Торлон. Трилогия - Шатилов Кирилл Алексеевич (читать книги онлайн полностью txt) 📗
«Сколько же в замке виггеров, — подумал Хейзит, сравнивая размеры помещения с кухней матери. — Вот бы ее сюда! Она бы тут точно порядок навела».
Они пересекли кухню, лавируя между катающимися под ногами бочонками с соленьями, уворачиваясь от окороков, подвешенных на жерди, которые парами вносила вереница слуг, и давая проход тележкам с испачканными в муке мешками.
— Ночью я убил в кладовой крысу, — бросил Локлан кому-то по дороге. — В следующий раз я вас заставлю эту крысу съесть.
Хейзит так и не заметил, к кому он обращается, но почувствовал, как пространства вокруг них стало больше, а слуги забегали еще быстрее.
Оказалось, что здесь же, за стеной при кухне имелось довольно просторное помещение, уставленное столами и скамьями, при виде которых Хейзиту снова вспомнилась недавно покинутая таверна. Только столы, как ни странно, не были прикрыты даже обычными скатертями, не говоря уж о двуцветных, желто-серых. Зато скамейки выглядели более изящными, сколоченными скорее всего не из дуба, а из какого-то более податливого дерева, поскольку, в отличие от ничем не примечательных скамеек таверны, эти были украшены красивой глубокой резьбой: на обратной стороне спинок Хейзит заметил многочисленные батальные сцены; подлокотники для удобства сидевших представляли собой длинные, чашеобразные листья папоротника; ножки и те не обошёл вниманием инструмент плотника, превратив их в когтистые лапы невиданных трехпалых животных.
Не все, но многие места уже были заняты виггерами, пришедшими сюда с первой сменой. Появление Локлана, похоже, совершенно не смутило их, да и сам он явно не чурался их громкоголосой компании. Хейзит вспомнил, что на заставе Локлан вел себя в подобных ситуациях по-разному, то принимая живое участие в общих трапезах, то уединяясь вместе со слугой в башне и не приглашая никого, кроме разве что Граки, которому это не нравилось еще больше, нежели остальным.
На воспоминание о заставе Хейзита навело еще и то обстоятельство, что на одной из крайних лавок, почти в проходе, он заметил знакомую лысину и сутулую спину и сразу вспомнил странного человека, пришедшего из лесной чащи с легендарными доспехами и мечом Дули. Как же его звали?
— Привет, Вил! — сказал Локлан, поравнявшись с лысым и как ни в чем не бывало садясь напротив. — Сдается мне, что ты не выходишь отсюда с самой ночи.
Он рассмеялся и указал Хейзиту на место рядом с собой.
Действительно его звали Вилом, и он действительно заметно располнел по сравнению с тем обтянутым кожей скелетом, которого Хейзит в последний раз видел на заставе: лицо округлилось, в серых глазах появился живой блеск, новый опрятный костюм казался маловатым.
Вил пробубнил в ответ нечто вроде приветствия. Он кивнул Хейзиту, и тот на всякий случай назвал себя.
— Хейзи, — повторил Вил, прислушиваясь к новому имени. — Привет, Хейзи.
— Вил пока живет в замке, — пояснил между тем Локлан, поднимая руку и обращая на себя внимание одной из суетившихся между столами служанок в серых платьях и желтых чистеньких передниках. — Если поупражняться с ним в разговоре, то постепенно привыкаешь и начинаешь его понимать. Хотя думаю, что он понимает нас все же лучше, чем мы его. Правда, Вил?
Тот согласно кивнул, продолжая изучать нового знакомого. Хейзиту даже стало неловко. У вабонов считалось дурным тоном слишком пристально смотреть на собеседника, а тем более на того, с кем только что познакомился. Внимательный взгляд расценивался либо как признак враждебности, либо как немое признание в любви. Поскольку последнее между мужчинами было невозможно, Хейзит в любой другой ситуации имел полное право ответить Вилу грубостью и даже пустить в ход кулаки. Но только не теперь, поскольку перед ним сидел очень похожий на вабона, но все-таки чужак, незнакомый с их нравами, а значит, до поры до времени извиняемый в своем неведении.
Пока Локлан расспрашивал Вила о ничего не значащих вещах, вроде того как тот спал и какого мнения он о местной кухне, благо перед ним уже стояли две опустошенные тарелки, а сам он за обе щеки доедал кусок малинового пирога, запивая не пивом, а кружкой горячего крока, Хейзит разместил под лавкой свой драгоценный мешок и задумался над тем, как ему вежливо избежать участия в трапезе.
Подошедшая в конце концов к ним служанка оказалась полной противоположностью Веллы. Она хмурилась, вероятно, от смущения перед Локланом, была немногословна и дважды рассеянно переспросила, что господа будут пить. Локлана это нисколько не разозлило, напротив, ему как будто доставляло удовольствие присутствие девушки и необходимость повторять, что гости хотят крок, да погорячее.
— Ты и в самом деле ничего не будешь есть? — лишний раз поинтересовался он у Хейзита. — Возьми хотя бы пирог, как у Вила.
— Нет, Локлан, спасибо, но я не рассчитывал на то, что у нас будет время на второй завтрак, и потому перекусил у матери.
— Ах да, у вас ведь, если не ошибаюсь, целая таверна?
— В том-то и дело. Но вот от крока я, пожалуй, и правда не откажусь. Последний раз пил его на заставе.
Служанка отправилась выполнять заказ, а они еще некоторое время помолчали, вспоминая Пограничье.
— Хейзит, тебе никогда не приходилось слышать про такое место, которое наш гость называет «Англи»? — ни с того ни с сего начал Локлан. — Вил говорит, что там полным-полно замков вроде нашего. Я думал, раз такое дело, а ты у нас потомственный строитель, то должен был об этом слышать.
Уловив знакомые слова, Вил заметно оживился и уставился на Хейзита во все глаза. Тому ничего не оставалось, как пожать плечами и ответить, что он впервые слышит такое название.
— Отец никогда мне ничего подобного не рассказывал. У вабонов всегда был один замок, тот самый, в котором мы сейчас сидим. Зачем бы нам понадобилось больше? А где находится ваша Англи? Далеко отсюда?
— Англи не знай, — закивал Вил. — Далек. Оч далек! Замки — да, много замки. Ваш красив, оч хорош, но в Англи много. Строитель хорош! — перегнувшись через стол, он похлопал Хейзита по руке, и тот засомневался, хвалит ли он его или тех строителей, которые вообще строят замки.
— Из камня строите? — не мог не поинтересоваться он, проверяя пяткой, на месте ли мешок. — Должно быть, у вас в Англи много камня?
— Да, да, камень, много камень, — охотно согласился Вил, не заметив, как оба его собеседника болезненно поморщились. — Дерев тоже много, но для замки нужно много камень.
Затем последовала фраза, которую Хейзит не понял дословно, но смысл которой, по-видимому, заключался в том, что не то сам Вил, не то кто-то из его родственников занимался у себя в стране добычей камня.
— Хотел бы я хоть краешком глаза взглянуть на эту Англи! — сказал Хейзит и, покосившись на Локлана, добавил: — Пусть мое новшество и решит наши первостепенные задачи, но я бы все-таки не стал уповать на него настолько, чтобы не отправиться на поиски настоящей каменоломни. Может, Вил нам в этом поможет?
— Ты помнишь, что до сих пор происходило с теми, кто отваживался искать камни вдоль Бехемы? Думаешь, стоит повторять эти ошибки?
Подошла служанка с заказом.
Отпив крока, Хейзит ощутил приятный прилив сил.
— Зачем нам повторять их ошибки? Мы почти наверняка знаем, что залежи камня есть на той стороне Бехемы, прямо напротив замка. Осталось придумать способ до них добраться.
— Мы об этом уже говорили, — заметил Локлан. — Копать подкоп под рекой можно уже сегодня, но доберемся мы туда, если доберемся, через много зим, а за это время… ты сам только что слышал о пожаре в Вайла’туне нынешней ночью. Уж коли мы сумеем переправиться на тот берег, то проще начать строительство прямо там, подальше от Пограничья.
Очевидно, эта мысль пришла ему в голову только что, потому что Локлан сразу посерьезнел, как бывает с людьми, на мгновение забывающими о том, что их окружает, а взгляд его сделался напряженно незрячим.
У Хейзита, предлагавшего не менее сумасшедший план — подкоп под Бехему, — затея строить новый замок и новый Вайла’тун не вызвала удивления. Гораздо больше его удивила реакция на нее самого Локлана. Если бы рядом внезапно оказался Харлин, он бы наверняка назвал его состояние «озарением». Что ж, в таком случае Локлан близок к тому, чтобы кто-нибудь провозгласил его «героем» и запустил в обращение новый культ. Если, конечно, раньше его не обвинят в измене и трусости перед неприятелем.
