Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мир - Нортон Андрэ
По крайней мере, хоть в этом Утта не связала меня, как связала рунами на циновке. Айфинг выпил и поел с подноса, который мы с ним разделили, а затем покачнулся и уснул. Я достала из сундука Утты ярко-красную колючку, обмотала вокруг неё два волоса, вырванных из моей головы, и плюнула на неё, произнеся несколько слов, от которых уши Айфинга были теперь надёжно закрыты.
Проделав это, я глубоко воткнула колючку в кожаную подушку под головой Айфинга и начала «ткать» его сон. Нелегко было вообразить то, чего никогда сама не испытывала, но я не смела позволить себе сомневаться в успехе. И когда Айфинг повернулся и забормотал во сне, он видел как раз то, что я вложила в его мозг: что он и вправду взял жену и овладел ею.
Не проделывала ли такое и Утта? Я думала об этом, когда опустилась в изнеможении, следя за сном Айфинга при слабом свете пленённых насекомых. Не таким ли образом она была женой вождей, оставаясь колдуньей? Всё выяснится, когда он проснётся; тогда и будет проверена надёжность сотканного мной сновидения.
Глава 6
Ночь тянулась долго, и у меня было достаточно времени для размышлений и предвидения некоторых опасностей, могущих ожидать меня. Утта многому научила меня, это я знала, но то ли намеренно, то ли потому, что мы происходили не из одного ордена колдуний, она оставила в моих знаниях значительные пробелы, и я походила на раненого воина, который, прижимаясь к стене, защищается только одной рукой, да и то левой, в то время, как он привык действовать правой. Она не вернула мне моё ясновидение, а изо всех навыков, которые вапсалы могли от меня потребовать, именно этот был самым важным. Я всё больше удивлялась этому упущению со стороны Утты. Может быть, она боялась, что я воспользуюсь передачей мысли — что было частью ясновидения — и вызову из Зелёной Долины помощь? Как бы то ни было, она не подготовила пророчицы для своего народа и лишила их этого дара, который был им нужен больше всего.
Айфинг спал. Я тихонько прошла по шатру и перевернула циновку с рунами, чтобы снова прочитать строки, связывавшие меня с этим народом. В то же время я рылась в памяти, отыскивая всё, что относилось к подобным чарам, как они наводятся и как разрушаются.
Колдуньи имеют много способов, чтобы связать человека, особенно если он обладает меньшим могуществом, чем у неё, или он вообще ничего не понимает в этих делах. Вы дарите, например, жертве что-то ценное, и если жертва примет подарок — она ваша, пока вы сами её не отпустите. Но для новичка это опасно. Если жертва откажется от подарка — чары падут на дарителя. Плетя сновидения, можно ошибиться в выборе заклинаний и извлечь собственный дух из тела, получив двух рабов чар: в одном измерении — бездушное тело, в другом — бестелесный дух.
Но в основном всё это были дела Тьмы, а я знала, что Утта, заботившаяся о благе своего приёмного народа, не подчинялась ни Свету, ни Мраку. Если мне удастся разбить чары этих рун, то это будет означать, что они были какой-то собственной магией Утты.
Только я сомневалась, что смогу сделать это с моими заново пробуждёнными способностями. Во всяком ремесле нужна практика. Я повернулась к Айфингу, прислушалась к его дыханию. Он больше не видел сновидений, которые я послала ему, он просто крепко спал, и этот сон продлится ещё некоторое время. Я осторожно отошла, сняла свадебное платье и аккуратно сложила его. Когда на моём озябшем теле не осталось ничего, что было изготовлено в племени, я соскоблила остатки краски с груди, чтобы меня ничто больше не связывало с этим народом. Я собиралась опробовать часть магии, которая, как я опасалась, была слишком могущественна для моих слабых сил, но она была единственной возможностью хоть на чуть-чуть заглянуть в будущее.
Мне нужен был хоть какой-нибудь предмет, которым пользовалась Утта и считала его своей собственностью. Хотя большая часть её личных вещей ушла с ней в могилу, в моём распоряжении осталось то, что лежало в двух сундуках и имело отношение к её магии.
Содрогаясь от холода, я опустилась на колени перед сундуком, где нашла манускрипты с непонятными рунами. Вытащив из сундука всё, я убедилась, что из вещей, оставленных тут Уттой, эти свитки содержали наибольшую концентрацию Силы.
Я села, держа их по одному в каждой руке, и постаралась освободить свой мозг ото всего, представить его как зеркало, ожидающее возможности отразить то, что исходит от этих вещей.
Медленно, неохотно возникло слабое движение, прошло слишком много времени между этим днём и тем, от которого осталась лишь тень воспоминания, несмотря на все усилия яснее сфокусироваться на нём.
Я больше не была зеркалом, а скорее сама смотрела в затянутое туманом зеркало. Но в нём что-то передвигалось. Тусклые, туманные фигуры приходили и уходили, а я была не в силах сделать их ясно различимыми.
Внезапно контейнеры потяжелели, оттягивая руки. Я вздрогнула, когда их ледяной холод коснулся моего нагого тела.
А что если попытаться поработать со свитком? Я отложила один футляр в сторону, а другой открыла и развернула свиток. Взяв его в обе руки, я наклонила голову, чтобы касаться лбом поверхности свитка, на ощупь казавшегося высушенным древесным листом.
И вот…
Я едва не вскрикнула от радости, когда в моём мозгу появилось резкое изображение, меня удержала лишь долгая тренировка. Изображение было достаточно чётким, но сцены мелькали и кружились с такой быстротой, что я не могла уловить их смысл. Строчки формул, колонки рун появлялись и исчезали, прежде чем я успевала понять их значение. В их чередовании не было ни смысла, ни логики, ни последовательности, будто кто-то высыпал массу неудачно связанного материала в пустое ведро и сильно встряхнул его.
Я вернула свиток обратно в контейнер и приложила руки к голове, где кружились неудачные и несвоевременные концы и начала познаний, вызывавшие боль, сильную боль. В эти минуты я не могла ни продолжать свой опыт, ни разгадывать секреты Утты. Внезапно я почувствовала такую усталость, что глаза у меня сами закрылись. Я даже подумала с лёгким беспокойством, что это похоже на то, как если бы я выпила такую же чашу, какую подала Айфингу, и теперь готова последовать за ним в мир сновидений.
Я наконец взяла себя в руки и надела одежду, которую до этого отложила в сторону, когда меня наряжали в свадебное платье. Двигаясь с трудом, я завернулась в плащ с капюшоном, и затем скорее упала, чем легла, и мгновенно уснула. И я была права: я увидела сон.
Я увидела замок, башню, такую же большую, как цитадель в центре Эса. Я никогда не видела такого величественного творения человеческих рук. Одни части здания были крепки, как камни Эса, но другие мерцали, то появляясь, то исчезая, словно существовали в двух мирах одновременно. Я каким-то образом знала это, но не понимала, зачем и как это сделано.
В замке пребывал тот, кто всё это сотворил, да так, что замок оказался одновременно творением человеческих рук и колдовской Силы. И этим хозяином здесь была не колдунья, а Маг — гораздо более могущественный, чем простой волшебник или колдун. И замок его служил лишь внешней оправой для чего-то другого — непонятного, странного и беспредельно могучего, хотя и заключённого в стены.
Сначала я видела его лишь как тень, но внезапно его лик проявился ясно и отчётливо, словно он вышел из-за вуали, созданной вокруг него его чарами. Он принадлежал древней расе, но что-то неуловимое в его облике несло следы иных миров и времён.
Он творил с помощью Силы, и я видела, как он собирает воедино силовые нити, сплетает их и формирует узор, подчиняющийся его желаниям. Он держался уверенно, как человек, знающий, что он должен делать, и не опасающийся, что его работа вдруг пойдёт не так. Я следила за ним и горько завидовала. Я тоже испытывала когда-то такую уверенность, а теперь ползаю там, где должна была бы бежать.
Под его ногами яркими огненными линиями вспыхивали руны, сам воздух вокруг него содрогался от произносимых им заклинаний или от мощи его мысленных посланий. Передо мной разворачивалось великое действие, более могущественное, чем я когда-либо видела, а ведь мне раз или два доводилось видеть в работе самых сильных колдуний, пользовавшихся всей своей Силой.
