"Зэ" в кубе (СИ) - Валерина Ирина (чтение книг txt) 📗
Однажды наступил день, когда умерла последняя женщина. Но к тому времени у нас был «Банк Жизни», искусственные матки и биороботы для секса, являвшиеся настолько искусной имитацией женщин, что этой иллюзией легко обманывались даже их непосредственные творцы. Галмы. Наши прекрасные куклы. Совершенные. Нежные. Покорные. Предупредительные. Бесстыдные. Изобретательные. Восхитительные. Желанные. И пустые, безнадёжно пустые. Я менял их сотнями, потому что ни в одной не видел индивидуальности, неповторимого живого света. И мне нечего вспомнить о них, кроме того, что их было много.
Конечно, мы предприняли жёсткие меры по регулированию рождаемости. «Банк Жизни» не мог обеспечить потребность всех элоимов, поэтому трибы автоматически были исключены из цикла воспроизводства. Впрочем, для социума это не стало потерей, к тому времени тяжелый энергозатратный труд взяли на себя роботы. Чуть позже появились инмобы, и участие элоимов в сфере обслуживания тоже утратило актуальность. По существу, в ближайшие сто лет после Краха на Зимаре остались только творящие. Каждый демиург по достижении возраста зрелости и после прохождения тестов на готовность к отцовству получал возможность родить одного сына. Только одного. Ни знатность рода, ни заслуги перед обществом, ни размеры состояния не допускали исключений. Вторая попытка предоставлялась только тем, чьи сыновья по достижении возраста инициации не открывали в себе признаков творца. Неудачные дети пополняли собой число трибов и навсегда исчезали из жизни родителей. Если же и вторая попытка заканчивалась плачевно, имена невезучих отцов покрывались вечным позо-».
Эви перевернула страницу. Разворот оказался заклеен письмом, написанным от руки.
«18. 06. 2000 г., Прага
Однако, любое правило обязано иметь исключения – разумеется, лишь для того, чтобы его подтвердить. Мир элоимов устроен одним творцом, поэтому – воздай богу богово, но оставь человеку человечье. Во всякой иерархии есть не только верхушка пирамиды, которая на виду, но и немногочисленная правящая элита, предпочитающая оставаться в тени. Несколько древних родов ещё на заре основания элоимского общества объединились в Совет. Коллегиальное решение Совета имеет силу закона. Номинально любой инициированный элоим может входить в Совет, но фактически мы наблюдаем скорее преемственность поколений. Все мои предки были членами Совета, мой отец является им по сю пору, я состою в кандидатах на членство с правом участия в принятии решений. После смерти отца я приму членство, чтобы потом передать своему сыну. Члены Совета, равно как и кандидаты, обладают определенными привилегиями. Одна из них – право на генетически чистую яйцеклетку. Случаи рождения трибов год от года всё учащаются, и виной тому бесконтрольный забор яйцеклеток во времена Краха. Собственно, особого-то выбора и не было, отбраковывался только материал с генетическими заболеваниями. Стоит ли удивляться тому, что рождение полноценного элоима превратилось в лотерею? Но выбора по-прежнему нет. Для всех, кроме элиты.
Для меня наступает время великого стыда. Но если я умолчу или солгу, будет много хуже.
Когда я пришёл сюда, у меня не возникало мыслей о неэтичности происходящего. В общем-то, нет никакого криминала в том, чтобы увидеть мать своего будущего ребёнка. И даже в знакомстве с ней нет ничего страшного. И даже... Стоп. Дальше начинается очень личная территория.
Мне страшно, Эви. Я смотрю сейчас на себя твоими глазами и вижу чудовище. Значит, и ты будешь видеть во мне монстра. Прошу тебя об одном – дочитай до конца, а потом решай. Я предельно честен с тобой.
Да, как ты уже могла догадаться, за генетически чистыми яйцеклетками мы приходим к вам. В другой мир Эл Хима. Не очень давно – конечно, по элоимским меркам – мы открыли ваш мир. В буквальном смысле открыли – о существовании параллели мы знали изначально. Мне сложно объяснить, как именно это произошло, я не учёный, а демиург и умею всего лишь эффективно использовать научные открытия. Я технарь, по сути. Набор «волшебных заклинаний», умелое взаимодействие с инмобами, базовые научные знания – вот и всё «чудо». Ну, и ещё кровь рода, да. Кровь – великое дело.
Прости, я отвлёкся. В общем, как ты уже поняла, мы на Земле – гости не редкие. Наше пребывание здесь требует огромных затрат энергии – чужой мир, да и параллель ваша расположена выше Зимара, а любой подъём всегда тяжелее спуска. Чтобы пробыть с тобой этот месяц, я продал один из своих миров. Самый развитый, самый лучший. Не жалел ни минуты. Я бы продал всё, чем владею, за возможность остаться с тобой на Земле – но это невозможно.
До встречи с тобой я не думал, что наши действия аморальны. В конце концов, у каждой фертильной женщины есть около тысячи яйцеклеток, что стоит утрата одной из них? Процесс изъятия давно отлажен, он проходит безболезненно, а после сеанса внушения женщины, как правило, ничего не помнят о произошедшем. Сбои исключены. Ваши врачебные базы данных дают нам возможность подбирать оптимальные сочетания генов, поэтому дети элиты всегда проходят тест творца.
У меня была задача, которая требовала эффективного решения – и я имел возможность её решить. Я пришёл сюда за сыном. А нашёл – тебя.
Мне показали твою голограмму. «Роскошная галма», – подумал я, разглядывая твоё изображение. Тогда я ещё не понимал, что ты – женщина. Что ты такая же, как я. Что ты – целый мир. Что ты – больше мира. Прости меня.
Конечно, я дал согласие. Да и кто бы отказался соединить с тобой свои гены? Подготовка тебя и последующее изъятие яйцеклетки не заняло бы много времени – неделя-другая от силы. Тем более в Праге, где время, как мы уже знаем, живёт по своим законам.
А потом, Эви, я сделал то, что является причиной и стыда моего, и большой радости. Я пошёл на прямое нарушение запрета. Мы не должны знакомиться с вами лично. Но я же сын влиятельного члена Совета, а любое правило не работает без исключения – и прочее бла-бла-бла. Конечно, когда о моём проступке стало известно, я был оштрафован, но это так, скорее формальность, соблюдение протокола, нежели наказание. Да, я хотел переспать с тобой. Ты очень красивая женщина, думаю, моё желание поймут все мужчины. Да, я хотел воспользоваться ситуацией. Да, это низкий поступок, но тогда мне не было стыдно. Я спал тогда, Эви. Ты меня пробудила. Стыдно мне стало чуть позже, когда я понял, как выгляжу в твоих глазах. Я понял, что хотел поиграть тобой, как прежде играл галмами.
А за всё, что было дальше, мне не стыдно. Ни в одном моём слове или действии, направленном на тебя, не было и не будет ни умысла, ни корысти. Впервые в жизни – а живу я уже немало – я настоящий. Я с тобой – настоящий. Живой.
Эви, я хорошо понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И мне тоскливо. Эта тоска – всего лишь тусклая тень той беспросветности, в которую я погружусь, если ты, после прочитанного, мне откажешь. Но я приму любое твоё решение.
P. S.: друзья называют меня романтиком. Да, по-своему они правы – я излишне чувственный для эффективного функционала. Впрочем, мои эмоциональные потребности не мешают делу, я давно научился разделять свою жизнь на два параллельно текущих потока. Возможно, поэтому вечера вне дела еще тоскливее. Отец винит в моей эмоциональности гены матери, которой я никогда не узнаю. Если честно, то я рад быть похожим именно на неё.
Эви, если ты, несмотря на мои признания, всё ещё читаешь это, у меня появляется надежда. Но сегодня, сейчас, мне страшно представить, что всё может сорваться, если я не смогу правильно донести до тебя свои мысли и чувства.
Я пишу это письмо, а ты ворочаешься во сне. Похоже, тебе снюсь я, и зовёшь меня: Тадеш, Тадеш.
Иду к тебе, радость моя. Пожалуйста, не переставай меня звать, иначе я опять потеряюсь.
Люблю тебя.
