Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович (бесплатные версии книг .TXT) 📗
– Да‑а‑а… дивны дела матери‑природы, – повторил Мийол, искренне пытавшийся себе это всё представить и не менее искренне изумившийся вывертам естества. – Когда из гусеницы, что сплела кокон, выбирается бабочка – это как‑то меньше впечатляет. Насекомые мелкие, простые по устройству, метаморфоз для них нередок. Хоть и удивителен, конечно. Но чтобы у рыб? У вполне себе полноценных позвоночных? Без магии?!
– Справедливости ради, на полноценный метаморфоз изменения той рыбы всё же не тянут, – заметила Васька. – Скорее всего, без магии такие масштабные штуки у сложных организмов и вовсе невозможны. Да и с магией… я вот уже могу кое‑что в себе менять. Но по мелочи. Когда разовью Атрибут до четвёрки, точно смогу стать красивой…
– Ты и так красивая.
– Не, – якобы небрежный взмах ладошки, – едва симпатичная, да и то… а уж со всякими Урмами мне не тягаться.
Мийол напрягся. Разговор стремительно скатывался в какую‑то неправильную сторону. Не отдыхом чреватую, а новыми сложностями – причём куда более сложными, чем встреча над морем «со всякими Хирипами».
– Я своё место знаю, – продолжала Васька каким‑то странным, натянутым и слишком уж ровным тоном. – Тот же Ланнат мне улыбается вовсе не потому, что я страсть какая красотка, а потому, что я артефактор‑эксперт и его отец считает меня перспективной партией. Но другим девицам, особенно Тави и Сетте, Ланнат улыбается куда шире. И чаще.
«Вот фрасс. Надо срочно что‑то сказать. Или лучше сделать…»
Однако от попытки обнять её сестра ловко увернулась. Сверкнула глазищами гневно:
– Не надо! Незачем меня утешать… вот так. Выжимать дружеское участие.
– Я ничего не выжимаю!
– Знаю! Только мне вовсе не дружба от тебя нужна, братец! Но куда там… если за столько лет любви не вышло, то и впредь…
– Чушь!
– Ничего не чушь!
– Чушь, я сказал! И отец оказался прав: ты всё же понапихала в свою умную голову всякого хлама, который теперь придётся долго вытрясать вон…
– Ах, отец. Конечно…
– Ригар‑то чем тебя успел обидеть?
– Ничем.
– Нет уж, договаривай! И давай вон туда отойдём, нечего устраивать… театр двух актёров.
Одной фразой Мийол расчётливо сбил двух птиц: снизил внезапный накал разговора – и загнал (без принуждения!) сестрицу на конец пустующего узкого причала. Где уж ей, случись что, уворачиваться от объятий станет некуда.
Васаре, кстати, дойдя до конца, это сообразила и развернулась с недовольным выражением на мордашке… обнаружив брата на вполне пристойном расстоянии в два шага, с руками, заранее заложенными за спину.
– Итак, чем тебя обидел отец? – мирно спросил он.
– А то ты не догадываешься? – снова начала распаляться Васька.
– Нет.
– Тупого из себя не строй! Ты прекрасно помнишь, что он сказал!
Тут уж Мийол не выдержал и закатил глаза, вздыхая.
– Милая моя и любимая сестричка, тебе самой не смешно ли? Ты хоть отдалённо можешь представить, сколько часов подряд мне придётся работать языком, чтобы пересказать ВСЁ, что мне когда‑либо сказал Ригар?! Я помню столько его Умных Мыслей, что иногда мне начинает казаться, что для моих собственных в голове уже нет места!
Шуточка не сработала. Или сработала не полностью.
– Хорошо же, братец. Давай я вспомню нужное, чтобы ты уж точно не мог отпереться: «Если тот, кого любишь, полюбил не только тебя, если он (или она) стали от этого немного радостней и счастливее – разве тебе будет от этого плохо? Если воистину любишь, если важнее любить самому, чем получать чужую любовь, такое порадует, а не обидит и не огорчит. Только глупец будет радоваться, что его ревнуют. Только низкий, пустой внутри, недобрый человек станет ревновать сам». Его слова? Его! Так вот: я низкий, пустой внутри и недобрый человек – но мне больно видеть, как ты смотришь на эту Эонари! Потому что на меня ты так не посмотрел ни разу! Никогда за… за всё время! Стой на месте!
Однако этот приказ Мийол исполнять не стал. Да и сама Васька потрепыхалась, когда он её изловил и обнял, скорее, для порядка.
Разумеется, эмоции, транслируемые через связанность , тоже помогли.
Когда всей аурой, всей – в буквальном смысле – душой ощущаешь изливаемые на тебя нежность, любовь и тепло, трепыхаться не хочется.
– Какая же ты всё‑таки у меня глупая, – шепнул Мийол во вкусно и знакомо пахнущую макушку. – Всякой чепухи надумала и сама же в неё поверила…
– А что, разве я не права?
– Придётся идти по пунктам. Например, с чего ты выдумала, будто некрасива?
– Это очевидно!
– Глупышка. Тебе лет сколько? Ты только‑только расцветать начала! Может, к тридцати своим годам ты отрастишь грудь не хуже, чем у Урмы. А на лицо ты уже сейчас её милее.
– Но не так мила, как Эонари.
– О, тут придётся ковырнуть глубже. Ответь‑ка, не думая, как артефактор, что лучше: камень или дерево?
– Лучше… а для чего именно?
– Нет, ты ответь!
– Допустим, камень.
– Вот и глупость сказала: я бы на палети из камня спать не стал.
– А если бы я сказала, что дерево лучше?
– И тогда бы вышла глупость.
– Потому что боёк молота из камня намного прочнее?
– Ну, хотя бы.
– И какое это имеет отношение ко мне и этой… курасе?!
– Прямое. Вас невозможно сравнивать. Сказать: «Эонари лучше, чем Васаре» – глупость. И сказать, что ты лучше неё – другая глупость.
– Пфе!
– Не пфекай, а скажи: ты бы кого предпочла лишиться – меня или Ригара? Кого потерять не так больно, отца или брата?
– Я…
– Заведомо нечестный вопрос. Потому что самый правильный ответ – как следует вмазать тому, кто предложит такой выбор… эй!
– Ты сам попросил тебе вмазать, – буркнула сестра, пряча лицо где‑то в районе его левой ключицы. Впрочем, по голосу стало ясно, что она уже улыбается.
– Ну да, кругом виноват… но вот что я тебе скажу, глупышка ты моя. И скажу честно: не хочу и не буду тебе врать… меня тянет к Эонари. Сильно тянет.
Тело в его объятиях напряглось.
– Но я, как ты могла заметить, не бегу к ней, чтобы предаться… плотским утехам. Хотя она вовсе не прочь этим со мной заняться, её… знаки внимания трудно истолковать превратно.
– Вы целовались?
– Да, – сознался он: откровенничать, так до конца! – Было такое разок. По её инициативе. Но… но! С тобой мы тоже целовались, как ты помнишь. И тоже по твоей инициативе… а потом уже и по моей. Ты помнишь, что я тебе тогда пообещал?
– Помню, – буркнула Васька.
– Ну так и чего ты ждёшь? Знака свыше? Божьего благословения? Или чтобы я уподобился Килишу, пренебрёг твоими желаниями и…
– Нет! – снова напряглась она. Уже по совершенно иной причине.
Но не отпрянула. Наоборот: вжалась в него, словно в поисках убежища, почти до боли. Мийол сглотнул – и очень, очень аккуратно запустил пальцы в сестрицыну шевелюру на затылке. Тем самым жестом, который ей так понравился в прошлый раз.
– Я жду тебя, глупенькая младшая сестрёнка. Ждал, жду и буду ждать. Мы оба маги, у нас впереди годы. А то и века. Так что я могу разделить ложе с Эонари – опять же не буду врать, такое возможно. Я могу разделить ложе ещё с кем‑нибудь. Я могу посматривать с определённым интересом на Урму… вот как ты посматриваешь на этого твоего Ланната…
– Он не мой! – бурчание. – И не посматриваю я…
– Ты даже врёшь на диво мило. Посматриваешь, ещё как. Но… я не в обиде. Сам не без греха. Так вот. Сколько бы ни прошло времени – я буду ждать тебя. Твоей готовности. Твоего решения. Потому что я люблю тебя.
– А если я приду, когда у тебя… там… Эонари?
Мийол хохотнул.
– Обрадуюсь со страшной силой. Я, ты и Эонари, вместе…
– Дурак! И пошляк.
– Грешен. В смысле – виновен по всем пунктам.
– А если я к тебе с Ланнатом приду?
– Ну… – сглотнуть внезапно вязкую слюну. Укротить воображение. – Я низкий, пустой внутри и недобрый человек, знаешь ли. Да. Но… если для того, чтобы сделать тебя счастливой…
– Дурачок. Я тоже тебя люблю. И… не заставлю делать то, что тебе не по нраву.
