Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"
Я от неожиданного предложения впал в ступор, одно дело — поболтать, другое — прыгнуть с самолета. А Серега увидел мою задержку и так сурово говорит: «Витя, мужик сказал, мужик сделал! Ты мужик?» — спросил он меня. Я проглотил комок и ответил: «Мужик, Серега, но у меня одежды нормальной прыгать нет». — «Не важно, даже классно, что ты в костюме». Сам он был в полевке и сапогах. В общем, попал я, взял меня школьный товарищ «на слабо». Тут Люська взвилась: «Не вздумай! Из Афгана живой приехал, а тут еще разобьешься!» А Сергей ей говорит: «Не бойся, Люся, мы из твоего вэвээшника настоящего мужика сделаем», — и затолкал нас в машину.
Пока ехали, он меня инструктировал: «Ты, Витя, ничего не бойся, парашют сам за тебя все сделает. Ты только ногами перед приземлением не крути, как на велосипеде, а то без ног останешься. Чуть их согни, сложи вместе и, чтобы носки из-за запасного парашюта видно было, так и садись. Вот и вся премудрость. А когда приземлишься, нижние стропы на себя тяни, чтобы ветром не потащило. Так ты парашют погасишь. Понял?» Серега смотрел на меня с ухмылкой, и я догадался, что он, гад, специально затащил меня, чтобы поиздеваться. В школе он был маленький, щуплый, и ему приходилось всегда что-то доказывать. Он и на самбо пошел, чтобы его не били. А я попался на простой развод. Если откажусь, по ребятам слух пустит, что вот Глухов струсил. Вот так я в костюме и в лакированных туфлях на аэродром приехал. Прошли медицинское освидетельствование. Доктор скептически глянул на меня и спросил: «Вы сколько раз с парашютом прыгали?» — «Сорок семь!» — брякнул. Был я уже зол на себя, на Серегу, на День десантника, на этого доктора. Тот с уважением посмотрел на меня и сказал: «Допущен».
На взлетном поле было не протолкнуться, стояли группы в очереди на прыжки, и нам инструктор выдал парашюты. «Вам какие, братушки?» — спросил он. «Нам для затяжного прыжка, будем в честь дяди Васи прыгать». Тот молча кивнул и показал на мешки, лежавшие отдельно. Спросил, какой у кого вес, и раздал парашюты. Мне же интересно было, что это за затяжной прыжок. «Сергей, это что за прыжок?» — спросил шепотом, наклонившись к его уху. «А ты не знаешь? — Он сделал удивленное выражение лица. — Что, сорок семь раз прыгал и ни разу с задержкой?» — подколол, зараза, и вся десантная братия стала ржать во все горло. «Это когда парашют открывается или от рывка кольца, — он показал на большую железку, — или ставится время задержки, когда он откроется сам. Мы будем открывать на пятистах метрах». — «А если я не успею его открыть?» — задал я важный для меня вопрос. «Не дрейфь, Витя, мы прыгаем с девятисот метров, лететь до земли минуту, успеешь», — и отвернулся.
«Он-то, может, и успеет», — подумал я, оглядываясь по сторонам, и увидел группу парней. Им инструктор объяснял, что их парашюты прямого действия и раскрываются сами, сразу после прыжка. Вот это мне и нужно было. Как у нас говорили, дедовщину никто не отменял. Я подошел к пареньку моей комплекции. Забрал у него парашют и вручил свой, оставил оторопевшего парашютиста и затесался в ряды десантников. Тут парень опомнился и закричал: «Товарищ инструктор, у меня десантники парашют отобрали!» Инструктор глянул на нас и ответил: «Отобрали — значит, так надо», — и все.
Тут репортеры с телевидения подошли и сразу к нам. «Можно у вас взять интервью для местного телевидения? — спросила меня дама в очках и без перехода засыпала вопросами: — Вы десантники?» Что мне оставалось делать? Я ответил: «Так точно!» — «Вы будете прыгать с парашютом в этом костюме?» — напирала она. «Так точно!» — «Что-то вы немногословны; может, расскажете, чему посвящен ваш прыжок?» — и под нос микрофон сует. Я посмотрел на скалящихся десантников и ответил: «Прыжок мы посвящаем нашему любимому командующему генералу армии Василию Маргелову». — «А почему вы в костюме? — не отставала она и, повернувшись к настоящим десантникам, стала их отчитывать: — Не напирайте, товарищи. Я интервью беру, а вы кадр портите». — «Я в костюме, чтобы противник знал — боеготовность наших вооруженных сил всегда на высоте. Надо будет, мы в костюмах врагов бить будем!» — и погрозил кулаком всем врагам. К моему удивлению, меня слушали, и, когда я закончил, раздались жидкие хлопки. Репортерша сказала: «Спасибо, мы гордимся вами», чмокнула меня в щеку, оставив след помады, и унеслась дальше.
Настала наша очередь идти на самолет. Инструктор шел рядом и прошипел: «Ты бы еще в тапочках пришел».
Еще бы, я шел в импортном костюме, лакированных туфлях, танковом шлеме и с парашютом спереди и сзади. Кто хочешь засмотрится.
Прыгал я последним. Инструктор вызывал по порядку. «Первый пошел, второй пошел», — и хлопал по плечу, десантники красиво уходили в открытую дверь самолета. Дошла очередь до меня. «Прыгал?» — спросил он. «Нет», — ответил честно я и встал напротив проема. Но вместо хлопка по плечу и «пошел», меня просто сильным толчком выкинули из самолета. Когда раскрылся парашют, я был счастлив. Короткого мига полета я не ощутил, Шиза, только напор ветра и рывок. Я посмотрел — надо мной спасительный купол, а внизу лучи яркого солнца отражаются на штиблетах. Вспомнил, что надо убрать у запаски страховочный шнур, чтобы она не раскрылась, и вытащил его. Приземлился я тоже нормально. По щиколотки вошел в мягкую землю, а задом сел на стожок скошенной травы. Рад был, что жив, цел, даже забыл стропы тянуть и меня как дернет, и из ботинок выдернуло, потащило спиной по полю. Помню, весь костюм подрало. Но Люська не ругала. Меня по телевизору показали в новостях, как я врагам грозил. А жена прижималась и щебетала: «Ты, Витенька, у меня герой! Я тобой горжусь! Танька, жена Сергея, спрашивала, что это у тебя на ногах блестит? А ей говорю, это у моего Витеньки туфли лакированные. А она — ах-ах! Вот это, понимаю, офицер. Не то что мой грубиян».
Я замолчал от нахлынувших воспоминаний, в груди как-то сжалось. Все-таки прошлое отпустило меня не до конца.
— А что такое парашют? — прервала мои воспоминания Шиза.
— Это кусок шелка с веревками; когда прыгаешь с высоты, он куполом натягивается и тормозит падение, — стал ей объяснять наши земные технологии.
— А зачем такие риски, не проще использовать антиграв?
— Проще, Шиза, но антиграва у нас еще не изобрели, вот и прыгаем с парашютом.
Она замолчала, переваривая услышанное. Помогло ли ей то, что я рассказал, во мне разобраться, я не знал. Да, честно сказать, и не задумывался. Мы все состоим из противоречий, как в песне — «на лицо ужасные, добрые внутри».
На исходе седьмого дня неожиданно прибежал парламентер, замахал руками и стал орать.
Я вышел на край стены и спросил:
— Что вам нужно, уважаемый гленд?
Как я и ожидал, увидев меня, подгорный вояка открыл рот, опустив бороду на грудь, и уставился на меня.
— Закройте рот, уважаемый, а то муха залетит, и сообщите, что вы хотите. — Я не смог удержаться от маленькой мести за всех порабощенных людей.
— Э-э-э, — протянул он, — там прибыло посольство и просят пропустить.
То, что местные так быстро организовали посольство, меня удивило и насторожило. Не к добру такая скорость. Но проход я проделал и стал ждать посольство.
На меня снизу смотрели пятеро гномов, вернее, скорее всего, глендов, гномам не доверили бы посольство. Они некоторое время молчали, а потом вытолкнули уже знакомого мне хиртрага вперед. Он беспомощно оглядывался, не зная, что ему делать. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я телепортом спустился к ним. Только что я был наверху и вот уже стою рядом, напротив них.
— Уважаемые гленды, разрешите поприветствовать вас от лица всех живущих на другой стороне планеты. С кем имею честь разговаривать? — начал я.
— А вы кто? — в ответ спросил ошарашенный Данавар.
— Точно, я же не представился, — улыбнулся я. — Ирридар тан Аббаи, третий сын барона из рода Гремучих Змей. Здесь проездом, — добавил я.
Вперед вышел кряжистый гленд с цепким взглядом и, слегка поклонившись, представился:
