История одной практики (СИ) - Лисочка С. (версия книг TXT) 📗
— Это его экипаж, — крикнула Соня, когда мы уже отбежали от него. — Значит, он доехал, куда хотел.
А Эрик что-то ругательное себе под нос пробормотал. По-гномски, но я все равно поняла, что ругательное.
— Там же в конце улицы выход на Малую Набережную, — сказал он уже нормально. — Сядет сейчас на лодку — и поминай, как звали.
Соня на это только еще быстрее побежала. Опять оторвалась, только тут уж и улица кончилась, и мы на набережной оказались. Здесь она остановилась, и нормальный человеческий вид приняла.
— Вот ведь ночь невезучая, совсем дурная, отвратительная как шерсть оборотня во рту! — сказала она.
Это она так ругается смешно. А Эрик тоже остановился и тоже ругаться стал, только теперь не по-гномски, а вроде как по-тропикански. Вот хороший парень, только откуда столько ругательств знает? Хотя причина у обоих ругаться была.
На причале, возле самой реки, раскинув руки в стороны, лежал эльф. Под ним расплывалось мокрое темное пятно, а из груди болт арбалетный торчал. И никого вокруг.
Очень хорошо, что Эрик меня на ноги опустить успел — я к ближайшим кустам кинулась и даже на боль в ноге не обратила внимания, потому что меня затошнило.
— А ты вообще разве не в больнице должен быть? — спросил лейтенант Свиклай у Эрика. — Какого Малина вы в Эльфийской королевской роще делали?
Мы были в караулке, у нас, в Управлении. Кроме нас с Эриком, в комнате еще капрал Касай, констебль Рюкин, старший сержант Юлиас и лейтенант Свиклай были. Он специально спустился, чтобы послушать, как мы мертвого эльфа нашли.
Там, на набережной, Эрик вызвал Фьюарин и отправил ее за ближайшим патрулем. Соня патруль ждать не стала, сказала, что хочет спать, сказала, что если она понадобится, то будет в Храме Героев, отрастила крылья и улетела. Если бы не Эрик, я бы боялась рядом с трупом эльфа оставаться, а так мы вместе отошли подальше и совсем не страшно стало. Мы патруль дождались, рассказали им все, потом Эрик с ними пошел тело осматривать, а потом, когда закончил, вызвал через Фьюарин извозчика и мы в управление поехали, потому что капрал Касай сказал, чтобы мы вместе с ним сержанту Юлиас докладывали про это убийство.
— Меня пораньше выписали, за хорошее поведение, — ответил Эрик. — Я Банни домой провожал. Сейчас на улицах небезопасно, вдруг обидит кто… А разве это важно, сэр?
— Кто кого еще обидит, — пробормотала старший сержант Юлиас.
— Между прочим, дом младшего констебля Стоклонг совсем в другой стороне, или мне кажется? — спросил у сержанта Юлиас лейтенант.
Та кивнула. Приятно очень, когда лейтенант помнит, где я живу. А ведь он не только про меня, он про всех помнит.
— Значит, из больницы ты сбежал, — покачал головой лейтенант Свиклай. — А если комендант узнает?
Эрик пожал плечами и посмотрел на меня, лейтенант Свиклай и сержант Юлиас тоже на меня посмотрели, переглянулись и легонько так кивнули друг другу. Чего это они? Мне так неловко стало, будто я что-то не то сделала.
— Что за стражи нынче пошли, — лейтенант Свиклай прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Одни в нерабочее время пятерых хулиганов обезвреживают, вместо того, чтобы просто спокойно поужинать, другой пьяного дебошира арестовывает, даром, что тот ему родня, вы вот этого самоубийцу нашли, вместо того чтобы… хм… Делать вам нечего что ли было?
Эрик покраснел почему-то, а я сначала не поняла, про что лейтенант говорит, а потом поняла и, кажется, тоже покраснела.
— А почему самоубийцу, сэр? — спросила я.
Мне на самом деле непонятно было, а вовсе я не потому спросила, чтобы неловкость скрыть.
— Да потому только самоубийца будет стрелять из арбалета в жреца Нурана, — ответил лейтенант. — Этот так еще и очень удачливый оказался: прожил после этого больше минуты. Это точно не она его пристрелила?
— Она у нас постоянно на виду была, — ответил Эрик. — Кроме того, сэр… мне кажется, что арбалет — это не оружие сэра Сони. Вы же это не серьезно, сэр?
— Ты вроде парень неглупый, — усмехнулся лейтенант Свиклай, — хоть и маршруты для провожаний странные выбираешь. Учись различать, когда начальство шутит, а когда серьезно говорит. В жизни пригодится. Лучше скажи мне, как ты теперь убийцу искать будешь?
Эрик пожал плечами.
— Сначала попробую личность его установить и место, где он на сэра Соню напал, осмотрю. Потом допрошу извозчика, который его на набережную вез, может тот чего видел или знает. Ну и осмотр тела убитого, болтов, арбалета — может экспертиза что даст. Опять же, маршрут, по которому убитый в парк пришел, надо будет с Илисом пройти. А разве вы это дело мне отдадите, сэр?
Свиклай пожал плечами.
— Ну, не то чтобы тебе лично, — ответил он. — Твоему отделу. Нападать на жреца, тем более на сэра Соню — это не естественно, ты не находишь? А кто у нас сверхъестественными делами занимается? Ты себя вообще как чувствуешь?
— Я бы сказал, что нападать на сэра Соню скорее противоестественно, — сказал Эрик и прикрыл рукой зевок. — Нормально себя чувствую, разве что спать хочу после всей этой беготни.
Но вообще, кажется, он обрадовался. Хорошо ему. А я вот теперь не знаю, как засыпать буду.
— Добро, — сказал лейтенант Свиклай. — Время — третий час. Ты, кажется, собирался младшего констебля Стоклонг проводить? Вот давай, иди, провожай. Только, ради всех богов, дорогу попрямей какую-нибудь выбери. А еще лучше, вызови извозчика. Утром, в восемь, чтобы в отделе был. Все. Идите, давайте.
А по дороге Эрик заснул. Честно говоря, он носом клевать стал еще тогда, когда мы перед Управлением извозчика ждали. Стоял, курил, разговаривал со мной, но слова как-то медленнее произносил, моргал часто, и вообще такое ощущение было, что сейчас прямо стоя заснет. А когда мы в коляску сели, он почти сразу отключился: голову мне на плечо положил и засопел. Так что если и можно было сказать, что он меня провожает, то провожал он меня не очень активно.
На самом деле проблема возникла, когда мы к моему дому подъехали. Я его будить — а он не просыпается. Совсем. Спит себе, не растолкать. И куда его девать? Какой адрес вознице назвать, чтобы он его отвез? Эрик ведь так мне и не сказал, куда собирался, после того как меня проводит. И возница уже на нас коситься начал. Что делать? Расплатилась, Эрика на руки взяла, почти как он меня сегодня и, прихрамывая, домой понесла. Возница очень удивился, даже сразу уезжать не стал. А куда деваться? Не бросать же Эрика на улице, правильно?
У нас дом не такой уж большой, если кузницу с банькой на первом этаже не считать. Всего три комнаты: папина, моя и гостиная, ну и конечно еще кухня, туалет и ванная имеются. А еще чердак есть, мы там не живем, конечно, а только вещи старые складываем и папины железяки всякие ненужные. Я сначала хотела Эрика к папе в комнату положить, но потом подумала, что если папа рано вернется, то не очень хорошо получится. Поэтому я в гостиной его положила, на диванчик, который у окна стоит. Эрик очень даже удобно там поместился, а я его еще пледом накрыла теплым, хотя, кажется, он бы и так не замерз — май месяц же.
Будильник я на полседьмого поставила. Решила так: если не смогу его утром растолкать, значит пусть спит. Он после ранения, не долечился, опоздает — ничего страшного, он все равно только на практике. Пошлю его сержанту записку, чтобы не беспокоился.
А боялась я зря, что не засну. Заснула сразу, и ничего мне плохого не снилось. Мы с Эриком танцевали, как вечером. Разговаривали и смеялись. Только почему-то вокруг нас огонь горел, но он все равно не обжигал, даже не жарко совсем было. Странно немного, но это же сон, тут ведь всякое может быть.
А утром, когда будильник прозвонил, и я пошла Эрика будить, он уже на диване сидел и глазами смешно моргал. Тоже будильник услышал и проснулся, правда никак сообразить не мог, где находится. Потом он про ванную поинтересовался, а я пошла ему завтрак делать. Ничего особенного — омлет и пару бутербродов с чаем. Он, когда на кухню пришел, на еду прямо-таки набросился, будто его в больнице совсем не кормили, вот честное слово! Я даже так сначала и подумала, потом уже вспомнила, что он вчера очень спокойно так папины пирожки вечером ел, ну, то есть, как обычно люди едят. Я подумала, и еще два бутерброда ему сделала, с сыром и ветчиной, а потом еще три последних пирожка оставались — тоже отдала. Пирожки он, правда, уже спокойнее доедал. А потом извинился.
