Аромат магии. Ветер в камне. Дилогия - Нортон Андрэ (книга жизни TXT) 📗
Гиффорд похудел еще больше. Одежды, когда-то подогнанные по фигуре, теперь вместили бы двух архивариусов. У него появилась привычка нервно дергать правой рукой, словно листая страницы невидимой книги.
— Они выступают, — сообщил Фанкер. За прошедшие месяцы к магу вернулись повадки воина — не хватало только меча и кольчуги.
— Да, — ответил магистр Йост, в последнее время похожий на призрака.
Гиффорд поднял голову. Его глаза были затуманены слезами, он и не пытался смотреть кому-нибудь в лицо.
— Выбора нет, — скорбно прозвучал голос старого архивариуса. — Трижды он пытался открыть портал, а теперь решил держаться изначального плана, который прежде был всего лишь пустой прихотью. Видимо, понял, что Стирмир ответит только рожденному в Стирмире, и собирается заполучить помощника из местных.
— Но их будет двое, — поправила Эвори. — Говорю вам, братья и сестры во Свете, если одного заберет Эразм, второй должен расти свободным, а это значит — в лесу.
— Лес может не принять… — начал Гарвис, нервно ходивший из угла в угол.
— Художник, — улыбнулась Эвори, — не дай страху раскрасить будущее так, чтобы в нем не нашлось места лучу солнца! Мы, валарианцы, воспитывали наши таланты годами тренировок. Однако всегда есть те, кто рождается с силой, которую остальным приходится развивать с огромным трудом. Я говорю: время смерти длилось слишком долго. Зовущая Ветер сказала, что только люди способны защитить свою землю. Грядет день, когда Эразм начнет действовать, но и мы будем готовы. Мальчика нам не спасти, черный маг сплел прочную паутину. Зато девочку ждет дар луны.
И все равно глаза Гиффорда были полны слез.
— Сестра, мы все знаем, что без помощи учителя талант развивается по-другому, нежели здесь. Что ты предлагаешь?
Дряхлая провидица не ответила, точнее, ответила вопросом на вопрос:
— Сны все еще долетают до Стирмира?
— Я пытался… — отчаянно развел руками архивариус.
— Он пытался!.. Мужчины мало в этом смыслят. Сестры, помогите мне.
Четыре фигуры в капюшонах придвинулись ближе.
— Когда придет время, Гиффорд, ты сможешь посылать сны, ибо у тебя к этому дар. Но тебе потребуется помощь. Как я понимаю, бедняги из долины собираются праздновать середину зимы. Эразм не станет им мешать, потому что понимает: в праздник магия долины сильнее и он получит больше. Он хочет собрать всю силу, какую сможет, к тому же заговор рабов обернется ему на пользу…
— Ты считаешь, что он нападет на дан Фирта в день праздника? — спросил Фанкер. — Да, так он получит того несчастного, из которого намерен создать свою тень.
— Люди выступают через два дня, — вмешался Йост.
— Мы будем готовы сделать, что должно, — спокойно ответила Эвори. — И помните: оплаченное двумя жизнями будет рождено в Свете.
Маги договорились — и принялись ждать.
Ветер не нанес снега, чтобы укрыть долину; земля промерзла, и холод пробирал до костей. Однако сегодня многие бродили по опустошенной земле, не обращая внимания на мороз. Мужчины, женщины, дети — все несли дрова и корзины высушенной съедобной травы. Увы, ни у кого не было ни снопов, ни других былых символов стирмирского благополучия. Они принесли, что смогли.
Были тут и другие люди — мужчины и даже женщины, ожесточенные смертью близких до такой степени, что они лишились последней крупицы жалости. Эти шли к дану Фирта, чтобы совершить задуманное.
Они были вооружены — оружие им пришлось делать втайне от всех. Сейчас они не прятали его — гоббы не выносили холод и проводили дни вокруг костра во дворе башни. У тварей сегодня был свой пир. Те, что шли к ненавистному дану, насадили на вертел матерого кабана, последнего в Стирмире. Его выследили — и он обеспечил их провизией на неделю.
Старейшина и Хараска стояли рядом. Они обводили собравшихся взглядом, не только стараясь убедиться, что данцы понимают, о чем будет сказано, но и чтобы еще раз запомнить лицо каждого на случай, если тот не переживет сегодняшний день.
Сулерна не смотрела на старших. Время Этеры, как подсчитали женщины, придет через неделю, а у Сулерны ближе к вечеру уже начались схватки. Каждый раз она впивалась зубами в платок, пропитанный целебным отваром, но ощущение, будто ее вот-вот разорвет на части, с каждым часом усиливалось.
— Они идут убивать, — не выдержал Эли. — Прямо в глаза нам заявили, что не потерпят, чтобы мы процветали, когда они умирают от голода. Женщин надо…
— Эли, — осадила его Хараска, — не забывай, что врага питает в первую очередь твоя ненависть. Даже сейчас он сидит в центре своей паутины и думает, как употребить нас — и то, что происходит, — во зло. Нас предупреждали об этом, хотя сон и был неясным… — Она замолкла на мгновение и прижала руки к груди. — Если прольется кровь, — ее руки сжались в кулаки, — тогда он победит и Свет угаснет навеки.
Эту новость приняли безрадостно. Побледневший Жэклин впервые за несколько месяцев подошел к Сулерне. Он не сказал ни слова и не поднял на нее глаза, но, когда она внезапно встала, подставил свое плечо. Мальчишка был так худ, что ребра торчали наружу.
Нападавшие легко прорвались через жалкие укрепления, возведенные у границ дана. По сигналу старейшины все, даже самые маленькие дети, бесшумно вышли во двор. Несколько захватчиков — те, что были вооружены лучше других, — окружили детей и начали выкрикивать угрозы. Остальные нашли телегу и запрягли в нее перепуганную лошадь — последнюю в дане. Наконец пришельцы быстро разграбили кладовые, так же как гоббы когда-то обчистили их даны.
Повозка укатила, за ней ковыляли женщины и старики, нагруженные мешками. Только тогда заговорил предводитель нападавших.
— Середина зимы, дорогие соседи, — захихикал он. — Вы, конечно, не останетесь сегодня в стороне? В конце концов, все мы тут родственники — пусть и дальние — и в такой день должны собираться вместе!
— Верно. — Спокойствие Хараски сбило спесь с дразнившего, и тот замолчал. — Однако, Вирас, среди нас есть та, которая не может никуда идти. — Она указала на Сулерну. Этот жест был хорошо виден всем, ведь захватчики зажгли много факелов, чтобы убедиться, что в Стирмире наконец восстановлена справедливость.
— Она носит Юржиково отродье! — осмелел вожак. — Повелителю он в свое время послужил, ну и она послужит! Жансо, — обернулся вожак к одному из сообщников, который был таким здоровым, что смог бы, пожалуй, уволочь все, что они награбили, без коня, — сажай шлюху вон в ту тележку, и поехали!
Жэклин с криком встал на защиту Сулерны, но его отбросили в сторону. Молодая женщина корчилась от боли, однако не издавала ни звука перед людьми, которые были хуже гоббов.
В том году середину зимы справляли не возле зловещей башни. По причине, неизвестной даже празднующим, костер разложили возле кромки леса. Он разгорелся, как раз когда к толпе присоединился пленный дан Фирта.
Сулерна пришла в себя настолько, что поняла, где находится. Хараска рассказывала про сны. Сулерне и самой привиделся некий сон, о котором не следовало никому говорить, нужно было лишь повиноваться. Возможно, это приказ Зовущей.
Праздновавшие разбили бочонки, которые приволокли из дана, и черпали (некоторые прямо руками) остатки крепкого сидра. Несколько человек собрались у повозки, и вскоре раздался предсмертный крик несчастной кобылы, погибшей от плохо заточенных ножей.
Те, которые поначалу сторожили пленников, начали потихоньку разбредаться и присоединились к разделке конской туши.
Сулерна не удержалась и вскрикнула. Она лежала на двух одеялах с постели Хараски, над ней склонились мать и госпожа Ларларна.
Погруженная в собственные мучения, Сулерна не заметила, как безумное веселье внезапно утихло. Раздался рык гоббов — и крики боли. К собравшимся вокруг Сулерны подошел Эразм.
Фата с криком бросилась ему наперерез… Тщетно! Один взмах волшебного жезла — и женщина упала на землю, будто от удара невероятной силы. Госпожа Ларларна не отходила от Сулерны, но боль была такова, что роженица не понимала, что происходит вокруг. Откуда-то издалека донесся детский плач, затем воцарилась жуткая тишина.
