Враг - Мэй Джулиан (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— По решению главного судейского комитета в поединке вместо лорда Кугала примет участие Минанан Гордый, известный также как Еретик, прежний Великий Стратег тану.
Надо было слышать, какими радостными криками встретили тану и люди это сообщение, как разочарованно загудели фирвулаги. Огромная часть зрителей-недоростков от злости и бессильного гнева принялась менять обличья. Их надежды опередить тану в счете оказались разбитыми, потому что в схватке с едва подлечившимся Кугалом Медор безусловно имел фору, но в сражении с самим Минананом, на протяжении сотен лет ведущим метасокрушителем тану, он не имел шансов.
…Затихли фанфары, изменился цвет дыма, столбом встающего из обширного срединного костра — теперь в небо с гудением уносились клубы голубые и зеленые, вперемежку с ало-черными и розовыми. Оба соперника вышли на поле. Медор был закован в латы из черного янтаря, броневые пластины усыпаны радужными блестками бриллиантов и вырезанными из крупных топазов шипами. Цвета доспехов Минанана — удивительного, что было видно даже издали, произведения искусных мастеров тану — символизировали его принадлежность сразу к трем Гильдиям: Творцов, Принудителей и Психокинетиков. На его массивной кирасе золотом был выгравирован трилистник, шлем украшала фигурка крылатого дракона.
Герои встали друг напротив друга — их разделял расположенный в центре, все ярче и ярче разгоравшийся костер. Ревуны из обслуживающей команды подали каждому участнику конец длинной цепи из огнеупорного стекли, протянутой через бушевавшее в центре пламя. В середине ее, в самом жару, в бушующем пламени висел ощетинившийся острыми иглами железный шар.
Распорядитель махнул рукой, толпа взвыла, и соревнования начались.
В королевской ложе тану, не слыша и не видя ничего вокруг, сидели двое — мужчина и женщина, оба — люди.
Она: «Что-то подобное происходило между мною и Лоуренсом».
Он: «Точно так же, как между мною и Синдией».
Они согласились друг с другом. Это может случиться только раз в жизни. Стоит ли пытаться вернуть утраченное чувство, искать его вновь? Бессмысленная затея!.. Напрасная… Если это правило обязательно в среде людей обычных, то сколько страданий, бесплодных надежд ожидание счастья может принести полновластным оперантам. Еще смехотворней пытаться людям гордым, недоверчивым, склонным к одиночеству.
Минанан и Медор старались сдвинуть друг друга с места. В ход пошло все — сила рук и ног, крепость тела, метапсихическая мощь. Сначала раскаленный железный шар все так же висел в середке беснующихся языков пламени, потом мало-помалу утыканный иглами кусок железа начал смещаться к Минанану. Медор шаг за шагом начал приближаться к адскому огню. Тану и люди привстали со своих мест в ожидании близкой победы, однако Медор, в тот самый момент, когда его противник должен был сменить положение ног, вдруг впрыгнул в костер!.. И тут же выскочил из огня, как только потерявший равновесие Минанан рухнул на землю. Песок под рыцарем тану, мгновенно сплавленный ментальной силой Медора, стал глаже ледяного катка. Изо всех сил Минанан пытался остановить скольжение. Медор не давал ему передышки — рывками тащил цепь на себя, стараясь вырвать последнее звено из рук Еретика, что, по правилам, означало полное поражение. Неодолимая сила влекла Минанана в костер — еще чуть-чуть, и он бы напоролся на смертельно ядовитые шипы. Силы его убывали, часть метапсихической энергии ему приходилось тратить на борьбу с огнем.
…Двое на трибуне ничего этого не видели.
Она: «Мы все жили и творили в едином космическом пространстве. В едином строю работали над созданием фундамента, на котором могли бы взрастать зрелые, нравственно совершенные умы. Это была прекрасная цель, я была полна ею».
Он: «Я презирал окружавшую меня орду двуногих — великий проект овладел всеми моими мыслями и желаниями. И, казалось, не только моими; мы все считали — вот тот единственный философский камень, способный одарить людей. Наградить их счастьем. Не ложью поманить за собой, не пустыми обещаниями, а делом! Практикой!.. Общественной практикой!.. Этот замысел, верили мы, создаст детей, которые покончат с гнильем человеческих эмоций, тел, с тлением рукотворных предметов. Чистый разум! Да-а, это была великая идея!..»
Они согласились друг с другом: наше прошлое, воспоминания — все настолько несхоже… Разве нам когда-нибудь удастся перешагнуть через былое?
Медор перешагнул через пограничную черту — Минанан уже весь был объят пламенем. В руках он держал последнее звено стеклянной цепи — тогда он и нашел в себе силы дернуть за него во всю мощь. Медора бросило на землю. Еретик, получив мгновенную передышку, сразу начал перехватывать звенья и, несмотря на все усилия извивающегося Медора, сумел втянуть соперника в обезумевшее от ярости пламя. Костер, раздуваемый кузнечными мехами, разгорался вовсю, языки пламени взлетали в поднебесье. Трибуны замерли, затаились… В этот момент Медор издал душераздирающий, неслышимый крик — жалостным погребальным воем беззвучно откликнулись на него соплеменники-фирвулаги.
Минанан уже сумел подняться на ноги — медленно, без видимых усилий перебирал он цепь звено за звеном, и Медор, отчаянно вскинувший вверх уродливую голову, с тоскливым ментальным придыхом мелкими шажками приближался к искромечущему железному шару.
Мужчина и женщина словно впали в беспробудное беспамятство.
Она: «Мы испытывали страх даже на гребне счастья, нас страшила разлука, мы боялись навсегда потерять любимого, тем самым утратить смысл жизни. Как ни благородны эти чувства, но страх всегда и везде остается страхом. Он порождает чудовищ. Одним из них было убеждение, что всеблагой Господь, лишая жизни одного из любящих, обязан прибрать к себе и другого. Мы верили в это. Если бы я только посмела обмолвиться при Анатолии Севериновиче о подобном извращенном понимании милости Божией, он бы „обматерил“ меня за кощунственную гордыню. И был бы прав. Я только теперь поняла это, но тогда, после гибели Лоуренса, я ведь на самом деле потеряла способности к оперантскому искусству. Я была выброшена из союза оперантов, вернее, ушла по своей воле. Это было хуже смерти».
Он: «Даже в любви, где я верил ей безраздельно, она предала меня. Совершив покушение на „ментального человека“, Синдия дерзнула заявить, что сделала это из любви ко мне, ко всем людям. Он уже тогда был погублен во мне, только дети могли помочь возродить его к жизни».
Они не поняли друг друга.
Медор все понимал — Минанан, перебравший почти всю цепь, был готов к решительному рывку. В эту секунду его зычный бас прогремел открыто и в телепатическом эфире:
— Сдавайся, Медор Воитель! Сдавайся или ты напорешься на раскаленный кровавый металл. Не ввергай в горе «маленький народ», лишая их великого воина. Обретем мир в лице Великой Богини!..
Медор выпустил из рук последнее звено цепи.
Пламя тут же угасло. Минанан стоял посреди пепелища, держа над головой почерневшую, словно бы обуглившуюся цепь. Зрители тану принялись скандировать его имя, возгласы «Сланшл! Сланшл!» — покатились по Золотому полю.
Двое в королевской ложе были так же далеки от происходящего.
Она: «Твое видение мира сродни тому, каким сатана зрит окружающее. Это не просто мое мнение или мнение брата Анатолия. Это мнение всех тех миллионов сознаний, которые слились в Галактическом Разуме. Этот приговор прошел проверку временем. Если ты до сих пор считаешь, что ты прав, а Синдия ошиблась, значит, оценка монаха верна — ты самонадеян и непробиваемо невежествен, духовно слеп и даже хуже, хуже, хуже…»
Он: «Как насчет тебя? Что у тебя за душой, кроме патетики? Ты любым способом уклоняешься от ответственности, отказываешься от обязательств. По малодушию? Или из великой гордыни? Она, видите ли, погрузилась в совершенное отчаяние, которое есть не более чем нытье и обывательское хныканье. Ты осуждаешь меня за слепоту и самонадеянность, в то время как сама… Когда ты говоришь, что неспособна полюбить, ты лжешь, лжешь, лжешь…»
