Хроники Корума (сборник) - Муркок Майкл Джон (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Лучше, чем я думал. А теперь, когда ты наконец здесь, Джери, стало еще лучше.
— Ты знал, что я обязательно окажусь здесь?
— Я это понял из нашего последнего разговора. А ты? Наверное, у тебя было немало приключений в других плоскостях после нашей последней встречи?
— Одно или два. Не больше. Мне пришлось принять участие в более чем странном приключении, имеющем отношение к природе времени. Помнишь Рунный Посох, который мы нашли в башне Войлодиона Гхагнасдиака? Словом, мои приключения касались миров, которые находились под его мощным влиянием. Вечного Воителя в том мире зовут Хоукмун. И если ты думаешь, что пережил большую трагедию, то, услышав о трагедии Хоукмуна, поймешь, что она ровно ничего не значит…
И Джери рассказал Коруму историю своих приключений с Хоукмуном: тот обрел друга, но потерял возлюбленную и двоих детей, попал в чужое тело и пережил множество нелегких испытаний в другом мире.
Пока Джери рассказывал, оба друга покинули место бойни и двинулись по следам принца Гейнора Проклятого, который торопливо скакал к Каэр Ллуду.
До него оставалось еще много дней пути.
Глава пятая
Земли Фои Миоре
— Да, — сказал Джери-а-Конел, потирая руки в перчатках над костром, который никак не хотел разгораться. — Фои Миоре явно в родстве с Владыками Энтропии, ибо правление и тех и других приводит к одному результату. Может, Владыки в них и переродились. Наше время полно неустойчивости и колебаний. Я бы сказал, что в какой-то мере они — результат дурацких манипуляций со временем барона Калана, а в какой-то — следствие того, что Миллион сфер начинает расходиться. Хотя для окончательного завершения этого процесса потребуется еще какое-то время. А пока мы продолжаем жить в эпоху, полную совершенной неопределенности. Мне кажется, что на кону стоит судьба жизни, наделенной разумом. Но боюсь ли я этого? Думаю, что нет. Сознание как таковое не обладает для меня особой ценностью. Я с удовольствием стал бы деревом!
— Кто сказал, что они лишены сознания? — Корум улыбнулся, ставя на огонь котелок и бросая ломтики мяса в медленно закипавшую воду.
— Ну тогда, скажем, куском мрамора…
— И снова мы не знаем… — начал Корум, но Джери, нетерпеливо фыркнув, прервал его:
— Я не буду играть в эти детские игры!
— Ты не понял меня. Понимаешь, ты затронул тему, над которой я стал размышлять не так давно. И тоже стал понимать, что способность мыслить не несет в себе никакой особой ценности. Строго говоря, она влечет за собой массу неудобств. Условия существования смертных объясняются их способностью анализировать Вселенную и полным неумением понимать ее.
— Кое-кого это не волнует. Я, например, согласен плыть по течению — чему быть, того не миновать, и мне совершенно не хочется интересоваться, почему это происходит.
— Готов согласиться, что это восхитительное чувство. Но природа не наделила нас такими эмоциями. Одни культивируют в себе чувства. Другим это не под силу, и в результате они ведут несчастную жизнь. Но какое это имеет значение — счастливы ли мы в жизни или нет? Надо ли ценить радость больше, чем скорбь? Разве исключено, что и то и другое имеет равную цену?
— Я знаю лишь, — деловито сказал Джери, — что большинство из нас предпочитают быть счастливыми…
— Тем не менее мы обретаем счастье самыми разными путями. Кое-кто беззаботностью, другой нагружает себя заботами. Один служит лишь себе, а другие — всем окружающим. Сейчас я нашел радость в служении другим. И вопрос морали…
— Ровно ничего не значит, когда бурчит в животе, — перебил Корума Джери, заглядывая в котелок. — Как ты думаешь, Корум, мясо готово?
Корум расхохотался:
— Похоже, я становлюсь занудой.
— Ничего страшного. — Джери выловил из котелка кусок мяса и кинул его в свою миску. Один ломтик он отложил в сторону, чтобы потом, когда остынет, скормить коту. Тот мурлыкал, сидя у него на плече, и терся головой об ухо Джери. — Просто ты нашел себе религию, вот и все. А что еще ты мог найти в снах мабденов?
Они скакали вдоль замерзшей реки по следам, почти полностью занесенным снегом, поднимаясь все выше и выше на взгорье. Друзья миновали дом, чьи каменные стены были расколоты трещинами, словно по ним ударил огромный молот, и, лишь подъехав поближе, увидели, что в окнах скалятся выбеленные черепа и кости рук воздеты в жесте ужаса. Кости поблескивали в бледном солнечном свете.
— Замерзли, — сказал Джери. — И камни растрескались, конечно же, от холода.
— Работа Балара, — заметил Корум. — Его взгляд приносит смерть. Я его знаю. Мне пришлось с ним сражаться.
Миновав этот дом, они поднялись на холм, где нашли поселение, заваленное окоченевшими трупами. Тела имели плоть, и ясно было, что люди погибли еще до того, как их сковал мороз. Каждый мужской труп был жутко изуродован.
— А это работа Гоим, — сказал Корум, — единственной женщины из оставшихся в живых Фои Миоре. Ей нравится смертная плоть.
— Мы на границе земель, где безраздельно властвуют Фои Миоре, — сказал Джери-а-Конел, показывая вдаль, где клубились мрачные тучи. — Выдержим ли? А что, если Балар или Гоим найдут нас?
— Вполне возможно, — согласился Корум.
Джери ухмыльнулся:
— Уж очень ты спокоен, старина. Что ж, утешай себя мыслью, что, если и нас постигнет та же участь, морально мы будем выше их.
Корум тоже ухмыльнулся:
— Это меня в самом деле утешает.
Рысью они покинули город и, спускаясь вдоль глубокой колеи, заваленной снегом, миновали повозку, полную окоченевших детских тел — видно было, что дети хотели покинуть город до прихода Фои Миоре.
Затем они въехали в долину, где пала целая армия. Тела воинов были изорваны собаками. Здесь друзья нашли свежие следы одинокого всадника и трех огромных псов.
— Гейнор тоже придерживается этого пути, — сказал Корум, — и опережает нас всего на несколько часов. Но почему он так медлит?
— Может, наблюдает за нами. Может, пытается понять наши цели, — предположил Джери. — С этой информацией он может вернуться к своим хозяевам, которые поблагодарят его.
— Если Фои Миоре вообще кого-то благодарят. Такие помощники им не нужны. У них есть другие — и среди них воскресшие мертвецы, — у которых нет выбора, кроме как следовать за ними и выполнять для них работу, потому что они не нужны больше нигде и никому.
— Как Фои Миоре воскрешают мертвых?
— Насколько я знаю, одного из шести зовут Раннон. Он вдыхает в мертвых ледяное дыхание и оживляет их. Если он целует живых, то обрекает их на смерть. Так гласит легенда. Но мало кому что-то известно о Фои Миоре. Даже они сами с трудом понимают смысл своих действий и вряд ли знают, почему очутились в этой плоскости. Когда-то их отбросили сиды, которые сами пришли из другого измерения, чтобы помочь людям Лиум-ан-Эса. Но сиды стали терять свою мощь и не заметили, как силы Фои Миоре возросли настолько, что они смогли вернуться на эти земли и начать завоевывать их. Однако рано или поздно они должны погибнуть от своих болезней. Насколько я понимаю, лишь некоторые из них проживут дольше отпущенной им тысячи лет. Но когда Фои Миоре вымрут, весь этот мир уже будет царством смерти.
— Сдается мне, — сказал Джери-а-Конел, — что нам стоило бы обзавестись хоть несколькими союзниками из числа сидов.
— Единственного, кого я знаю, зовут Гофанон, и он устал от сражений. Он считает, что мир обречен и изменить его судьбу невозможно.
— Может, он и прав, — вздохнул Джери, озираясь.
Корум тоже вскинул голову, осматриваясь, и его лицо помрачнело.
— В чем дело? — удивился Джери.
— Ты не слышишь? — Корум посмотрел на холмы, с которых они спустились.
Теперь-то он совершенно ясно слышал ее — мелодию, в которой звучала и исступленная грусть, и насмешка. Звуки арфы.
— Что тут может быть за музыка? — пробормотал Джери. — Разве что погребальная песнь? — Он снова прислушался. — Похоже, именно она.
— Да, — мрачно согласился Корум. — Это по мне играют. Я не раз слышал арфу, оказавшись в этой плоскости, Джери. И мне сказали, чтобы я опасался арфы.
