Корректор. Книга первая (СИ) - Белов Александр Александрович (читать книги без регистрации полные txt) 📗

Я был ему очень благодарен за это проявление чувства товарищества. На время даже забыл о той неприязни, которая возникла к нему в начале. Когда солнце подобралось к зениту, Селестий предложил сделать привал в ближней оливковой роще.

— Нужно переждать полуденный зной, иначе мы останемся совсем без сил.

Мы расположились в тени, выпили вина, сильно разведённого водой, и перекусили.

— Позволь спросить тебя, — произнёс гладиатор, — зачем ты взял такой тяжёлый мешок? В пути это может оказать плохую службу. Мне показалось, что я возводил напраслину на него и, что он может оказаться совсем неплохим человеком и спутником, и можно было ему довериться:

— Всё очень просто. Мои родители не знают, с какой целью предпринято это путешествие в Рим. Отец думает, что я хочу попробовать открыть торговлю в столице. Поэтому он дал мне немного образцов своей работы, чтобы я их попробовал продать. Но ты сам понимаешь, что это не основная моя задача.

— Как же ты собирался идти один и с такой тяжестью? — Усмехнулся Селестий, — Неужели ты не представляешь, что такое, столь дальняя дорога?

Я прерывисто вздохнул:

— Честно говоря, нет. Я думал за неделю управлюсь.

Бывший раб расхохотался:

— О боги, неужели ты так наивен? Пешком до Рима придётся идти больше месяца!

Холодок пробежал по спине:

— Неужели это так далеко? — Прошептал я. — Мне казалось, что префект, указывающий каждый раз на Рим, на императора, имел ввиду что-то не очень далёкое.

— Эх, мальчик, — вздохнул Селестий, — неужели твои учителя так плохо тебя учили?

— Чему они меня могли научить, — пришлось каяться, — если я их почти не слушал. Мне казалось, что я и так всё знаю лучше, чем они. Они мне казались тупыми, узколобыми баранами, зазубрившими свои прописи на досках, и заставляющих и меня зубрить эти проклятые строчки. Если философию и риторику я как-то смог преодолеть, то к политике никакого влечения не было.

— Да, — кивнул гладиатор, — в шестнадцать лет мы все самые умные. Я сам убежал из дома в шестнадцать. Ушёл покорять мир, а в итоге попал в рабство. Хорошо, что хоть всегда был здоров и крепок, так хозяин меня определил в школу гладиаторов. Сколько лет ходил по лезвию ножа не зная, останусь ли, я жив после очередной схватки, на потеху жирной публики.

Он помолчал, заново переживая минувшее:

— Потом здоровье пошатнулось, драться больше не смог. Но, хвала богам, остался жив. Родителями моей хозяйки был куплен, что бы отвечать за охрану поместья. Впрочем, это уже неинтересно. Главное теперь то, что благодаря тебе, я получил свободу, и поэтому постараюсь тебя отблагодарить, по возможности.

Мне стало немного стыдно, за то, что я никогда не обращал внимания на этого человека. Как я уже упоминал, лицо его, совершенно невыразительное, заставляло пройти мимо без всякой реакции. Если бы не шрам над бровью, я бы его потерял, даже тут, в этой роще.

— Ну, хорошо, — продолжил Селестий, ты хотя бы представляешь себе направление, по которому пойдёшь дальше?

— Я думаю, что нужно идти в направлении на полдень, а там люди подскажут. — Апломб вернулся ко мне, — Тем более что я собираюсь проповедовать в городах и поселениях. Поэтому, надеюсь, недостатка в советах не будет.

Селестий загадочно улыбнулся:

— Что ж, дорогу осилит идущий. Вперёд, апологет новой веры!

Продолжить путь оказалось намного сложнее, чем начать. Болели ноги, спина, несмотря на то, что оба заплечных мешка взялся нести мой попутчик.

К вечеру, когда я совершенно выбился из сил, мы добрели до маленького приморского поселения под названием Римини. По этому поводу у меня даже нашлись силы пошутить:

— До Рима мы ещё не добрались, зато пришли в Римини.

Мы остановились в первом попавшемся постоялом дворе, наскоро поужинали и я, наконец, растянулся на ложе. Усталость была огромная, я так ещё никогда в жизни не уставал, болело буквально всё. Поэтому я долго не мог уснуть, найти положения для гудящих ног. Как всегда, мой неистребимый оптимизм, вернее сказать, как я сегодня это оцениваю, глупость, рисовал мне впечатляющие картины того, как я завтра, поутру выйду на центральную площадь, и начну свою проповедь, при огромном стечении народа, жаждущего Истины. А к вечеру уже я буду обращать десятки адептов, обучать и благословлять на их собственные подвиги во имя Веры! А когда Веда узнает о том, каких высот я достиг, она, конечно же, высоко оценит моё рвение и мой талант.

С такими мыслями я, наконец, уснул.

Пробуждение было ужасным. Мало того, что я просто не выспался, ко всему хорошему добавилось то, что каждый мускул, каждая клеточка моего тела болели и просили об отдыхе. Вошёл Селестий и насмешливо спросил:

— Ну, как, мы продолжим путь, или ты хочешь тут немного задержаться?

— Неужели у тебя ничего не болит? — с удивлением спросил я. Тот пожал крепкими плечами:

— А почему у меня должно что-то болеть? Мы с тобой прошли вчера, всего то несколько лиг. Как же ты собираешься прошагать до самого Рима? Тем более, что нам придётся идти не только по равнине.

— Что ты имеешь ввиду? — С ужасом спросил я.

— Я тут переговорил с местными жителями. Нам придётся пересекать реки, пройти через горы, но когда дойдём до Тибра, будет легче. Там мы купим лодку и не ней доплывём уже до самого Рима.

— О, Создатель, — простонал я, — зачем я только вызвался на этот путь.

— Ищите женщину, как говорят варвары-франки. — Отозвался Селестий.

— Да, ты прав, как всегда, — пришлось мне признать. — Но я всё равно дойду, чего бы мне это не стоило.

Гладиатор развёл руками:

— Всё в наших силах, любовь — она двигает горы, не то, что заставляет идти.

После завтрака мы собрались в дорогу. Вдруг в голове мелькнула мысль — «А как же проповедь? Как же толпы новообращённых? А, ладно, в следующем городке обязательно».

Впрочем, ни в следующем, ни в последующих городках и деревнях, я так и не сподобился выйти на торговую площадь, с тем, чтобы произнести проповедь, подобную Нагорной. Наверное, всё-таки, проповедником нужно родиться. Мне же, явно, это не дано. Какая-то внутренняя робость постоянно останавливала, не давала даже рта открыть, не то, чтобы ораторствовать перед толпой. Ну, да Бог с ним. Надеюсь, что и без меня найдётся достаточное количество желающих попасть на страницы Нового Завета.

Мелькали день за днём, неделя за неделей. Мы с каждым шагом приближались к Вечному городу. Постепенно я втянулся в ритм похода, что отметил даже Селестий. В его глазах стали всё чаще замечаться искорки уважения. Говоря по чести, мне было приятно.

Наконец наступил тот самый день, которого я так долго ждал. Мы вступили на знаменитую Виа Аппиа, дорогу, ведущую в Рим. Движение на ней было очень оживлённым. Волы, меланхолично тянущие тяжеленные телеги, возницы на ослах, всадники спешащие куда-то. Центурионы, неподражаемые в своих блестящих доспехах, охраняли ворота в столицу Империи. Нас они пропустили, не обратив внимания. Добравшись до ближайшего постоялого двора, мы расположились на ночлег. Селестий, сказав, чтобы я отдыхал, отправился навестить своих старых приятелей. Я проникался всё большей благодарностью к этому человеку. Он помогал мне во всём. То, что я преодолел этот путь, целиком и полностью его заслуга. Мысли были самые тёплые и благодарные, когда пришёл сон.

Утром меня разбудили легионеры. Грубыми тычками подняли с постели, связали руки и куда-то повели.

Шли не долго. Мне было страшно, во-первых, во-вторых, я был возмущён, но уверен, что произошла какая-то ошибка и сейчас всё выяснится. Мы пришли в большой, красивый дом. Тут то всё и выяснилось. В центре богато украшенного атриума возлежал дородный человек в пурпурной тоге. Рядом с ним, в полупоклоне, стоял… Селестий. Центурион, приложив руку к груди, поклонился:

— Сенатор, он доставлен.

Сенатор близоруко прищурился, потом приложил к глазу шлифованный сапфир, осматривая меня.

— Этот? — обратился он к Селестию.