По зову полной Луны (СИ) - Ковалёв Максим (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Шрам, хакнув от натуги, обрушил топор на выскочившего под ноги уродца и тут же упал на колени, лишь тем разминувшись с пронёсшейся над ним исполинской дубиной. Носорог — дружище! Следом за дубиной свистнули стрелы. Костяной наконечник сломался, ударив в нагрудник, другой скользнул по наплечнику. Мимо! Сплюнув кровь из прикушенной губы, Мартин поднялся с земли, высматривая следующую цель и вместе с тем пытаясь охватить общую обстановку. Сражение почти сразу превратилось в беспорядочное побоище, многорукое и многоногое, вопящее и огрызающееся. Изменить что-либо в нём он уже не мог. Никто бы не смог. Оставалось лишь обеспечить себе достойный эскорт в пути на Небеса. Чтобы добираться было не скучно.
Он всегда подозревал, а ребёнком и вовсе мечтал, что когда-нибудь именно так всё и закончится.
Закалённая гномья сталь совершала свой безжалостный танец, рассекая стонущий воздух и вражеские кости. А по возможности и выбивая щепы…
Мартин Штрауб прекратил размахивать топором, но не потому, что не осталось больше врагов или что, час его пробил, а потому, что до него донеслась звонкая песнь рога. И эта песнь звала в атаку.
Песнь летела над полем, срывая с него туманные покровы и пробуждая ото сна. Живая. Стремительная. Яростная и влекущая. Вперёд! К победе! Вперёд те, кто уже тысячу раз мог быть мёртв, но всё ещё жив. Вперёд, славные сыны вечной битвы! Вперёд, и пусть боги решают, кому сегодня справлять победу, а кому отправляться к ним на пир. Пусть враг проклянёт этот день в веках!
Чувствуя, как сердце болезненно, но и сладко, защемляет в груди, командор обернулся.
…Вниз по склону холма от лагеря катилась волна. Состояла она всего из двадцати всадников, но выглядела прекрасно. И, пожалуй, это было лучшее зрелище из тех, что ему когда-либо доводилось видеть в жизни. Копыта лошадей взрывали землю, их широкие груди распирало от неудержимой мощи боевого галопа. Восходящее над лесом солнце отражалось от начищенных бронь рыцарей, от их шлемов и кирас с выгравированными на них Розой и Соколом — командор не видел самих изображений, но знал, что они там есть, — ударяя прямо в глаза. От того ли, нет ли, взор подёрнуло мутной пеленой.
А рог пел свою песнь, терзая сердце. Пел, ревел и смеялся.
— Вот теперь повоюем! — выдохнул командор, единым махом отсекая башку какому уже по счёту крысёнышу, пытавшемуся ткнуть его своей зубочисткой. Совсем рядом прошёл великан. Земля содрогнулась, вышину заслонил кряжистый торс — из этого получился бы отличный Разрушитель. Мартин не шелохнулся. — Вот теперь повоюем!
Рог пел, чтобы его услышал каждый. Так пой же! Пой!
Сверкают взлетающие крючья, что не были брошены в чащи. За ними тянутся тугие струны верёвок. Падает оплетённый древень, на него взбираются «дровосеки»… Лежат раздавленные тела — карлов, но не только… И голубая вспышка с громовым раскатом. Ударная волна касается лица. Сольен!.. Вой. Лошадь с перебитым хребтом брызжет кровавой пеной, не в силах подняться с взрытой земли… Куча недомерков прыгает возле распластавшегося солдата. Тот давно не шевелится, но эти продолжают вонзать свои пик.
Великаны кружатся на месте. И всё кружится вместе с ними, и всё рвётся на части. И не умолкает самая сладкая песнь на свете.
Мартин утёр пот рукавом куртки. Сознание уплывало. В груди растекался жар, как если бы кираса раскалилась докрасна. Этот жар наполнял его своей огненной силой. Как легко! Нет никакой боли, нет усталости, нет страха, нет сожалений. Только всепоглощающее счастье. Несравнимое, пьянящее… Так пой же! Пой!
Багровая маска на мокром лице командора блаженно скалилась.
Невысокий великан с густой, как пук осоки, порослью молодых побегов на спине и плечах, усыпанных набухшими серёжками и уже распустившимися нежными листиками, вытягивает перед собой лапы. Десятки растопыренных пальцев-отростков окутывает свечение. Меж ними проскакивают трескучие всполохи изумруда.
НЕТ!
Громила отшатывается, когда в него ударяет что-то небольшое, но тут же ставшее пламенным сгустком. Откуда взялась эта склянка с её пылким содержимым? В каких закромах сбереглась именно для этого случая? Руководимые Хью стрелки метят Ведуну в глаза и дупло рта. Алхимических припасов у них более нет, но и великан не пытается более колдовать. Ему сделалось не до того.
Жар в груди распаляется. Не даёт стоять без дела. Командор перекидывает древко топора с руки на руку. А затем вонзает его в великанскую стопу. Громила самозабвенно верещит.
— Бей их! Жги их! Пусть не уйдёт ни один!
Люди сражались, и никто из них не думал об отступлении.
Помощь на подходе. Всадники вмиг покрывают расстояние от лагеря. Все последние дни они провели не в затяжном переходе, а в изводящем ожидании. Но вот и им выпала возможность проявить себя.
Конная атака вспарывает смешанные ряды.
Ещё крючья. Верёвки закреплены к сёдлам, и лошади тянут. Заарканенный Носорог роняет свою дубину и заваливается сам с подрубленным скрежетом. Его забрасывают горшками с горящим маслом — у вновь прибывших припасов хватает! Жаркий поцелуй дружеской встречи. Древень силится подняться, но способен лишь заламывать быстро обугливающиеся в гудящем пламени лапы. Второй раз подобного омовения ему не пережить.
Громилы и жмущиеся к ним карлы в окружение. Их били и сзади и спереди. А вот у них уже не вышло с налёту опрокинуть противника, после чего растоптать его не составило бы труда. Они не успевают уследить за перемещениями врагов. Но злоба гонит их на ощетинившийся железом, плюющийся огнём строй.
И люди, человеки, жалкие букашки — они готовы были умереть, умереть в бою! Иного выбора им не оставили.
У великанов выбор был.
Пришедшее подкрепление несёт надежду. Без устали взлетают топоры. Поток стрел и горшков иссякает, но вместо них сверкает молния. Уши закладывает от хлопка. Лента небесного огня ударяет опалённому Ведуну в голову, и на этот раз тот падает. Сидящие на нём карлы осыпаются наземь дымящимися комьями, как спелые яблоки. Другой великан, одетый в «шубу» из еловых игл, запнулся о поверженного собрата, едва не улегшись рядом. Кое-как устояв, он отступает подальше в сторону. А на павшего Ведуна накидываются, точно свора собак на медведя. Монстр воет, зелёная кровь-смола брызжет из глубоких зарубов на коже-коре. Тонкая поросль его побегов ломается с сочным хрустом.
Не сразу, но здоровяку удаётся подняться. Люди отпрянули, держа оружие наготове. Вот только желание продолжать схватку у самого древня разом отшибло.
Громиле хватило ума рассудить, что собственная целостность будет важнее всяческих мстительных порывов. Древень задумался о спасении. Вскинув изрубленную морду, он раскатисто протрубил. И, не разбирая дороги, расшвыривая своих и чужих, ринулся прочь. В лес, в непроходимую чащу, где его ждал мягкий сумрак и столь им любимая тишь. Великан возвращался в своё древесное царство, и ничто иное его не интересовало.
Поначалу никто не понял, что заставило древня пуститься в бегство. Но когда второй, третий, а там и все прочие громилы, топча снующих возле них карлов, устремились к лесу, тогда стало ясно — это победа.
Люди смотрели вослед удаляющимся великанам.
Не произнося ни звука, только смотрели.
Разум понимал, что всё кончилось, а вот руки будто нет, руки по-прежнему стискивали рукояти топоров и древки луков, не желая ослаблять хватки. Разум не обращал на них внимания. Ведь они победили. Они защитили свою страну, своих близких от древнего ужаса, о котором те теперь никогда не узнают. И пусть будут другие битвы. Будут. Но, то будут уже совсем другие битвы. Мир так устроен. Возможно, рано или поздно, ему суждено сделаться порабощённым или вовсе уничтоженным новым тёмным мессией. Ответа не даст никто, за единственным исключением. Но Он будет говорить лишь в самом конце — такова Его истинно мудрая суть.
Великаны растворились среди древесных стволов, став их отличимой частью. Им в том не препятствовали. А вот карлам такой возможности не дали. С улыбками на губах рыцари добивали уродцев, давили копытами лошадей, кромсали мечами и топорами. При свете дня, без своих союзников те были обречены. Только-только покрывшееся свежей травкой поле оказалось изрядно вытоптано. Но оно скоро восстановит свой прежний вид, а его ковёр будет ещё сочнее. Земля здесь хорошо удобрилась.
