападающих через отверстие под потолком. То же самое с винтовыми лестницами (91) на первых двух этажах. Именно поэтому дожидаться прямого штурма горцы не решились.
(91) Винтовые лестницы в башнях замков и крепостей проектировались так, чтобы подъём по ним осуществлялся строго по часовой стрелке. В случае осады, защитники при отступлении наверх имели преимущество при сражении на мечах, так как наиболее мощный удар правой рукой можно нанести лишь размахиваясь справа налево, что было абсолютно недоступно атакующим. Кроме того, если атакующий будет использовать для защиты от удара мечом щит, то он не сможет использовать своё оружие. В средневековых замках Германии, например, есть только одна винтовая лестница с обратной закруткой – это крепость графов Валленштейнов. Она была так устроена потому, что большинство мужчин в этом роду были левшам.
Дальше все пошло тоже несколько не по каноническому сценарию. Третьей пала цитадель.
На быстро собранном совете хевдингов обсудили новые обстоятельства, и пришли к выводу, что брать необходимо именно ее. Три оставшиеся клановые башни стояли в правой части верхнего города довольно компактно, и образовывали очень неудобное общее укрепление. Полностью окружить хоть один из донжонов и не попасть под обстрел защитников двух других – было просто невозможно. Не говоря уже про риск неожиданного совместного удара против небольших групп, ведь судя по всему, они в неудачной вылазке не участвовали.
