Урук-хай, или Путешествие Туда... - Байбородин Александр Владимирович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
– А Угхлуук? – высохший дедушка с когтистым взглядом меня пугал.
– Да ничего он не скажет. Я головой за дело отвечаю, он вмешиваться не будет. Мы в разных лодках поплывём. Мы с тобой – в одной, а остальные – в другой. Поехали.
И мы вернулись.
Красотами пути по Андуину я насладиться не успел. Первый день проспал на дне лодки, ночь правил лодкой сам, стараясь держаться ближе к берегу и вздрагивая при каждой волне, а на следующий день мы уже были на озере перед водопадами Рэроса. Течение на Великой реке только издали кажется медленным и плавным. Когда качаешься на нём в лодке, оно несёт быстрее любого коня. И, в отличие от коня, не устаёт. Путешествовать по воде страшно, но удобно. Очень сберегает силы. Как выразился Гхай: «Если бы мы за это время столько пешком прошли, то ноги бы стоптали до подмышек».
Каменные изваяния древних гондорских королей по обеим сторонам Реки, у озера, обозначающие границу Гондора, меня тоже не впечатляли. Изъеденный временем камень и ничего более. На мой взгляд, эти «стражи» слишком велики, чтобы вызывать какие-то чувства. Может быть, когда-то они и показывали мощь народа, который их создал, но их теперешний вид наводит на мысль, что мощь мало показывать, её надо ещё и поддерживать. По мне, так эти исполинские изображения – напрасно затраченный труд, наглядное выражение кичливой и гордой силы, одуревшей от самой себя и не находящей себе полезного применения.
Лучше бы творцы каменных королей сделали хорошую дорогу в обход водопадов. Тащить лодку на собственных плечах по узкой тропинке в скалах, на каждом шаге боясь оступиться и сорваться с кручи в несколько сотен футов высотой, – занятие только для таких недоумков, как мы. Понятно, почему по Андуину не плавают торговые корабли. Гхажш, правда, сказал, что правый берег легче для волока, но правый берег не для нас. На правом берегу – Рохан, а роханцы не жалуют чужаков. Тем более урр-уу-гхай.
Но кое-как мы, вчетвером, – эльф нёс Угхлуука, – и по левому берегу дотащили лодку до низовьев водопада. Одну лодку, для нас с Гхажшем, потому что дальше по Реке поплыли только мы. Остальные должны были идти напрямик, через болота Эминмуйла, к Чёрным воротам Мордора.
«Тебе надо сбрую снять и переодеться, – сказал Гхажш, когда нам пришло время собираться к отплытию. – Ремни от сбруи на куртке следы промяли, в Осгилиате достаточно народа, у которого на такие приметы глаз намётан. Сапоги можно не снимать, их в Карроке и на Долгом озере на рынках много продаётся, да и в Гондоре многие стрелки в таких ходят. Оружие тоже придётся заменить».
Порывшись в тюках, Гхажш вынул откуда-то ворох одежды и кинул мне просторный блузон серо-зелёного цвета. На выцветшем левом рукаве, чуть ниже локтя, темнело пятно от споротой нашивки, а на животе была заплатка из похожей, но другой ткани.
«Это я, когда в стрелках служил, носил, – пояснил Гхажш. – Мне сейчас все равно мало. Плащ ещё держи. Если кто про одежду спросит, скажешь, на рынке в Карроке купил. Бъёрнингов много в стрелках служит».
Плащ был такого же непонятного серо-зелёного цвета, как и блузон. Зато он имел капюшон и был больше похож на одежду, чем орочий буургха. Буургха пришлось оставить. Как и кинжал с кугхри. Я до слез жалел расставаться с кугхри, но и без объяснений Гхажша мне было понятно, что появление в гондорской крепости с орочьим мечом на плече может вызвать много лишних вопросов. Вместо меча Гхажш выдал мне длинный и широкий бъёрнингский нож на перевязи. Тяжёлое оружие с рукоятью из лосиного рога и тёмно-синим, воронёным, клинком. На толстом, в большой палец, обухе клинка чернело знакомое клеймо – болотная лилия. Удобный походный мешок заменила вместительная торба на косом ремне через плечо.
Бывшие мои пожитки Гхажш упаковал в буургха и, кивнув на получившийся тюк, беззвучно сказал что-то Угхлууку, тот только глаза прикрыл в ответ.
Сам Гхажш тоже переоделся и кое-что изменил в своей внешности. У меня сам собой открылся рот, когда я увидел перед собой совершенно незнакомого воина.
Вместо сапог у него были мягкие башмаки с широкими ремешками вокруг лодыжек и слегка загнутыми носками; икры и бёдра были так обтянуты тонкой кожей штанов, что я видел, как под ней при каждом шаге перекатываются бугры мышц; на торсе плотно сидел короткий, кожаный же, жилет со шнуровкой вместо пуговиц. На обнажённых руках у воина были тяжёлые литые браслеты. Два золотых – на плече и запястье правой, и один золотой – на плече левой. Запястье левой руки было охвачено четырьмя петлями толстенной серебряной цепи. Такая же цепь, только ещё толще и золотая, двумя витками охватывала шею, и на ней странно смотрелась слегка позеленевшая круглая медная бляшка. Пальцы были унизаны кольцами различного размера и вида. Довершала вид золотая монета, прицепленная к левому уху.
– Зачем это всё? – спросил я, ошарашено его разглядывая. – Раньше вроде обходился.
– Я же теперь королевский стрелок, – пояснил Гхажш, заплетая волосы в короткую толстую косичку. – Стрелки, те, что жалованье королевское и добычу не допивают, а копят, так и поступают. Обращают всё в серебро да в золото и на себе носят.
– И цепи тоже? – подивился я.
– Цепи – это чтобы расплачиваться между собой, – Гхажш загнул косу вперед и подплёл её кончик к волосам надо лбом, получилось что-то вроде волосяного гребня. – Обычай такой. Звено в цепи весит ровно как одна монета. Когда в кости играют, выигрыш или проигрыш на звенья меряют. Отсчитал, сколько надо, ножом звено разомкнул, и в расчёте. И выигравшему к своей цепи пристегнуть недолго, не железо же, металл мягкий, зубами звенья сомкнуть можно.
– А монета тогда зачем? – продолжал удивляться я. – Для красоты?
– Нет, – серьёзно ответил Гхажш, внимательно меня разглядывая. – Не для красоты. Монета на похороны.
– Этого что ли всего не хватит? – показал я на браслеты.
– Это всё стрелок пропить может или в кости проиграть, или свои же товарищи снимут и поделят после его смерти. Даже с раненого могут ободрать. А похоронную монету никакой стрелок не возьмёт, она тому предназначена, кто тело хоронить будет. И пропить её может только самый последний забулдыга, это же всё равно, как собственную смерть пропить. Хотя такие тоже встречаются. Но их не уважают.
